Змеюшка

Абраксас так проникся тем, что дети меня вымотали, что предложил им сходить к нему в гости на неделе, чтобы у меня появился хоть один свободный день. Именно поэтому я сегодня иду наводить красоту, заказывать мантию и все такое прочее. В юбке иду, пусть косятся. Скучно мне, хочу смутить почтенную публику. Потом мне будет стыдно, да и папаня может уши надрать за самодеятельность, если узнает. Первым делом нахожу салон красоты: маникюр, педикюр, обертывания, масочки и массаж. А ведьмы умеют ни в чем себе не отказывать. Я успеваю поспать во время процедур, а когда все-таки собираюсь, безмерно удивляюсь. Вот в чем главный плюс магии! Кожа стала просто шелковой, на лице расправились морщинки. А что они сделали с волосами! Я-то думала, они у меня в прекрасном состоянии, а тут просто волна чистого шелка. Моему восторгу нет предела. Девушка у ресепшена смотрит на меня и улыбается, искренне говорит: «Приходите еще». Обещаю обязательно появиться и улетаю дальше. Следующим пунктом у меня покупка мантии. Ох, чую, сейчас будет сцена из «Красотки», где простушка заходит в пафосный магазин. Зря переживала: Твил­фитт (или это Тат­тинг?) оказывается очень доброжелательным дядькой, который соглашается меня просветить по поводу всех модных тенденций и всего такого прочего. Он создает манекен, повторяющий мою фигуру, и мы долго и муторно подбираем фасон мантии и всяческие украшения типа каймы. Хоть в рюши не обряжает, и то хорошо. Потом он отправляет меня примерять на себя поочередно три подобранных варианта. Портной уговаривает меня выбрать темно-красную мантию, я же опасаюсь надевать что-то настолько яркое. Зеленое с желтыми вставками мне однозначно не идет: сразу становятся бледными щеки. Вид получается изнуренный и болезненный. «Нет!» — мы восклицаем одновременно. Следующей меряю синюю с черным. Мне все нравится: выглядит скромно, но дорого, а я кажусь куколкой-принцессой, гораздо младше своих тридцати. Но, теперь уже в два голоса вместе со вторым хозяином меня уговаривают примерить третью. Одеваюсь, смотрю в зеркало и замираю. Я кажусь выше, чем я есть. Черные как смоль волосы, светлая кожа и этот благородный красный цвет сочетаются идеально. Едва удерживаюсь от того, чтобы кинуться портным на шею. Кручусь перед зеркалом минут пятнадцать, прежде чем решаюсь снять с себя всю эту прелесть. Вот только, насколько я знаю повадки высшего света, надену я эту мантию лишь раз. В итоге, незаметным для себя образом покупаю и синюю, и красную. В хозяйстве пригодится. Меня просят погулять часок, чтобы сшить все. Отправляюсь покупать мороженое. Ювелирку и прочее папаня подгонит. Замечаю одного из своих «женихов», пока еще мне не знакомых, идущим с огромными коробками от Фортескью в Лютный. Любопытненько и страшненько. Но рисковать не будем. В кафе вижу ту самую тетку, которая на меня орала. Авось пронесет. Не бежать же теперь в другую сторону? Она меня тоже замечает, офигевает от голых коленок, но отворачивается в другую сторону, ни слова не сказав. К Твил­фитту и Тат­тингу я даже немного опаздываю (а нечего было заходить в книжный, знала же, что застряну). Забрав пакеты и расплатившись, ухожу. Возвращаюсь домой, потому что пропадает настроение гулять. Сделав все домашние дела и напечатав все, что должна была, понимаю: скучно. В плане «весело провести время» дети оказались замечательной альтернативой Интернету, и чем занять себя без Севочки с Девяточкой я не знаю. Увы-увы. Блин, Линка, курица-наседка. Без детей занять себя ничем не можешь. Дались они тебе. Жила же как-то без них. Живут же как-то одинокие люди в это время. Сядь, книжку начни писать, мечтала же когда-то. Или нарисуй чего: бумага есть, твоя любимая гуашь — тоже. В общем, иду искать все для рисования. Сажусь, положив перед собой лист бумаги, и застываю с вопросом: «Что?». В итоге рисую кота. Это сохранившаяся со студенчества привычка: «Не знаешь что делать — рисуй кота». Неожиданно становится грустно, вспоминается любимый Баз. Как там мой Базилио без родной хозяйки? И вообще, хочу кота! Бросив наполовину законченный рисунок, иду искать зоомагазин. Возвращаюсь через час с черненьким котенком. Бегемот и Базилио у меня уже были, больше книжных котов я не помню… Чешир не в масть. Будет Бармаглот. Кстати, эту книжку надо найти и прочитать детям. Меня как-то в совсем сопливом возрасте эта история обошла: знакомилась уже подростком с фильмами Тима Бёртона. Ибо Джонни Депп, любовь всей моей жизни. Жаль, он пока еще в пеленках. Эх, в моем времени все шикарные мужчины были старше на двадцать-сорок лет, а в этом младше настолько же. И если тогда можно было хотя бы мечтать, то тут надо закатать губу и смириться. Впрочем, у меня тут Малфой. Можно смотреть и восхищаться. Вот его бы фейс на обложки всех журналов: никто не затмит. Дорисовываю кота. Получается непропорционально, но довольно мило. В мультяшном стиле, скорее. Долго думаю над цветом глаз, потому что «Не голубые же!». Психанув, оставляю так. Придут мои и придумают. Словно в ответ на мысль слышу стук дверь. Малфой приводит всех троих. Оказывается, Лютик по мне тоже соскучился. После традиционных обнимашек ухожу налить чай. Через несколько секунд, слышу: «Эйлин! Нарисуй глаза коту!». — Что? — Он какой-то жуткий без глаз, — на полном серьезе заявляет Абраксас. — Выбирайте цвет, — ладно-ладно, у меня тоже странные заскоки бывают, а так нормальный кот. — Голубой, зеленый, серый, черный, — выдают в голос Абраксас, Девяточка, Лютик и Севочка, соответственно. — Только Девяточка назвал не свой цвет глаз, так что будут зеленые. Эти… дети, все трое, включая Абса, обиженно смотрят на меня. Ну как тут не заржать? Отсмеявшись, обещаю нарисовать каждому по коту с любимым цветом глаз. Кивают и просят поскорее. Заканчиваю этот рисунок и вспоминаю про чай. В общем, вечер проходит чрезвычайно мило. Дети уматывают играть в комнате Севочки, мы болтаем с Абраксасом. Мы с ним как-то договорились, что переливать из пустого в порожнее смысла нет, так что вспоминаем Тома, только если появляется новая информация. Неожиданно понимаем, что наверху как-то слишком тихо. Иду проверить. Возвращаюсь, знаками прошу сохранять тишину и зову за собой. Стоим, смотрим. Трое бесенят набегались: лежат вместе на полуторной кровати и спят. Севочку положили в середину, видимо, чтобы не упал. Мы с Абсом получаем месячную норму умиления и, почему-то смеясь, возвращаемся вниз. — Что же они такое делали, что так рано уснули? Еще восьми нет. — Так, они летали на метлах, чуть не разнесли оранжерею, поиграли со щенками, ощипали павлинов… — он улыбается, будто это нормально. — А! И влезли на кухню, доведя до истерики домовиков. Северус умеет готовить? — Ну, совсем немного — да. Еще раз перебираю в памяти все, что дети успели натворить. — Бармаглот! Кс-кс-кс. — Что? — Я купила котенка. И теперь не знаю, где он. Ходим, осматриваем все укромные уголки в поисках Глотика. Находит Абраксас, приносит в одной ладони еще не проснувшийся толком черный комочек. И тут Бармаглот впивается ему зубами в палец. — И вот это маленькое пушистое существо еще и кусается? — Ты же не хозяин, — снисходительно качаю головой и отбираю кота. — Ты ж мой Бармаглотушка, зачем потерялся? Когда приходит Октавиус, мы пьем чай и после того, как я показываю детей, ещё какое-то время просто сидим и разговариваем. К сожалению, магические методы транспортировки недостаточно комфортны, чтобы спать в дороге. Будить мальчишек не хочется, и я предлагаю оставить их до утра. В течение следующей недели дети знакомятся с котом, отчего живут практически у меня, а я котов рисую, от этого времени на рефлексию становится гораздо меньше. Голубоглазым получается белоснежный, раздувающийся от собственной важности персидский кот. Сероглазым — игривый молодой сиамец. Черненький котенок с черными же глазами облизывает лапку розовым язычком. Незаметно для себя я рисую изящную кошечку с янтарными глазами и большого ленивого британца. Всем очень нравятся рисунки. Мы долго решаем, как их назвать. В итоге, обзываю всех я: Уся, Абс, Люся, Руся, Паша и Окс. Малфой, который старший, вечером словно невзначай произносит: «Я не против, чтобы ты и меня Абсом называла». Так я и поверила, что это спонтанно вырвалось. — Тогда ты меня Линой, — сблизиться, так сблизиться. Ещё непонятно, как папаня на это отреагирует. Когда мне вручают приглашение-портал и обещают в назначенный день за два часа забрать Севочку, я несколько теряюсь. Как-то уже решила, что неудобно просить о таком исключении, а Севочка с тем же успехом может остаться у дедушки дома с братом и эльфами. Абс не настаивает, но обещает открыть доступ и Севочке с Девяточкой, чтобы они могли найти меня, если потребуется. Потом мы все это согласовываем с Октавиусом. Вместе с папаней мы прийти не можем, потому что я уже была замужем, а вдова бесплатным приложением к своим родителям не является. Однако всяческие демонстрации дочерней любви не возбраняются. Фактически, мне не стоит в этот вечер и пару-тройку следующих отходить от отца, потому что выход в свет после столь долгого перерыва практически равносилен первому. Мои мужчины ещё не знают про красную мантию, которая невероятно мне идёт. Но блеснуть надо. Если не произвести впечатление на что-то способной женщины, то самой дальше продвигаться в магическом мире бесполезно: будут воспринимать только как «папину дочку», да потом, может, мать мальчишек. А меня такой вариант не устраивает. Эх, как-то этот прием все больше кажется мне поворотным моментом. Предчувствие, будто на нем кончится моя спокойная жизнь. Беда-беда, огорчение. Ну, убивать меня пока ещё не за что, а если и пообщаюсь с Томом, то, наверное, перестану его хоть немного интересовать. Так… Может, ну её эту красную мантию?