Код в моей голове

      Стив с Баки лежат на старом, потрепанном жизнью одеяле в заброшенном здании, когда-то принадлежавшем железной дороге. Оба сражены странным запретным чувством, оба глупы, молоды и слишком влюблены, чтобы надеяться на взаимность.       Роджерс смеётся, Роджерс болтает о чем-то, Роджерс смотрит на тёмное пока ещё небо сквозь прорехи в крыше, а у Баки лишь одно желание: остановить время и остаться здесь, в старом сарае со Стивом, навеки.       На глаза Барнса попадается сломанный ржавый замок, валяющийся рядом с дверью. Сколько он здесь лежит? Кажется, Баки было двенадцать лет, когда они с другом впервые пробрались сюда и сломали его. Сейчас парням по семнадцать, и то, что сейчас между ними, с трудом можно назвать дружбой.       – Пойдём, Бак, – негромко говорит Стив, поворачиваясь к другу, – рассвет скоро.       Они ждут появления солнца на крыше. Внизу валяется старая железная печь, о которую Баки постоянно спотыкается, когда они с Роджерсом залезают сюда, цветут липы, и сладкий запах затуманивает голову.       Барнс вспоминает, как впервые встретил Стива. Роджерсу было девять, когда он перешёл в новую школу, где насмешки посыпались на него с новой силой. Однажды после уроков Баки помог ему избежать побоев. С тех пор он, поражённый стойкостью мальчишки и его упрямством, граничащим с идиотизмом, решил, что должен всегда быть рядом и защищать "этого коротышку Роджерса".       По мнению Джеймса, парень слишком добросердечный для этого мира, мира жестокого и порой несправедливого.       С высоты третьего этажа видно далеко. Рядом много каких-то железнодорожных построек, но почти все они заброшены. Красное небо ослепляет, и Барнс переводит взгляд на мыски своих ботинок, лежащих на крыше. На тёплом от лучей появившегося недавно солнца шифере кто-то выцарапал слова "возвращение на родину". Баки колупает надпись ногтем, чувствуя, как к его плечу робко и неуверенно прижимается Роджерс, дергая парня за рукав и притягивая к себе.       Стив один такой, Джеймс знает. Только у него одного такие непозволительно голубые глаза, честное и искреннее лицо, горячие губы. А потом товарный вагон начинает стучать по рельсам где-то вдалеке и все прекращается.

***

      – Солдат.       – Какие будут приказания? – спрашивает Зимний. В его памяти – ни рассвета на старой крыше, ни других таких же светлых и тёплых дней, ни Стива.