Две тви'лечки и юный забрак

Вечеринка была в самом разгаре. Весёлая музыка, танцы, кто-то тайком пронёс алкоголь, который подливали в обычные напитки. Виновником празднества был Оби-Ван — ему исполнилось шестнадцать. Подарки у джедаев были не в ходу, но все друзья стремились его чем-то порадовать в этот день — добрыми пожеланиями, любимыми блюдами. Один из падаванов постарше отвёл его в уголок, заговорщицки подмигнул и вручил карточку — годовой абонемент в некий клуб, где джедаев принимали без лишних вопросов, и обслуживали те их потребности, которые не были предусмотрены ни кодексом, ни всеми его толкованиями. — Что ты, не нужно, — отказывался Оби-Ван. — Тебе самому эта карта не раз пригодится. — Но я хочу сделать тебе приятное, — настаивал друг. — Секс просто необходим молодому джедаю, а раз нам запрещены привязанности, то лучше этого борделя и не придумаешь. Там работают только профи, с ними не вляпаешься. — Спасибо, но правда, не нужно, — отнекивался Оби-Ван. — У меня уже есть… Партнёр. Правда. У нас потрясающий секс, и никаких обязательств. — Это кто же? Твой старый учитель, что ли? Помнится, мальчишкой ты был влюблён в него, — хохотнул приятель. — Нет, не мели ерунды! Мне тогда всего четырнадцать было, я ничего в этом не понимал. — Ну слава Силе! Я уж было опасался, что ты геронтофил — этот Квай-Гон страшный, как галактическая война, седой весь, в морщинах не хуже Йоды, длинный, худой, и даже за бородой не следит неделями! Как на такого может что-то стоять, не понимаю. Оби-Ван открыл было рот, чтобы возразить другу, но вместо этого засмеялся вместе с ним. — И не говори! А ещё у него огромный шнобель, и он вечно каким-то зверьём воняет! Нет, у меня молодой, очень красивый любовник. Он опытней меня, и знает, что делать с парнем в постели. Да и не только в постели. Вчера вечером мы до неё так и не дошли — он взял меня прямо в коридоре, прижав к стене. — Вот так сразу, без подготовки? — не сразу поверил друг. — Я готовился заранее, я ведь специально шёл к нему за этим делом, — фыркнул Оби-Ван. Он не видел, что в дверном проёме уже давно стоит Квай-Гон. Скрытую «плащом Силы» тень учителя тяжело было заметить даже опытному и трезвому джедаю, не говоря уже о горстке юных падаванов навеселе. Оби-Ван описывал сочные подробности, не замечая, что каждое слово режет его учителя будто виброножом. Квай-Гон ушёл молча, так и не вручив падавану подарок, который хотел сделать вопреки всем кодексам с толкованиями. С тех пор до ушей Квай-Гона доходили слухи разной степени достоверности — похождения его ученика по мужчинам, женщинам и обоеполым существам практически всех гуманоидных и не совсем рас. Порой мастер-джедай с досадой смотрел на себя в зеркало и думал, не воспользоваться ли достижениями современной косметической медицины — убрать морщинки, уменьшить нос. Но он понимал, что из этой дурацкой затеи всё равно ничего не выйдет. Как бы молодо он ни выглядел, всевластное время не обманешь ни Силой, ни медициной. Ему никак не сравниться с юными и пылкими любовниками Оби-Вана, способными ублажать его сутками напролёт. Ему никогда не увидеть в глазах падавана искреннего, неприкрытого желания. Иногда Квай-Гон почти жалел, что был слишком резок в тот день, когда мальчик впервые обнял его и неуклюже попытался поцеловать. На сбивчивые признания подростка он ответил, что не собирается прослыть растлителем малолетних, и посоветовал забыть об этом до совершеннолетия. Вот только ему самому с каждым годом было всё сложнее пользоваться этим советом. Пряный и сладкий вкус того неловкого поцелуя вспоминался теперь каждый раз, когда Оби-Ван переодевался при нём, обнажая стройное тренированное тело, когда ловко балансировал на одной ноге, обувая сапоги, и мягкие джедайские штаны обтягивали такие округлые и соблазнительные ягодицы. Но, как выражались в барах Корусанта, куда, по слухам, Оби-Ван так любил захаживать, Квай-Гону «не светило». Он оставался просто учителем. Год проходил за годом. Мастер и его падаван через многое вместе прошли. Квай-Гон никогда и ничем не выдавал, какую боль причиняют ему эти сплетни. До тех пор, пока однажды не услышал случайно разговор в коридоре Храма. Узнав голос знакомой девушки-падавана, Квай-Гон замедлил шаги и успел уловить, что Оби отказался приглашать подругу в свою комнату, поскольку ждёт на ночь двух твиʼлечек и юного забрака, и они там «звёздные карты изучать собираются». Почему-то это особенно задело Квай-Гона. Он долго мерил шагами отведенную ему в Храме комнату. И наконец решил, что пора притормозить пылкого падавана — две твиʼлечки и юный забрак, прямо в Храме, под самым носом у Совета джедаев, были уже явным перебором. Квай-Гон решительно направился в спальню Оби-Вана, намереваясь устроить ему самый суровый нагоняй, на какой только был способен. Но каково же было его удивление, когда распахнув дверь, вместо оргии он увидел своего падавана с датападом — тот в самом деле изучал звёздные карты. — Учитель, что-то случилось? — встревожился Оби-Ван. — Нас отправляют на срочную миссию? — Нет, падаван. Ничего срочного, — Квай-Гон развернулся, намереваясь уйти. Он уже понимал, каким дураком себя выставил. — Но раньше вы не врывались ко мне ночью, — Оби-Ван поднялся из-за стола и подошёл к учителю. — Значит, причина была важной. — Причина лишь казалась мне важной, — ответил мастер-джедай. — Но войдя сюда, я понял, что ошибался. Глупо было верить сплетням. — Сплетням? Сила, что вам наговорили? — испугавшись, падаван схватил учителя за рукав. — Несуразицу, которую мне сразу стоило распознать. Теперь я вижу, что это неправда. Спокойной ночи, падаван. Не засиживайся над картами до утра, — с этими словами Квай-Гон хотел высвободить руку и уйти, но Оби-Ван не отпускал его. — Учитель, погодите. Не знаю, что вам наговорили, но клянусь вам, это неправда. Простите, я сам виноват — не думал, что эти сплетни дойдут до вас, а даже если дойдут, вы всё равно не поверите. Вы ведь не верите, правда же? — Оби-Ван заглядывал учителю в глаза с таким отчаянием, что Квай-Гон уже не мог просто уйти. Но он был изрядно раздражён, хоть и сдерживался изо всех сил. — Во что не верю? В двух твиʼлечек и забрака ночью в твоей комнате? Уже не верю, я лично убедился, что их здесь нет. Чего я не понимаю, так это зачем ты солгал девушке, прибавляя себе пятен на репутации, которая и так пестрит похождениями, недостойными джедая. — Похождениями?! — Оби-Ван был в ужасе. — О Сила, вся эта грязь дошла до вас, и вы поверили… — Как я мог не поверить, если об этом говорят все? По-твоему, я должен был отрицать очевидное и твердить, что у меня просто святой падаван, лишь потому, что мне неприятны рассказы о твоих беспорядочных связях? — возмущение Квай-Гона всё же просочилось сквозь стену спокойного безразличия. — Простите меня, учитель! Это я виноват… Я сам всё выдумал, сам распускал эти сплетни… И не осознавал, как вам будет больно, если всё это дойдёт до ваших ушей… Клянусь вам, я не был ни с кем! Ни разу в жизни! Тут Квай-Гону понадобилась вся его выдержка, чтобы не уронить челюсть. Моментально включилась тренированная джедайская память, помогая складывать кусочки мозаики. Да, сейчас его падаван явно говорил правду. Теперь Квай-Гон ясно вспоминал, что наутро после якобы ночных похождений Оби-Ван был свежим и бодрым, прекрасно справлялся на тренировках, отлично сдавал экзамены. А ещё учитель вдруг понял, что никто из тех, с кем вроде бы спал Оби, не указывал точных подробностей, вроде родинок или размеров члена. Все отделывались общими восхищениями: «Ах, как это было приятно!» — …мне пришлось создать себе такую репутацию, кому-то приврать, кому-то намекнуть, кому-то немного навеять Силой. Остальное люди уже сами додумали, — тем временем оправдывался падаван. — Но зачем? — только и смог произнести Квай-Гон. Он уже сам взял юношу за руку, не осознавая этого. — Чтобы надо мной перестали издеваться. У меня хорошие друзья, но они искренне не понимали, почему я не ищу ни с кем близости, а остаюсь верным слову, которое дал в четырнадцать лет. Мне было проще врать, что у меня куча любовников, чем объяснить, почему на самом деле нет ни одного. Сейчас Квай-Гону хотелось влепить себе затрещину Силой, да помощнее. Как он мог всё это время быть таким лопухом? А ведь считался мудрым джедаем… — Ты соблюдал обет, данный мне в четырнадцать лет? До сих пор? — севшим голосом переспросил он. — Да. Я по-прежнему хочу, чтобы вы стали моим первым и единственным. Но я поклялся забыть об этом до совершеннолетия. На моей планете оно наступает в двадцать один год. Ещё четыре стандартных месяца, учитель, — взгляд Оби сейчас был открытым и светлым. — Я думал, ты давно об этом забыл… Я ведь… Как там вы говорили? «Длинный, худой и страшный, как галактическая война»? Оби-Ван рассмеялся. — Мне нравится, что вы такой высокий — я до сих пор закидываю голову, чтобы посмотреть вам в глаза. Мне нравится, что вы остались таким поджарым и стройным. Нравятся ваши морщинки-лучики, и нравится седина в волосах. Всё это — вы, я с детства люблю вас таким, как есть. — А мой «шнобель» и запах зверья? — Квай-Гон уже улыбался, пока только уголками губ. — Зверей я тоже люблю, а ваш «шнобель» — самый замечательный во всей галактике! — кончиками пальцев Оби провёл по носу джедая, осторожно коснулся губ, но сразу же отдёрнул руку. — Простите меня, учитель. Ещё четыре месяца… «Крифф раздери эти четыре месяца», — подумал Квай-Гон, порывисто склоняясь к падавану. Он целовал Оби неистово, жадно, припадал к его губам так, словно наконец нашёл обильный источник воды на пустынной планете. Крупные ладони сжимали плечи, не отпуская, не давая упасть. Юноша прижался к нему всем телом, отвечая на поцелуй ещё неумело, но так жарко и искренне, что все внутренние преграды Квай-Гона падали одна за другой. Он сжимал в объятиях самое прекрасное существо на свете, чья любовь была настолько невероятной, что долгие годы джедай по собственной глупости верил в ложь. Квай-Гон приподнял Оби над полом, обхватив руками. Теперь он смотрел на падавана снизу вверх. — Ожидание закончится этой ночью, — сказал он хрипло. Утром никто не удивился помятому виду, засосам на шее и скованной походке Оби-Вана. Похоже, история о двух твиʼлечках и юном забраке уже облетела весь орден джедаев и все прилегающие к Храму кварталы Корусанта. А то, что Квай-Гон впервые в жизни надел шейный платок, сочли попыткой немолодого мастера выглядеть представительней. И только древний и мудрый магистр Йода многозначительно улыбался.