И единственный взгляд...

Она являлась обычной преподавательницей ничем не примечательного классического университета на Северо-западе страны, где я училась уже второй год и искренно верила в то, что моя профессия всё еще будет кому-то нужна. Кандидат наук, доцент кафедры, она вела у нас методику преподавания русского языка. Стройная женщина среднего, скорее даже небольшого роста, с короткими тёмными волосами, слегка отливающими медью. Со светлым ясным взглядом и все еще молодым лицом, кое-где усыпанном неяркими веснушками, на которое, однако, уже легла печать мудрости. Как женщина она не была особенно красива, но было в ней какое-то необыкновенное человеческое обаяние. Увидев её впервые, я подумала: «Ты так похожа на Наталью, — мою Наталью». Та же собранность, интеллигентность, ум и еще что-то, чего я не могу выразить. Но если на первый взгляд Наталья казалась не особенно приветливым и даже немного угрюмым человеком, то И. Н., в отличие от нее, выглядела более весёлой и открытой. Их разделяла разница в возрасте примерно в десять лет, и если тихий и спокойный взгляд Натальи являл собою в моём сознании мудрость, то И. Н. в своей открытости и приветливости напоминала мне дитя. Она привлекла моё внимание сразу, на первом же занятии. Но тогда я еще не могла объяснить, чем именно. Лишь спустя какое-то время я поняла. Мне нравилась её манера говорить, её вовремя брошенные шутки, добродушно-непринуждённая атмосфера. Мне было легко. Её занятия, пожалуй, стали единственными, во время которых я не смотрела судорожно на часы и не считала минуты до конца. Скучный по идее предмет (как говорили) привлек самое пристальное мое внимание. И я уже сидела и мечтала, расплываясь в блаженной улыбке, о будущей практике, о том, отпустят ли меня в родную школу. И. Н. как-то сказала, что это вполне возможно. Ей не было еще сорока. И знала я лишь то, что родом она из Вологодской области, восемь лет проработала в школе, и её ребенок ходит в детский сад. Это то, что она сама о себе сообщила, — не сразу, конечно, пришла и все сказала, а упомянула по необходимости по мере нашего общения. Была ли она замужем, я, конечно же, не знала. Кольца нет — но ведь это не значит ровным счётом ничего. Говорила много о различии диалектов Вологодской области и Карелии, какие-то особенные слова и произношения казались ей поначалу забавными и непривычными. Смеялась над моим неправильным произношением карельских названий вроде СвятОзеро вместо Свя́тозеро. «Сразу видно, что вы не из Карелии», — насмешливо улыбалась она. Делилась многими наблюдениями из своего учительского опыта. Все эти разговоры были обусловлены содержанием предмета — русский язык. Помимо обсуждения вопросов методики его преподавания, куда входили такие темы как «Принципы обучения русскому языку», «Учебно-методический комплекс», «Типы и виды уроков», «Оценивание за устные и письменные работы», «Нормы оценок за изложения и сочинение», «Календарное, тематическое и поурочное планирование», мы невольно касались повторения тех или иных правил по орфографии или пунктуации. И я будто снова очутилась в школе, но меня это нисколько не удручило. Наоборот, отчего-то было приятно. Вообще университетских преподавателей, имеющих опыт работы в школе, видно практически сразу. Только если всех остальных со знаком минус, то И. Н. со знаком плюс. Это было так странно: иногда, временами, снова оказываться на уроке русского языка, но в то же время воспринимать преподавателя не как школьного учителя, а уже как равного тебе, то есть это ты стал равным ему, потому что скоро будешь его коллегой. Она смотрела на нас как на равных, пока еще маленьких, но всё-таки уже учителей. Вопреки многообещающему началу, всё наше личное общение свелось лишь к одному мимолётному эпизоду. Однажды после занятия И. Н. очень торопилась и, так как я выходила из кабинета последняя, попросила меня занести ключ в диспетчерскую. Между тем, на столе ключа не оказалось, я стояла и ждала, пока она пытается его найти, мне было неловко оттого что она ищет, а я просто стою в растерянности. Спустя несколько минут её дело не увенчалось успехом, и она мягко сказала: — Ладно, я найду и сама отнесу. Извините, что заставила вас ждать. — Ничего. До свидания. И весь год я продолжала ходить на её занятия и жадно, с тайным удовольствием, ловить глазами каждый её жест, ушами — слово. О том, чтобы подойти и как-то попробовать завязать общение, я даже не смела думать. Да мне, собственно, это было не так уж и необходимо. Я просто наслаждалась нашими занятиями. Не буду ничего приукрашивать, чтобы внимательный читатель не начал питать иллюзии. Это были самые обыкновенные лекции, от начала и до конца, в самом обыкновенном кабинете на четвертом этаже главного учебного корпуса. И я не знаю, чем объяснить такой особенный интерес с моей стороны ко всему происходящему. Наверно тем, что она несколько выделялась среди других, которые, в общей своей массе, были чудаковатыми персонажами, не являющими собой грамотных преподавателей. Грамотных не в смысле знаний своей области, а в смысле профессиональной этики. Дело в том, что, впервые переступая порог университета, я возлагала на учёбу в нём большие надежды, как всякий, кто только что сошел со школьной скамьи и ожидал увидеть за его стенами строгих бородатых профессоров в очках, порхающих в эмпиреях наук. Но наивные представления мгновенно разбились о реальность. Выдающихся или хотя бы просто творчески мыслящих преподавателей я так и не встретила, ни одного. Несмотря на это, не премину похвастаться, что в 70-80-е годы прошлого века на нашем филологическом факультете преподавала праправнучка Пушкина. Не риску судить заочно, не застав её уже, каким преподавателем была она... Может поэтому И. Н. так резко выделялась на фоне остальных своей интеллигентностью и вежливым отношением? Словом, вы бы, наверно, не нашли в ней ничего особенного, но в серых стенах университета в её улыбке — была моя отдушина. Приближалась зачётная пора. Итоговая работа по методике преподавания заключалась в том, что в журнале «Русский язык в школе» нужно было найти десяток статей по определенной теме, написать к ним аннотации, а потом предстояла небольшая беседа с преподавателем об этих статьях. Я выбрала тему «Причастие», которую любила больше всего из школьного курса. Но это задание с треском провалила почти вся группа, ибо вместо аннотаций наши тетради заполнили конспекты указанных статей. Целое «письмо» написала мне И. Н. красной пастой в тетради о том, что такое аннотация и как ее следует писать. И даже оставила подпись в конце: «И. Н.» Не знаю, постигла ли такая участь остальных, но на занятии она изложила свои замечания всем присутствующим. К указанному дню первые несколько человек уже были готовы отвечать. Почему-то я предполагала, что это будет обычное семинарское занятие, где нужно просто выйти с кратким докладом и после него ответить на заданные преподавателем вопросы. И я всё утро тщательно продумывала свой ответ, трепеща от волнения. Но на это занятие было настоятельно рекомендовано прийти только выступающим, остальные студенты занимались своими делами. Передо мной отвечали две девушки, я тихо сидела и ждала своей очереди. И. Н. спрашивала о содержании статей, чем каждая из них может быть полезна, и какую практическую пользу из нее можно почерпнуть... Но вот она засчитала их ответы, и садиться рядом с преподавателем настал мой черед. «Как на экзамене», — подумала я. К такому я не была готова. Она сидела за первой партой второго ряда, с правой стороны, я прошла за её спиной, чуть коснувшись спинки её стула. И. Н. задала первый вопрос, выбрав для обсуждения как раз ту статью, которую я понимала и знала меньше всего. — В этой статье представлен первый урок, знакомящий учеников с новой частью речи — причастием. Вначале ребятам предлагается повторить признаки прилагательного и глагола... — И какие же признаки прилагательного и глагола совмещает в себе причастие? — вежливо перебила она. Я подняла потупленный от неуверенности взгляд и впервые за долгое время взглянула на неё. Что привлекло моё внимание? О чём я подумала в эту решающую минуту? «Какие у нее красивые глаза», — вдруг пронеслось в моей голове. И сразу словно что-то прояснилось, будто открылась какая-то сокровенная тайна, и всё стало на свои места. Какое там причастие?.. Я забыла всё, что хотела, что должна была сказать. Она терпеливо сидела и ждала моего ответа, хотя бы чего-то, хотя бы одного моего слова. Убедившись, что если не возьмет ситуацию в свои руки, я и через час буду так же виновато сидеть и молчать, она попыталась навести меня на правильный ответ. Спустя пару минут, с её помощью нам всё-таки удалось выяснить, что от глагола причастию достались вид, переходность/непереход­ность, возвратность/невозвратность и время. Что причастие бывает действительное и страдательное, я вспомнила сама. Соответственно от прилагательного причастие взяло род, число, падеж, склонение, а также краткую форму. Что было дальше? Что спрашивала она?.. Не помню... Это уже не имело значения. Я беспомощно сидела, прикованная и поглощённая пристальным взглядом её невероятного цвета глаз. Они не были ни голубыми, ни зелёными, но мягкого, плавно переходящего оттенка одного в другой. И она не отводила их от меня ни на секунду, всё время объясняя мне то одно, то другое, пару раз улыбнувшись и даже немного засмеявшись моим словам. Я терялась, потела, отводила свои глаза, но тут же снова и снова возвращалась, чтобы встретиться с её испытующим, но таким глубоким взглядом. Почему я не умею рисовать? Совсем, ни капельки. В мире столько всего красивого! Господи, если бы ты наградил меня даром художника, первым, что я нарисовала, стали бы её глаза. Потом горы, и море, море, море... Крым. Березки родной деревни и бескрайние зимние леса. «Какие у нее красивые глаза» — я не хотела, я вовсе не предполагала такое сказать. Я не ожидала этого. Она засчитала мой ответ. Раскрасневшаяся, я встала и снова прошла позади нее, возможно, мне это лишь показалось, но она легонько вздрогнула, когда я случайно коснулась рукой её спины. И единственный взгляд... Его одного лишь хватило, чтобы забыть обо всём на то короткое мгновение, что я сидела перед ней. Я бы могла сидеть так всегда, под знаком ∞. Остались только мы. На всём белом свете. И больше ничего лишнего.