На закате

Последний отблеск солнца погладил пятипалым лучом крышы Таргеры, отразившись от шпиля королевского дворца, и скрылся за горизонтом, опускаясь в такт гулкому затихающему пению колоколов вечерни. — Время идет, — Фернан обернулся на голос Рийны, — А кажется, что утро было всего час назад... У другой бы это прозвучало томно и кокетливо, но Фернан не увидел ни тени этого в голосе Рийны. Она просто озвучивала факт. — Сегодня был насыщенный день, — Фернан сам поморщился от того, как фальшиво это прозвучало. Но, несмотря на банальность, это было так — еще ни одним молодоженам не удавалось оставаться спокойными в день собственной свадьбы. Разве что к вечеру... Конечно, у них не было громких торжеств — не с семьей Фернана было их устраивать, да и родные Рийны, жившие у северной границы Таргеры, не смогли приехать. — Полагаю, пора приступить? Рийна не нуждалась в камеристках и раздевалась деловито, точно на примерке у швеи — блеснули снятые украшения, сполз воротник, пальцы нащупали шнуровку корсета... Порывисто — и кто сказал, что василиски хладнокровны? — он шагнул вперед и опустил ладонь на хрупкое плечо, смуглая кожа которого отливала золотистым, казавшимся только ярче от снежной белизны свадебного платья. Если Рийна намеревалась всего лишь отдать ему долг, то он не был согласен с таким пониманием вопроса. Он не хотел этого так, тем более — для Рийны. — Да? — губы Рийны искривились в гримасе недоумения. — Ничего, — покачал головой Фернан, приподнимая подбородок, чтобы дотянуться до ее губ и сжать ее ладони в своих, удерживая от чего-то необдуманного — он уже знал, как Рийна может взвиться, не разобравшись. Уже позже, когда они оба опустились на кровать, когда и платье Рийны, и камзол Фернана стали лишними, ненужными и они пытались от них избавиться, ловя губы друг друга, точно в мире не осталось больше воздуха, кроме дыхания другого... Фернан понял, что этой ночью Рийна не станет бунтовать, молчаливо и без протеста отдав ему поводья. И Фернан знал, что постарается, чтобы она не пожалела о своем безоглядном согласии. Рийна доверяла ему, открывалась перед ним — и касаясь губами теплой груди с темным навершием соска или медленно поглаживая ее бедра, целуя изгибы плеч и чувствуя, как сладковатый, чуть мускусный душок пудры сменяется на ее коже запахом желания, он знал, что пока что все делает верно. Он шел на ощупь — и одернул руку, когда она невольно сжала губы на попытку коснуться внутренней стороны бедра. Но, когда Рийна глухо застонала, обхватывая его ногами за поясницу и позволяя Фернану двигаться дальше, проникая в невозможно, одуряюще жаркое тесное лоно, когда финальным выплеском, глухим хрипом сжала на его спине пальцы, прочертив красные борозды, он не жалел о своем терпении несколькими минутами раньше. Уже стемнело, и Фернан повернулся на бок, подпирая рукой подбородок и глядя на разметавшуюся по постели Рийну. — Зажечь свечи? — спросил он негромко. — Да, пожалуйста, — не открывая глаз, отозвалась она, и подвинулась ближе, прижавшись бедром к ладони Фернана. Ночь еще только начиналась, и новоиспеченные супруги не собирались спать.