God! I hate you

Ревнующая Кловер — блядский цирк, если честно. Такой безумный и неконтролируемый, как шторм в открытом море, где волны разбиваются о скалы в безумной пляске. Поначалу это было даже забавно, весело; все эти взгляды, полные с трудом скрываемой ярости, поджатые губы… Сокол находил это уморительным. В принципе очень даже милым, и перекидываясь парой фразочек с очаровательной официанткой, он не задумывался о том, что это действительно может задеть его пассию. Не должно же, нет? Так или иначе... то, что после небольшого флирта он ту же деву уложил мордой в пол, Кловер не успокоило. Это Сокол, увы, узнал позже. Когда тренировался, вскрывал сейфы, специально для этого оставленные в Убежище — пытался, по крайней мере — а в итоге оказался за плечо притянут к себе, а после — вбит в стенку, точно провинившийся сорванец. — Кусок выродка, — девушка не говорила, но шипела. Констатировала факт, и поцелуи в комнате с десятком сейфов — дурная затея, если честно. Да и за спиной Сокола блестела своим красным огоньком камера. Тем не менее, девушку это не останавливало — резко, жестко, она скорее жалила его, нежели пыталась коснуться нежно. Шипастая, точно роза. Безумная даже сильнее, чем Джекет в разгар бойни — это отражалось в зрачках, в тонких ноготках, что сжимали рубашку почти что до треска ткани. — Клов… — попытка образумить девушку встретила лаконичное «заткнись» и щелчок наручников за спиной, что прервал любые попытки в доводы, доказательства. Что сказать? Что все это «было глупостью», но в сравнении с происходящим сейчас — э-э, не настолько? Её взгляд — капелька благоразумия в море ярости. — Господь милосердный, как же я тебя ненавижу, — рявк вполне подходил ей — резкой, порывистой, точно ураган. Сокол, встрепенувшись, пытался ответить, может даже постараться образумить, но мгновением позже в глазах почти что побелело — ярко, выжигающе — от боли. Укус в неприкрытую ничем шею жесткий, словно бы девушка вполне себе хотела отхватить от него кусок. Такой обширный, светлый — чтобы ей, только ей, никому другому. Парень, выдыхая сбито, вслушивался в её дыхание — сорванное, скорое. Ощущал четко пальцы, что сжимали черную ткань, точно бы кто-то мог его забрать прямо сейчас, прямо из убежища. Сокол знал — на ранке, следе от укуса, выступит кровь. Знал — останется след такой, что придется таскать водолазки и стойко выслушивать плоские шутеечки со стороны Хокса. На губы от этого невольно лезла усмешка, и используя руки как точку опоры, парень усмехнулся. Ладонь Кловер жестко прошлась по груди, опускаясь ниже, сгребая ткань под пальцами. Ревнующая Кловер — блядский цирк, и с этим никто не решался спорить. Но, так или иначе, он ведь клоун, верно?