Поездка в автобусе

— Девочки, не ссорьтесь. Беллочка, тебе совершенно не идет так улыбаться. Девочки должны улыбаться нежнее. Вот так, — Луссурия изогнул напомаженные губы в милейшей, как ему казалось, улыбке и поморгал ресничками. Ресницы были настолько огромными, что очки самого отъявленного гея Варии чуть не улетели на пол, но были вовремя подхвачены наманикюренной рукой. Большой и мужской наманикюренной рукой. — Ну, девочки, вы поняли? Бельфегор, обалдевший от такого обращения, ткнул себя пальцем в левую часть груди и не обнаружил приличествовавших любой принцессе больших округлостей. Принцесс он видел только на картинках, и все они без исключения обладали большим бюстом, блондинистыми кудрями и прекрасными лицами. Бельфегор был убежден, что «прекрасная принцесса» — это не метафора. Это аксиома. Фран меланхолично ткнул Бельфегора в его «минус первый размер» и протянул, в привычной манере растягивая слова: — Луссурия нэээ-сан, возможно, вы не заметили из-за своих темных очков, ведь семпай еще вчера перебил половину лампочек в этом коридоре, но мы пока еще не поменяли пол. Луссурия умиленно сложил ладони: — Ой, Франни, так это же минутное дело, правда? Или Ску-чан еще не успел вас предупредить? — О чем? — Бельфегор оставил свою грудь в покое и занялся франновской. Вместо пальцев он, конечно, на этот раз выбрал нож и явно вознамерился проткнуть грудь кохая насквозь. — Семпай, вам надоела моя спина, и захотелось разнообразия? Хотите, я для вас сделаю себе надувные шарики? Говорят, они очень забавно лопаются. — Молчи, лягушонок. Принц делает то, что принц хочет, — ответы Бельфегора разнообразием не отличались. Фран повернул голову в сторону замершего в умилении Луссурии и вопросительно посмотрел. Солнце Варии отмер, горячо вздохнул и, пролепетав — "Любовь так прекрасна" – наконец, снизошел до ответа: — О чем? О новом задании, конечно. Девочки мои. Луссурия еще раз вздохнул и развернулся в сторону своей комнаты, бормоча: — Я должен подобрать платья для моих милых дочурок. А Фран думал о том, что до этого момента мир на самом деле был нормален. Даже слишком. — Значит так, — Скуало потер переносицу, — объяснять буду один раз, и чтобы все поняли. Трое варийцев даже не повернули головы в его сторону. Луссурия полировал ногти пилочкой, Бельфегор полировал ножи тряпочкой, а Фран полировал взглядом стенку напротив. Скуало принял молчание за согласие и продолжил: — Вам нужно будет устранить один объект. Объект должен быть отравлен ядом замедленного действия. Впрочем, нафига я вам это говорю, я не знаю. Все детали уже знает Луссурия, он и будет главным действующим лицом операции. — А мы? – Бельфегор повертел нож на свету и недовольно вернулся к полировке. — А вы на подхвате. В качестве отвлекающего маневра. И вообще, за разработку операции на этот раз ответственен Луссурия, с него и спрос. — Ой, Ску-чан, мне так приятно, что ты заметил мое усердие. Усердие Луссурии заключалось разве что в мельтешении перед глазами Супербии, а также во внезапном «Я придумал нам прикрытие!», но и этого хватало с лихвой. — Капитан, а зачем мы? – Фран нехотя оторвался от созерцания стенки и перевел взгляд на потолок. Скуало быстро окинул младшего офицера раздраженным взглядом: — Я же сказал – для отвлечения внимания возможных свидетелей. Чтобы свидетели запомнили суматошную мамашу с дочками, а не женщину подозрительной наружности. Да, чуть не забыл — ваша цель каждый день ездит в одном и том же автобусе, в одно и то же время. И хрен я знаю, почему этот идиот до сих пор не купил себе машину, но с его паранойей автобус нам даже на руку. — А не проще его снять снайпером? – Бельфегор воткнул нож в диван рядом с бедром Франа. Скуало поморщился. — Босс приказал его отравить, причем именно таким способом и именно в автобусе. Кто пойдет спорить с Занзасом в крайней степени раздраженности? Самоубийц не нашлось. — Ску, может, все-таки обойдем без платьев? – лицо Бельфегора излучало что-то странное – то ли это была крайняя степень огорчения, то ли непомерное ехидство. На этот раз улыбку Скуало скрыл. На самом деле, он горячо поддержал идею Луссурии, вспоминая, как Бельфегор издевался над мечником, пока был подростком. Косички, ненавистные косички. — Врай, все, ничего не желаю слушать. Марш собираться! Скуало рывком поднялся с кресла и быстро вышел из кабинета. — Принц это не наденет! Бельфегор категорично уселся на кровать, скрестив руки на груди и отвернувшись к стенке. Луссурия охнул и запричитал: — Беллочка, ну не надо так упрямиться? Чем тебе не нравится это платье? Оно ведь так подходит к твоей короне. А если слегка подзавить кончики твоих волос и вот так уложить челочку, — Луссурия покрутил пальцами в воздухе, — то ты будешь выглядеть как настоящая принцесса. Бельфегор слегка оттаял. Корона была для него святой, и снимать ее принц отказался даже под угрозой отлучения от сладкого. Что тоже было страшно, но меньше. Луссурия подобрался ближе, продолжая уговоры: — Принцессе очень пойдет платье. Смотри, оно в таких миленьких белых оборочках. Все принцессы носят такие платья. — Луссурия нэ-сан, — Фран меланхолично обозревал предоставленную ему зеленую юбку, — если семпай станет вашей дочерью, то на это время он перестанет быть особой королевской крови. Потому что вы, как всем известно, не король. И даже не королева. Луссурия огорченно охнул. Уж он-то считал себя истинной Королевой, именно с большой буквы, чего остальным, конечно, не сообщал. Варии хватало и одного носителя голубой крови. — Лягушонок, ты не доживешь до завтра, – прошипел Бельфегор. – Я останусь Принцем, даже если моя корона погнется и упадет в грязную лужу. Бельфегор встал, отобрал у Луссурии платье и швырнул во Франа нож, буквально на автомате. — Пол может измениться, титул — никогда! И довольный собой, он отправился переодеваться. Фран поднял юбку двумя пальцами и скептически покосился на Луссурию, старательно копавшегося в шкафу. — А тебе, моя дорогая, мы подберем миленькую кофточку, — Луссурия на мгновение вынырнул из шкафа, критично осмотрел Франа и нырнул обратно, бормоча. – Ах, как бы проще был выбор, не люби так моя дочурка свою шапочку. Фран пнул ногой белые туфельки будущей принцессы и потянулся к пуговицам на форме. — Все уяснили? — Ой, Ску-чан, ну не первый раз же, — Луссурия старательно поправлял косметику. Автобус должен был подойти через пятнадцать минут, и варийцы прохлаждались в машине, недалеко от остановки. — Запомни, никто не должен понять, что это только спектакль! Луссурия укоризненно покосился на привычно громко орущего Скуало, активно размахивающего руками и в десятый раз повторявшего задание, и пожалел об отсутствии затычек. — Ску-чан, что ты так нервничаешь? Это же пустяковое дело, — Луссурия обернулся на заднее сидение. – Солнышки мои, не ругайтесь. Мамочка очень расстроится, если вы испортите свои платьица. — Нэ-сан… — начал было Фран, но был прерван. — Не «нэ-сан», а дорогая мамочка. Привыкай, моя милая, — Луссурия погрозил пальцем в зеркало заднего обзора. — Так, все, выметайтесь. Скуало раздраженно махнул рукой. — Я вас жду в условленном месте. Луссурия выпорхнул из машины, дождался, пока его «доченьки» выползут следом, и послал Скуало воздушный поцелуй. Капитан скривился как от зубной боли. Иногда этот чертов педик был по-настоящему невыносим. Загрузка в автобус прошла хорошо. Бельфегор молчал, Фран тоже, Луссурия болтал без умолку. За годы он уже успел поставить себе неплохой фальцет, и никто, кажется, даже не обратил внимания на широкие плечи «милой леди». На следующей остановке в автобус завалилась огромная толпа, почти полностью заполнив пространство и не очень удачно отрезав «мамочку» от «дочек». — Семпай, это ваша рука сейчас промахнулась мимо поручня и задержалась на моей заднице или мы можем выручить компенсацию за поимку извращенца-педофила? — Не моя. Моя только что сделала дырку на твоем чулке, — Бельфегор тихо-тихо и очень погано шишикнул и устремил глаза куда-то вниз. По легенде, которую мамочка-Лусси уже успела пересказать соседке по автобусу, принцесса Беллочка была немой. Рассказ о пережитом в детстве девочкой ужасе очень растрогал пожилую женщину, и та, вот уже минут пять, сочувственно косилась в сторону «несчастной». На самом деле, причина была в другом — такого ужасающего шипения просто не может издавать ни одна девушка. Принца, впрочем, это волновало слабо. Фран закатил глаза и проверил иллюзию, позволяющую всему автобусу не слышать их, без сомнения, не самых обычных разговоров. — Семпай, а на какой ноге вы его порвали? На левой или на правой? Если на левой, то вам придется сделать еще две дырки на правой. Я, знаете ли, люблю симметрию, а левый я порвал, когда мы залезали в эту ужасную железную машину. Кстати, а зачем мы в нее залезли? Я опять прослушал весь инструктаж, потому что оглох сразу на входе в кабинет капитана. Фран повернулся в сторону Луссурии, который, напевая что-то очень мелодичное, уже пудрил носик, виртуозно умудряясь не держаться за поручни, не промахиваться мимо носа и стоять, изогнувшись в слегка неприличной позе. Неприличной позой явно пользовался какой-то усатый мужик, как будто случайно положивший ладонь на бедро Луссурии. Мужик определенно был доволен тем, как "удачно" он встал, а Луссурия время от времени "случайно" этим самым бедром двигал. Оба участника представления явно получали удовольствие. У Франа дернулся глаз. Собрав все свои зачатки артистизма, он чуть громче, чем нужно, обратился к "мамочке". — МамА, — последний звук оказался визгом. Бельфегор, кажется, не рассчитал и наступил-таки кохаю на ногу. Прямо на белую туфельку, примяв кокетливый бантик. Луссурия определенно расстроится. Мамочка отвлеклась от созерцания своей распрекрасной физиономии и умиленно посмотрела на "дочь". Фран подумал, что никакого другого эпитета, иначе как "умиленно", он подобрать не способен. И еще он решил, что к концу миссии обязательно возненавидит это слово. Луссурия, тем временем, проворковал: — Да, моя сладкая? Сладким себя Фран не считал. Разве что сладким мог быть исходивший от него запах, потому как вчера утро встретило его огромным тортом, опущенным прямо на белое лягушачье пузо твердой рукой Принца. Сам Бельфегор мотивировал это просмотром американских комедий. Фран успел напомнить принцу, что в комедиях торт обычно прилетал в лицо, но вот ответа услышать не успел. В его комнату ворвался Скуало, отчаянно плюясь и ругаясь. Да, фильм, где взбитые сливки заменяют пеной для бритья, Бельфегор тоже посмотрел. Отвратительно-липкую массу с живота иллюзионист смыл, но приторный запах пралине преследовал его до сих пор. Впрочем, Луссурия его учуять не мог — от мамочки Варии на весь автобус разило "тонкими цветочными нотками". — Мамочка, нам еще долго? — Нет, дорогая, — в этот момент открылись двери, и народ хлынул из автобуса. Вышла примерно треть, вошло еще больше. К сожалению Луссурии, симпатичный мужчина с приятными руками тоже покинул автобус. Зато зашла их Цель. Цель встала совсем недалеко от Бельфегора, зато слишком далеко от Луссурии, в сумочке которого и находился злополучный яд. Это не соответствовало полученным данным, так как по ним субъект всегда заходил в переднюю дверь и садился спереди, но «мамочка» быстро исправила положение. — Беллочка, дорогая, ну как же такое возможно? — Луссурия притворно всплеснул руками и, расталкивая моментально возмутившихся пассажиров, двинулся к "дочерям". — Принцесса моя, ну твоя корона опять съехала. Сколько тебе говорить, что она должна быть вот здесь? Ниже она смотрится просто отвратительно. На этот раз Бельфегор промолчал, сделав несколько пасов руками, якобы говоря на языке немых. Впрочем, на то он и гений — язык немых он знал. Но его не знал Луссурия, потому как считал совершенно не эстетичным. И хорошо, что не знал, ибо выражения были непечатными, хотя для окружающих они таковыми и не выглядели. Поправив корону, Луссурия придвинулся еще ближе к объекту. — Ой, Фернанда, милая, ты порвала юбку? Фран, трогательно охнув, скосил глаза вниз. Сейчас ему очень хотелось спросить у Бельфегора, зачем тот так красиво разрезал ему пояс, и как так получилось, что гений не успел справиться со всей юбкой, но он сдержался. — Ой, мамочка, я даже и не заметила, — определенно, роль милой девочки Франу удавалась на все десять баллов. — Ничего, ничего, милая. У меня все с собой. Дальнейшее было делом техники. Луссурия достал булавку из сумочки, одновременно теряя равновесие на повороте. Волшебным образом булавка раскрылась в воздухе и уколола "случайного попутчика" в запястье. Он вздрогнул и чертыхнулся. — Леди, будьте осторожнее. Луссурия моментально рассыпался в извинениях, умело прикалывая булавку к поясу юбки Франа и проверяя, все ли в порядке с нарядом «ее дочурки»: — Ох, простите, простите. Я такая неловкая. Могу я предложить вам платок? – «Мамочка» захлопала ресничками. Под очками этого видно не было, но цель оттаяла и без тяжелой артиллерии. — Нет, спасибо. Ничего страшного, милая леди. Кажется, объект хотел продолжить знакомство, но дело было сделано, и затягивать варийцы не собирались. Автобус подкатил к остановке, и Луссурия громко завопил: — Девочки, это наша остановка! Быстрее-быстрее, мы опаздываем. И, лихо подхватив за руки "Беллочку" и "Фернанду" он вылетел из автобуса, бодро стуча каблучками и набирая темп. Фран тут же порадовался, что им достались туфельки с плоской подошвой, иначе вывихнутых ног было бы не избежать. За углом дома их ждал автомобиль, за рулем сидел Скуало, изрядно измученный ожиданием. Луссурия шлепнулся на переднее сидение, примяв свои пышные юбки, и довольно улыбнулся. — Как все прошло? — Скуало был напряжен. Ему не понравилось, что варийцы бежали. — За вами хвост? — Что? — Луссурия оторвался от созерцания себя в автомобильном зеркале и махнул рукой — Ой, что ты, Ску-чан. Все в порядке. Мы просто так торопились увидеть тебя. А клиент свою дозу полезного яда получил, не сомневайся. Скуало хмыкнул, глядя, как на заднем сидении Фран подпирает локтем окно, позволяя Бельфегору окончательно испортить мерзкие чулки, и завел машину, еще раз внимательно оглядев улицу и чертыхнувшись: — И прекрати портить обивку, Бел.