Ритм его сердца

      Ведьма ходит напротив криогенной капсулы, изредка посматривая на неё. Баки находится внутри с закрытыми глазами, мертвенно бледный и неподвижный. Он напоминает ей того маленького бравого солдата Щелкунчика. Наверное, именно так бы описала Максимофф Барнса, потому что его нынешний образ действительно был схожим с оловянным солдатиком в подарочной упаковке. Она прикусывает губу до крови, а затем закрывает глаза. Ей снова кажется, что он говорит с ней, даже несмотря на то, что наёмник находится в состоянии анабиоза.       Ванда не выдерживает, и припадает руками к холодному стеклу. Она закрывает глаза, ощущая энергию его тела.       — Я чувствую тебя, — она усмехается уголками губ, не веря, что такое вообще возможно. Хотя, если вспомнить прошлое, точно также Ванда настраивалась на волну Альтрона. Тогда была ярость и ненависть, а сейчас она чувствует боль.       Баки видит сны. Иногда бессмысленные картинки, иногда что-то значимое для него, вроде службы на фронте в сороковых годах. Все сны чёрно-белые, смазанные, словно он и не заслуживает чего-то большего. Он словно находится в клетке своих собственных кошмаров. Ванда ощущает его ритм сердца, идеально размеренный. Никаких скачков несмотря на царящий хаос в его голове. Её ногти с противным скрежетом скользят по стеклу, и она сжимает руки в кулачки. Жмурит глаза так, будто сейчас находится вместо него на том поле боя.       — Ничего не бойся, — тихо шепчет она. Ей хочется, чтобы он знал, что не один. Ванда понимает каково это быть не таким как все, и когда тебя боятся. Она понимает Баки.       — Ванда? Что ты тут делаешь? — в комнату входит Стив. Он выглядит уставшим, хотя всех их измотали последние дни. Команда, которую она считала своей семьей, в итоге развалилась на части, и все её фрагменты повалились на пол, как домино.       — Я просто… — она смущенно отходит от капсулы, чувствуя себя виноватой. Её не должно здесь быть, но она не удержалась, — меня беспокоят сны, и мне нужно было с кем-то поговорить.       — Вряд ли он тебя услышит, — с горечью отвечает Роджерс.       — И то правда, — она проскакивает мимо него и скрывается за дверью. Ванда отправляется на балкон, и цепляется руками за перила. Морской ветер приятно щекочет кожу, и она подставляет лицо навстречу, жадно вдыхая свежий воздух.       Наверное, ей не стоило приходить в ту комнату.       На следующую ночь она снова пробирается к Баки, чувствуя себя нарушительницей. Стив, в общем-то, ничего не говорил по поводу посещений его лучшего друга, но взгляд всё равно выдавал его удивление. Ванда оглядывается по сторонам, проверяя, никто ли не видит её, и скрывается за тяжелой железной дверью. Внутри температура ниже комнатной.       — Странно, да? Я прихожу сюда, сама не знаю зачем, и говорю с тобой, а ты всё равно меня не слышишь, и даже ничего в ответ не можешь сказать, — обреченно вздыхает Ведьма. Прикладывая руки к холодному стеклу, она снова чувствует неизвестные волны энергии. Она всегда ведёт себя отчужденно, и мало с кем говорит из оставшихся Мстителей. Та часть команды, которая есть сейчас — поддерживает её, и не видит угрозу в девушке. Они даже слишком дружелюбны, но никому не удаётся вполне разговорить её. Единственный, к кому Максимофф испытывает симпатию (потому что ей кажется, что они очень похожи), находится в этой капсуле.       Она засыпает у его ног, прижимая свои колени к груди, а просыпается в собственной постели. Стив входит в комнату без стука (что явно не похоже на него), и ставит на прикроватную тумбочку стакан сока и тарелку с парой тостов.       — Сколько сейчас времени?       — Уже утро. Где-то около девяти.       — Спасибо, — хрипло отвечает Максимофф, глядя на друга. Он откашливается, а потом пододвигая её ноги, садится на краешек кровати. Ванда смотрит на него так, словно ожидает чего-то, например то, что он задаст вопрос, зачем она ходит в ту комнату.       Стив не подводит.       — Ванда, ты знаешь что-то, чего не знаем мы? — завуалированно спрашивает он. Она хочет закатить глаза, думая, что спросил бы уже прямо, а не ходил вокруг да около. Это же Стив, и ему как минимум, не позволяет чувство такта.       — Баки в состоянии анабиоза, но я вижу его мысли. Сны, если можно так сказать, — признается она.       — И о чем они? — он хмурит брови.       — О войне.       — Ты чувствуешь его боль?       — Что-то вроде того, — она заправляет прядь за ухо, отводит глаза в сторону, и не спешит рассказывать. Их связь кажется для нее какой-то интимной, личной, о которой не хочется рассказывать посторонним.       Стив поджимает губы. Ему тяжело, как и ей, потому что друг находится в полумертвом состоянии. Когда она всё же прекращает отводить глаза и пристально смотрит на мужчину, в них отражается печаль и сожаление. Ещё немного посидев рядом с ней, Роджерс уходит, оставляя её одну.       Следующей ночью, ей почему-то не хочется идти в комнату к Барнсу. Скорее всего, преследует чувство собственного стыда. Баки не её пациент, а она не лечащий врач, который должен вывести его из комы. Он просто спит и может проснуться тогда, когда этого пожелает Капитан Америка.       Стив сдаётся раньше, чем ожидал кто-либо из его команды. Несомненно, быть оставленным в криогенной камере — это желание самого Барнса, но Роджерс больше так не может. Его даже и отговаривать не стоило, потому что он всё равно никого не слушал.       Когда Баки входит в общую комнату, Ванда первой встаёт со своего места. Ей не верится, что правильный Стив погорячился и вернул друга обратно к жизни. Баки слабо улыбается уголками губ на приветствия Бартона, развалившегося вальяжно на диване, а сам бросает короткие взгляды на Алую.       Он всё помнит. Помнит её голос.       — Привет, — ровным тоном говорит Барнс, присаживаясь рядом с ней на диван. Его голос приносит с собой зиму с севера прямо в эту комнату, и она интуитивно ежится от холода. Пульс у Ведьмы бьется учащенно, потому что не верится, что тот, с кем она проводила свои монологи, сидит рядом живой и разговаривает с ней.       — Рада, что ты снова с нами, — скромно заявляет она.       Баки с осторожностью кладет свою руку на её пальцы, и легонько сжимает. Сердце девушки в груди бьется с ускоренным ритмом, и ей становится не по себе от мысли, что это может кто-то заметить из присутствующих в комнате. Но к счастью, команда настолько увлечена обвинениями в сторону Стива, что их никто и не замечает. У него холодные пальцы и температура тела ещё окончательно не пришла в норму.       Вечером Ванда выбирается из своей комнаты на кухню, делает чай и отправляется обратно. На пути в свою комнату, она замечает одиноко стоящего Барнса, смотрящего в окно. Почему-то при виде этого мужчины, у Ванды возникает желание прижать его к себе и сказать, что всё в порядке, а он в безопасности. Она знает, что даже если бы на них напали, то он бы сумел постоять за себя, но вот в моральном плане, его некому спасти. Ведьма может только словами поддержать, и хоть как-то смягчить ненависть солдата к самому себе.       — Ты думаешь, что ты монстр, но это не так.       — Правда? — насмехаясь, оборачивается он. Её шаги были слышны ещё с прихожей. Баки понимает, что Ванда пытается оказать поддержку, — ты даже не представляешь, скольких я убил.       — Я устроила взрыв дома. Там погибло много людей, — воспоминания врезаются в сознание острыми ножами, заставляя снова чувствовать свою вину. Баки прищуривает взгляд, понимает, что она имеет в виду. Новости не обошли его стороной.       Ванда резко утыкается носом в его плечо. Она улавливает ещё оставшийся после душа аромат геля, и прикрывает глаза. Ей нужно, чтобы кто-то был рядом. Кто-то такой же, как она. И Баки подходит на эту роль как никто лучше.       Солдат осторожно прижимает правой рукой её к себе, чувствуя горячее дыхание даже через свитшот. Максимофф приподнимается на носочки, и целует его прямо в губы, чем вызывает полное оцепенение солдата. Он действительно не был готов к такому.       — Прости, — смущенно извиняется Ванда, и выпорхнув из руки, словно птичка, уходит к себе комнату, оставляя его одного наедине со своими мыслями. Баки стоит ещё на месте, внимательно прислушиваясь к неровным ударам своего сердца.