Бес

Гул церковного колокола громким эхом раздавался в стенах старинного здания, заставляя вздрагивать и ежиться. Молодой человек низко склонил голову и прошел к алтарю, сжимая в ладони свечу. Он шел неуверенно, и это было заметно. Когда священник посмотрел на единственного прихожанина, тот уже зажег свечу и обратил свой взор на лик Богородицы. Батюшка сразу узнал этого юношу, а потому решил подойти к нему. Колокольный гул прекратился, а молодой человек отвел в сторону взгляд, точно стыдясь чего-то. Он был хмур, черты красивого лица заострились, делая его старше своих лет. Точно почувствовав чужое присутствие, он заговорил: - Батюшка, я согрешил… Священник замер на месте, бросив на юношу внимательный взгляд. - Что случилось, сын мой? Он знал этого парнишку с самого рождения. Именно он крестил его, а потом наблюдал за его взрослением. Каждая семья приходила на воскресную службу именно в эту церковь, и семья Арловских не исключение. Николай всегда был тихим и прилежным юношей, ничего дурного за ним не наблюдалось. А потому и вовсе странно, что он пришел в церковь в столь позднее время. Какой же грех он мог совершить? Николай перевел дух и обернулся в сторону священника, однако поднимать взгляд так и не решился. - Нечто ужасное, батюшка. Я… Он замолк, словно пытаясь собраться с силами. Его ладони сжались в кулаки, и сложно было не заметить, как он напряжен. - Сын мой? Юноша с шумом сглотнул, а после, наконец, поднял взгляд. - Я возжелал мужчину. На сей раз он говорил твердо и весьма осмысленно. Было видно, что он прекрасно осознает весь ужас своего поступка. Да, он пришел покаяться, он все понимает. - Бес вводит нас в искушение, сын мой. Юноша кивнул. - Я знаю, батюшка. Мне… сложно бороться… Священник смотрел на парнишку пристально, пытаясь разглядеть в его взгляде как можно больше эмоций. - В жизни много испытаний. Молись богу и помни о том, что бесы хотят сбить тебя с пути истинного. Не позволяй им это сделать. Арловский смотрел на священника, и в какой-то момент тот понял, что юноша смотрит сквозь него, думая о чем-то своем. - Я боюсь, батюшка, - честно признался Николай. – Боюсь позора и укоризны со стороны семьи, боюсь того, что бес мной овладеет. Мне… так страшно только вообразить, что может случиться. - Борись с наваждением, сын мой. Оно от лукавого. И пусть любовь к семье тебе поможет. Священник хорошо знал о том, что Арловский – воспитанный и порядочный юноша. Он свято любит свою семью и никогда не сделает ничего такого, что испортит репутацию отца или братьев. Он сможет побороть наваждение и не переступит запретную черту. - Я живу мыслями о семье, батюшка, - сказал Арловский, вновь низко склонив голову. В его искренности нельзя было усомниться. Он говорил от всего сердца, прекрасно зная, что его тайну никто не выдаст. Ведь это – главное правило исповеди. - Как же так вышло, сын мой? Где поджидал тебя этот бес? Дабы избежать греха, надо держаться подальше от искушения. - В проклятом Кукуе, батюшка. Это вовсе не удивило. Все знали о том, что в Немецкой слободе, которую москвичи прозвали Кукуем, водится много нехороших людей. Лютеране и католики, приезжие из чужих стран, они то и дело творили похабные вещи, старались развращать местных порядочных людей и творили множество не богоугодных дел. - Не ходи больше в Кукуй, сын мой. Нехорошее это место, и бесов там много. Думай о своей семье и о Боге. Николай молчал. Он хорошенько подумал над словами священника, а потом кивнул. - Хорошо, батюшка. Я все сделаю, лишь бы спасти себя и семью от лукавого. И вновь священник поверил ему. Он благословил юношу, а после смотрел ему вслед, уверенный в том, что Николай непременно скоро вернется. И совершенно точно он никогда более не пойдет в Немецкую слободу. Однако Арловский так и не вернулся. Священник вскоре испустил свой дух, так и не узнав о том, что юный Николай не сдержал своего слова. Он стал частым гостем в Немецкой слободе. ****** Шел 1683 год. В Москву пришло теплое лето. По улицам города носилась детвора, то тут, то там виднелись солдаты в чудной цветастой униформе. Невероятное множество иностранцев давно уже никого не пугало, хотя отношение к ним, как и прежде, было несколько враждебным. Николай чуть поморщился от яркого солнца и посмотрел в сторону сестры. Та разглядывала вычурное, но явно очень дорогое украшение, что передал недавно в дар князь Волков. Он явно намерен жениться, но Наташа, несмотря на собственную бедность, не была намерена продаваться кому-то за подарки. «Хорошая партия», - довольно сказал отец, который и мечтать не мог о том, чтобы на его единственную дочь позарился аж сам князь. Но это случилось. Арловские высоко взлетели, и теперь могли позволить себе родство с князьями. Все благодаря тому, что Николаю повезло попасть в потешные полки молодого царя. Жизнь изменилась, и теперь старший Арловский гордился младшим сыном. - Ты думай, да недолго, Наташенька, - строгим тоном сказал Николай. – Василий хоть и горделив, но человек порядочный. Волков в самом деле был человеком неплохим, но был один момент, который заставлял Николая настаивать на том, чтобы сестра выбрала именно этого жениха. Так уж вышло, что Василий, который вместе с Николаем состоял на службе у царя, знал один его крайне неприглядный секрет. И как же повезло, что Волков влюбился в Наташу, а потому решил держать рот на замке. Воистину, очень повезло. - Хорошо, Николка, - отозвалась Наташа, спрятав украшение в резную деревянную шкатулку. – Я все обдумаю. Арловский кивнул и покинул комнату сестры. ****** В трактире было шумно и весело. Осушив очередной бокал довольно-таки неплохого вина, Доминик Хедервари довольно усмехнулся. - Я никогда тебя не пойму. Хотя в этом нет ничего удивительного, ведь ты всегда был странным. Его собеседник лишь весело усмехнулся. - Мои странности доставляют мне очень много удовольствия. Ты же знаешь об этом. - Знаю-знаю. Их разговор вполне мог показаться со стороны просто дружеской беседой ни о чем. Мало кто из окружающих вообще понимал, о чем речь - говорили те на венгерском. Весьма удобно владеть столь редким языком, если есть необходимость скрыть от всех что-то важное. - Когда-нибудь он всадит тебе нож в спину, - сказал Доминик. – И правильно сделает. - Ты совсем его не знаешь, - Штефан Калиш мотнул головой. – Он совершенно не похож на местных варваров. - Мне достаточно того, что я видел. Он выглядит так, будто готов всем и каждому перерезать глотку. Меня пугает этот человек. Хедервари вновь налил себе вина. На его лице все так же сияла непринужденная улыбка, хотя в том, что он сказал, не было и доли шутки. - Поверь, ты совершенно его не знаешь. Восемь лет назад эти двое вместе приехали в Москву в поисках лучшей жизни. Венгр и румын, они не были никогда друзьями, часто спорили из-за ерунды, но все же держались друг друга. - И как же хорошо, что я его не знаю, - с улыбкой кивнул Хедервари. – И как вы вообще сошлись? Они оба хорошо помнили, как это произошло. Штефан случайно увидел совсем молодого парнишку, приехавшего в Немецкую слободу. Он был бос, в потертых штанах и немного мешковатой рубахе, но выглядел при том так горделиво, точно он царем русским себя считал, не иначе. Он на всех смотрел свысока, благо рост это позволял, а в его голубых глазах застыл ледяной холод. Этот юноша так же сильно не понравился Доминику, как понравился Штефану. Калиш буквально прохода ему не давал, старательно соблазняя и привязывая к себе. Чем дольше это продолжалось, тем сильнее Хедервари ревновал, тем сильнее упрочнялась эта странная связь между Штефаном и парнем по имени Николай Арловский. Теперь Доминик смирился. Более того, он стал невольным свидетелем развития этих странных отношений. - Так было угодно судьбе. ****** Николай прошел по коридору и достиг нужной двери. Поместье было небольшое, Арловский знал его, как свои пять пальцев. А еще он знал, что его приход не станет неожиданностью. Он давно перестал корить себя за то, что нарушил данное слово и пошел на поводу у дьявола. Вернее, беса. Он погряз в грехе, но более не стыдился этого. "Это" продолжалось уже три года. "Это" Николаю нравилось. Он уверенно открыл дверь, которая вела в спальню. Хозяин поместья обнаружился, как он и ожидал, здесь. Каждая их встреча начиналась с откровенной провокации Калиша, которому нравилось доводить Арловского до кипения. Вывести того на эмоции было очень сложно, но Штефану хорошо это удавалось. Калиш стоял у трюмо. Обычно подобная мебель стояла в комнате женщины, какой-нибудь светской кокетки, которая бы могла часами прихорашиваться за большим зеркалом, придирчиво подбирая колье или шляпку. Штефан был странным, потому как порой он вел себя подобно таким дамам. Но это оставалось, по обыкновению, строго в стенах его покоев. Все знали Калиша как отменного солдата, прекрасного и бесстрашного воина. Он уже заслужил подарок за свою службу от царя – это поместье. Никто не посмеет сказать, что он слаб. И лишь Николай знает, каким он бывает наедине с собой. Лишь ему он показывает свои слабости. Он стоял перед зеркалом. Из одежды на нем была только просторная рубаха, едва прикрывавшая бледные ягодицы. Он с важным видом расчесывал свои золотистого оттенка волосы, чуть критично рассматривая свое отражение. Едва увидев Арловского, он улыбнулся с долей озорства. - Как мило с твоей стороны приходить всегда в одно и то же время. Да, он явно ждал этого гостя. Николай посмотрел на его лицо в отражении, а после - на длинные стройные ноги. Отчего-то именно в тот миг ему вновь вспомнилось, как все это началось. Калиш был невероятно красив. Он знал об этом, и всегда этим пользовался. Арловский был покорен, едва лишь увидев его. Испугавшись собственной реакции на этого странного иностранца, он поспешил в церковь. Но, как бы он не старался, образ мужчины преследовал его, точно по пятам. И в итоге все вылилось в "это". Румын был чуть старше и явно опытнее. Он умело соблазнил совсем невинного, но оказавшегося невероятно агрессивным и своевольным, юношу. Их первая близость была грубой, немного резкой, но оттого не менее сладкой. Калиш был в восторге, когда стоял на следующее утро перед зеркалом и смотрел на собственное отражение. Его тело было щедро покрыто синяками, ссадинами и следами от укусов. Арловский был в ужасе от осознания того, что сотворил, и радость Штефана вводила его в полное недоумение. Вскоре это повторилось, и повторилось не единожды. Калиш позволял своему молодому любовнику все, что только тот пожелает, а Николай постепенно терял голову от одуряющего ощущения вседозволенности. Закрыв за собой дверь, он медленно направился к трюмо. Калиш положил расческу на столешницу и зачем-то поправил жабо. - Ты говорил с Волковым? Совсем недавно им захотелось заняться любовью в одной из отдаленных комнат охотничьего домика царя, в котором собрались высокопоставленные гости. Вернее, захотелось Штефану, а раззадорить Николая было очень легко. Там-то их и застал Волков. Князь молчал. Он не сказал и слова вообще никому, и это его молчание удивляло. - Разумеется. - И как? - Он хочет жениться на моей сестре. Калиш улыбнулся еще шире, обнажив свои не в меру острые клыки. - Надо же, как удачно. Неужели нам повезло? Арловский замер за его спиной. Теперь они оба смотрели в зеркало, на отражения друг друга. В который раз Николай подметил их различия. Он был чуть выше ростом, шире в плечах, чуть отросшие волосы казались на фоне золотистой шевелюры Штефана едва ли не белыми. - Напротив, это ему повезло. Он опустил взгляд. Руки точно сами собой потянулись к поясу брюк. Расстегнув ремень, он медленно вытащил его из шлевок. - Отчего же? В тоне румына чувствовался трепет. Он явно был в нетерпении и ожидал, что же придумает любовник сегодня. - Если бы он посмел болтать, я бы перерезал ему глотку, - совершенно честно ответил Николай. Он стремительно прижал ремень к шее Калиша, заставив того испуганно выдохнуть. Тот даже не осознал, как оно так вышло, но вот любовник его уже душил. Стало больно, и вместе с ним невероятно страшно. Он вцепился руками в этот ремень, отчаянно пытаясь поймать хоть глоток воздуха. Николай жутко усмехнулся, и потянул за края ремня сильнее. - Или придушил бы, - сказал он как ни в чем не бывало. – Мне все равно, как убивать. Но тот, кто пойдет против меня, проживет не долго. Лишь сейчас Калиш вспомнил, сколь опасен его любовник. Хотя… Ведь именно поэтому он и влюбился в него в свое время. Он едва не посинел. Голова пошла кругом, воздуха отчаянно не хватало. Впрочем, Николай и не хотел его убивать. Он отпустил ремень из хватки в тот момент, когда понял, что еще немного – и Штефан точно умрет от удушья. Он едва ли не с вожделением смотрел на то, как любовник жадно задышал, раскашлялся, хватая воздух, и еле устоял на ногах, склонившись над столешницей. - Запомни это. Он откинул ремень в сторону и схватил Штефана за плечи. - Ник… - тот захрипел. - Не смей падать. Я не позволял, - твердо сказал Арловский. Калиш захныкал, но постарался взять себя в руки. В самом деле. Если посмеет упасть, ему здорово достанется. Николай тряхнул его, точно матерчатую куклу, а после прижал к своей груди. Получилось удачно – он уперся в ягодицы любовника своим возбужденным естеством. Почувствовал это, Штефан через силу усмехнулся. - До чего ты хорош. Он сказал это с таким восторгом, что довольный Арловский снова чуть тряхнул его всем телом. - Продолжай. Он снова видел ехидную усмешку в отражении зеркала. - Твои глаза напоминают ледяное пламя. Я всегда верю в то, что ты можешь убить меня в любой миг. Арловский опустил правую руку. Когда он сжал до боли его ягодицу, Калиш застонал. - Ты боишься? - О да… - выдохнул румын. – Дотронься до меня, прошу… Николай чуть наклонил голову и прикусил зубами раковинку чужого уха. Он знал. Знал, о чем тот просит. Его ладонь скользнула в сторону, длинные пальцы пробрались меж половинок. Едва почувствовав влагу на том самом месте, юноша резко ввел внутрь сразу два пальца. Разумеется, Штефан ведь подготовился к его приходу. - Так дотронуться? - Да, так… Арловский опустил вниз и вторую руку. Он отодвинул в сторону ягодицу, чтобы открыть лучший доступ. Чуть вытащив пальцы, он ввел их вновь, на сей раз куда более резко. Румын громко выдохнул и задрал назад голову, коснувшись затылком чужого плеча. - Еще… - Проклятый бес. Ты извратил мою душу. - Я… Очень старался… Услышав рык и почувствовав, что чужие пальцы вышли из него, Штефан вновь напрягся. Николай заставил его опереться тыльной стороной ладоней о столешницу. Прекрасно, теперь он сможет спокойно смотреть в зеркало и наслаждаться видом. Видеть этого сильного и красивого мужчину. Своего мужчину. - Стой так! – приказал Арловский. Калиш облизнулся и прогнулся в спине, прекрасно понимая, что сейчас будет. Он безумно любил этот момент. - Быстрее. - Заткнись! Николай шлепнул его по заднице, заставив вновь вздрогнуть всем телом. Он уже готов был начать умолять, но в этом не было особой необходимости, потому как Арловский хотел того же. Он не медлил. Когда его горячая плоть начала погружаться внутрь, Калиш прикрыл глаза. До чего же он любил эту смесь боли и наслаждения. Мало кто вообще способен был так ему угодить, но Коля подходил так идеально, словно они были изначально созданы друг для друга. Тот двинулся сильнее, погрузившись до упора, а после вцепился пятерней в волосы Штефана, заставив поднять голову. - Смотри на себя, развратный бес. Румын едва ли не счастливо улыбнулся. Он смотрел, но смотрел только на своего любовника, такого красивого и напряженного сейчас, такого прекрасного. Николай сразу задал очень быстрый темп. Он всегда брал его вот так – грубо и властно, и это безумно нравилось Калишу. Когда Арловский отпустил его волосы, Штефан почувствовал его крепкую хватку на своих бедрах. Движения стали еще быстрее, резче, румын даже не успевал подмахивать этим движениям. Он даже не коснулся себя. На выдвижной шкафчик трюмо ударила белесая струя семени. Калиш громко воскликнул и лишь чудом смог удержаться на ногах, ведь Николай все еще продолжал входить в него. - Развратный… бес… Он вновь притянул его к себе, вцепившись в волосы, уткнулся в шею и со всей силы укусил. На сей раз Штефан закричал в голос – никогда прежде столь сильная боль не доставляла ему такого яростного удовольствия. - Да! Он беспомощно сжался в чужой хватке и почувствовал, как Николай кончил в него. Едва лишь его отпустили, Штефан упал на пол. Дыхание срывалось, голова снова начала кружиться, но он был, как никогда прежде, доволен. - Это только начало. Поправив штаны и подобрав с пола собственный ремень, Арловский отошел в сторону кровати. Он знал, что скоро любовник придет в себя. И тогда они продолжат. И в который раз это останется только между ними. Завтра Штефан Калиш снова станет беззаботным, но уважаемым, сильным и влиятельным офицером, а Николай Арловский – нелюдимым, хмурым и пугающим своей серьезностью рядовым полка. ****** Прости меня, батюшка. Я согрешил. Мой грех тяжек – я возжелал мужчину. Но страшнее всего то, что я не чувствую за собой вины. Прости меня, батюшка, но лишь в грехе я счастлив.