Чудовище

Сражаясь с чудовищами, берегись, как бы не стать одним из них. Ф. Ницше

Эта, практически ежедневная, борьба за жизнь Ватануки с разнообразными монстрами уже начала превращать Доумеки в параноика. Каждый раз, когда Кимихиро чего-то пугается или просто вздрагивает, пусть даже от холода, Шидзука внутренне напрягается и ждет, когда друг скажет что-то вроде: — Вон там, в верхнем углу. И Доумеки останется только натянуть тетиву лука, с которым он теперь никогда не расстается, и пустить невидимую стрелу. И все пройдет. Но Ватануки не говорит ничего. И от этого паранойя нарастает, а ярость закипает все сильнее. Постепенно, Доумеки понимает, что эта слепая невозможная агрессия захлестывает его с головой. Они идут по улице, как всегда почти не разговаривая. Говорит только Ватануки, а Доумеки его слушает — это своего рода ритуал. Народу вокруг не много, но все куда-то спешат, торопятся. А Ватануки в своем репертуаре — размахивает руками и танцует "странные танцы". Одним неловким движением он бьет по носу какого-то мужчину в спортивном костюме. Тот перехватывает запястье Кимихиро и шипит: — Не размахивай граблями, пацан. Того, что происходит дальше, не отражает никто. Просто как-то внезапно Ватануки оказывается отброшен за спину лучника, мужчина за горло прижат к ближайшей стене, а сам Доумеки крепко сжимает пальцы. И в глазах незнакомца испуг — потому что в глазах самого Доумеки отражается первобытный зверь. — Доумеки, не надо, — Шидзука осознает, что в голосе Ватануки звучит нотка страха, быстрее, чем поворачивает голову на звук. Он смотрит в глаза друга и понимает не сразу, что только что чуть не убил человека. Человека, который просто грубо разговаривал с причиной всех тревог самого лучника. Человека, который причинил единственный вред — всего лишь сжал тонкое запястье. И не важно, что кожа у Ватануки почти прозрачная, и синяки — это постоянный ее спутник. Это ведь всего лишь синяки, они сойдут через пару дней. Шидзука резко отстраняется и помогает Ватануки подняться с земли. Мужчина держится за горло, и Доумеки совершенно не хочется смотреть в его сторону. Он бормочет какое-то сбивчивое извинение и стремительно уходит, утаскивая за собой Ватануки. Последний все еще в шоке, но быстро отмирает от проявленной наглости и вопит: — С ума сошел? Куда ты меня тащишь? Что вообще происходит?? Вопль практически переходит в ультразвук, но Шидзуке это уже не так важно. Он быстрым шагом залетает в ближайший парк, затаскивает приятеля в кусты и падает на траву, впиваясь руками в голову. В висках стучит кровь, а в груди клокочет все еще не успокоенная ярость. Он чувствует, как Ватануки опускается на колени рядом с ним и гладит по голове: — Шидзука, — лучник вздрагивает от звука собственного имени, так редко оно звучит из уст этого человека. — Что с тобой? Скажи мне. В голосе Ватануки нет злости. Он, в сущности, добрый парень, иногда даже слишком. Доумеки позволяет себе чуть-чуть расслабиться под осторожными поглаживаниями, но отвечать не торопится. Просто потому, что не знает, как сказать. Да и что сказать, он тоже не знает. "Сражаясь с чудовищами, берегись, как бы, не стать одним из них". А может ли он быть уверен, что еще не стал?