Не про Буратино

      Жила была девочка — сама виновата. На этом можно было бы и остановиться. Девочка как миллионы девочек, мечтающих о принцах, великой любви и тискающих своих кукол, рассказывая им свои девочковые тайны. Но наша девочка на одну копеечку отличалась от всех тех миллионов других.       Этой девочке не нравилась сказка о Пиноккио.       Она истрепала книжку, вчитываясь и пытаясь понять игрушечного врунишку, который искал Голубую фею. Искал, чтобы стать живым. В сотый раз листая странички, девочка задавалась вопросом «зачем?». Зачем ему становиться живым? Живому все время чего-то не хватает. То холодно, то жарко. То кушать, то пить, то в туалет невовремя. Для чего ему, счастливой беззаботной кукле, такие сложности?       «Куклу можно починить» — провожала она глазами инвалида на костылях. — «Пришить новую ногу».       «Кукле не больно!» — шипела, растирая ушибленную коленку.       «Кукле не больно!» — стонала в подушку, оплакивая неразделенное чувство.       «Кукле не больно!!!» — задыхаясь от боли, кричала в темноту безразличной ночи.        Девочка искала Голубую фею из сказки. Она хотела стать куклой. Красивой куклой с застывшей улыбкой на фарфоровом лице. С короной в завитых локонах. В платье принцессы и серебряных башмачках. Она бродила по свету. Ловила удивленные взгляды прохожих:       «Что ищешь, девочка?»       «Голубую фею. — вежливо отвечала девочка. — Вы не видели?»       «Нет», — прохожие с сожалением разводили руками, а девочка шла дальше, заглядывая в окна. За окнами загорался свет, там тоже были люди, но не было Голубой феи. Люди отрицательно качали головами и задергивали шторы. Девочка шла дальше.       Дождь промочил девочку до нитки, она зябко обнимала плечи руками, хотела кушать и спать, и еще сильнее хотела стать куклой. Можно без короны и платья принцессы. Даже без серебряных башмачков.       Холодный свет люминесцентных ламп освещал витрину и небольшой пятачок тротуара перед магазином. Девочка остановилась: за стеклом лежали, сидели, стояли куклы. Много. Одна из ламп подрагивала, перегорая, и в ее неверном освещении лица кукол казались живыми. Они таращились на девочку огромными и маленькими, голубыми и карими глазами. Шевелили губами и нестройный хор коснулся сознания девочки. Еще мгновение и она разберет слова.       «Заходи, девочка» — позвал четкий тихий голос и кукольный шепот оборвался. Дверь, звякнув колокольчиком, открылась перед ней без видимой посторонней помощи. Девочка вошла в лавку. Задержалась у входа и переминалась, стесняясь налипшей глины к сбитым ботинкам и стекающей с одежды воды.       «Проходи, не бойся. Тебе нужно согреться, сейчас Бетти принесет чай» — голос успокаивал, укутывал, обещал.       «Там дождь. Все испачкаю…» — девочка искала глазами хозяина голоса.       «Не стоит волнений. Барби приберет» — успокоил ее голос и девочка наконец разглядела в глубине магазинчика за освещенным одинокой тусклой лампой столом его хозяина. Мужчина чинил куклу. Голубой шифон, сверкая блестками, лежал бесформенной кучкой за кругом света. Рядом чуть шевелились на сквозняке прозрачные стрекозиные крылья. Мужчина оторвался от своего занятия. Отложил в сторону пластиковое розовое тело. Рассыпались длинные голубые волосы, стыдливо прикрывая наготу пациентки. Звонко упала на пол палочка с хрустальной звездочкой на конце. Он поднял глаза на девочку и приглашающе указал на кресло у очага. Девочка попятилась — такой взрослый, а голос юный. Мужчина молчал, она, найдя спиной стену, не двигалась. Девочке на одно мгновение стало жутко, но все изменилось, когда он снял очки с длинного носа — темная как дерево кожа разбежалась веселыми лучиками от лукавых глаз и мальчишеская улыбка убила возрастной барьер между ними.       «Угощайся» — хозяин протянул девочке чашку, когда Бетти принесла чай и печенье. Что-то неуловимое и очень навязчивое в миловидной фигуристой горничной смутило девочку. Она молча взяла чашку, рассматривая невысокую девушку с подносом. Может слишком открытая и явно не по размеру одежда. Обтягивающая миниюбочка была той мала и не прикрывала подвязки чулок на пухлых коротеньких ножках, полный бюст не умещался в декольте. Вульгарный макияж. Короткая стрижка черных волос, тщательно уложенных вокруг лица острыми мазками кудряшек. — «Нам больше ничего не нужно, Бетти, позови Барби — пусть приберет»       Бетти чувственно вздохнула грудью и, амплитудно вильнув бедром, растворилась в глубине помещения, громко цокая каблучками-рюмочками. Легкий сквозняк обдал щеки девочки. Она сделала глоток ромашкового чая и снова застыла, глядя на беззвучно вошедшую Барби. Очень высокая длинноногая девица лихо управлялась со шваброй, подтирая мокрые щедро сдобренные дорожной грязью следы гостьи. Осиная талия. Безупречная осанка и агрессивно торчащая вперед и вверх грудь. Белокурые волосы ровной линейкой по лопатки. Девочка ее также узнавала.       Наведя чистоту, Барби непринужденно развернулась вокруг себя на невероятных каблуках и, сверкнув голливудской улыбкой, замерла, в ожидании дальнейших распоряжений.       «Бери печенье, девочка! Что привело тебя к моему порогу?» — хозяин мизинцем подтолкнул блюдце, которое остановилось прямо перед гостьей. — «Спасибо, Барби», — и едва заметным жестом указательного пальца отпустил красавицу со шваброй.       «Барби…» — пробормотала девочка, машинально беря угощение. — «Буп!» — внезапное понимание заставило девочку почти выкрикнуть фамилию.       «Что?» — не понял хозяин лавки.       «Бетти Буп!» — девочка смотрела широко открытыми глазами на мужчину за столом.       «Ты знакома с моей горничной?» — он удивленно поднял брови и снова улыбнулся по-детски задорно. — «Так, что ты ищешь?»       «Голубую фею…» — девочка уставилась на пластиковую куклу в ворохе полупрозрачной ткани и крылья. Тяжело оторвала взгляд от игрушки: — «а, вы… быть не может! Пиноккио?!»       Мужчина сморщил длинный нос будто вдохнул что-то нехорошее.       «Мне больше нравится — Мастер сломанных игрушек» — он приподнял кукле голову за голубой локон, бессмысленные пуговицы глаз мертво отразили тусклый свет настольной лампы, — «чиню, не всегда получается. Ты пришла по адресу» — Мастер пошевелил пальцами — голубые нити волос натянулись и очаровательная головка поддакнула кивком. «Озвучь желание. Точно вложи в слова все, что ты хочешь получить. После ты станешь называть меня Мастер» — он опустил руку и пластиковая Голубая фея доверчиво уткнулась ему в ладонь. «Мне нужна моя Мальвина» — лучистые глаза Пиноккио смотрели на девочку, притягивали, умоляли, обещали. «Поможешь мне?» — завороженная очарованная девочка согласно качнула головой. Не противилась обаянию стареющего мальчишки. Хотела стать его Мальвиной. — «Тогда просто произнеси свое желание»       «Я. Хочу. Стать. Куклой» — не запинаясь, четко выговорила девочка.       «Уверена?»       «Да!» — девочка поджала губы, упрямо кивнула и добавила немного тише: «Мастер»       «Хорошо» — из груди девочки на ладонь мастера медленно потянулась серебряная нить, сматываясь в клубок.       Девочка вцепилась пальцами в свои штаны, кусала губы от страха, но больно не было. Она постепенно расслабилась и зачарованно следила за процессом.       Толстая нить истончалась, превращаясь в серебристый волос, в его тень и, окончательно потеряв связь с хозяйкой, обернула собой серебряный пульсирующий шарик на ладони Мастера. Он удовлетворенно кивнул и подошел к рабочему столу. Заботливо укутал куклу шифоном, освободив лишь точку на солнечном сплетении.       «Добровольно отданное. Взятое мной. Передаю в дар — прими и вернись!» — Мастер наклонил ладонь. Тонкой струйкой подобно ртути, стекал клубок роняя круглые капли на пластиковое тело. Не оставляя следа, впитывались малейшие брызги серебра с розовой поверхности. Кукла оживала. Беззвучно и неистово корежило пластик. Мастер удерживал буйство под собой телом и свободной рукой, продолжая бормотать заклинания. А капли мерно падали уже на кожу.       На столе, едва прикрытая шифоновыми ошметками, лежала девушка с голубыми волосами.       «Привет, Мальвина!» — Мастер уронил последнюю каплю.       «Мастер…» — выдохнула лежащая на столе девушка и распахнула сапфировые глаза. Вальяжно потянулась, счастливо зажмурилась и тело свело судорогой. Она попыталась подняться. Уронила голову с гулким стуком обратно. «Это снова не та! Зачем?» — голос звенел надтреснутым колокольчиком, из-под века скатилась слеза.       «Хоть мгновение с тобой! Хоть одно! А она, та, которая даст тебя вернуть насовсем, обязательно придет!»       Девочка сидела на полу, поджав колени к груди. Смотрела как мужчина порхал над бывшей куклой или феей или как он там ее назвал? Мальвина? Разве не девочку он обещал так называть?       «Когда она придет, ты не захочешь меня вернуть…» — последние слова девушки с голубыми волосами превратились в скрип. Она билась в объятиях и съеживалась, становясь безжизненным куском пластмассы. То же самое происходило с девочкой за спиной Пиноккио.       «Ты обманул!» — шепот девочки слился с хором, слова которого она не расслышала, входя в лавку. «Пиноккио! Ты обманул!»       Мужчина собрал кукол на полу: Барби, Бетти и новую, он даст ей имя позже, в платье принцессы и серебряных башмачках. Отнес к витрине, любовно раздвинул мима и черного пуделя. Бережно усадил принцессу между ними. Нежно погладил трехцветную кошку, навечно свесившуюся, в приливе любопытства, с тубы. Бетти и Барби заняли привычные места выше. Мастер поправил кружевной фартучек горничной, потёр тыльной стороной ладони свой нос, который то ли острее стал, то ли длиннее, но скорее всего это была игра полумрака и мерцания испорченной лампы.