***
Полвека назад. — Люди. Они называют небо свинцово-серым. — Чжун Ён неспешно поднял голову и бросил на Рена взгляд, полный боли. — Собственными ушами слышал. — Слова затягивались и, становясь вязкими, застревали в горле. — Не в первый раз. Они сидели на холме у подножия горы Кайлас. Стояла глубокая осень, мокрая погода отпугивала местных жителей и редких как зимние воробушки туристов: огромные хлопья снега, изящно кружась, оседали на землю, застилая его белоснежно-бархатным ковром. — Ну и что? Какое тебе дело до того, что думают люди? Не успел Минки произнести фразу, как тут же пожалел о сказанном: его друг Ён, будучи сыном могущественного бога и смертной женщины, являлся полубогом-получеловеком. И хотя время он преимущественно проводил в обществе богов, это не мешало ему живо интересоваться людьми и перенять от них кое-какие привычки. Любовь к гитарам он приобрел именно у людей, которые как сумасшедшие носились с этим непонятным для Рена инструментом. Честно говоря, последнего люди и их проблемы не интересовали вообще, ровно до тех пор, пока в какой-нибудь точке не вспыхивала очередная война. Привычно считать, что войны — результат раздора, сеяного богами, однако это не так: ответственность за них полностью лежит на плечах человека. Боги могут лишь вмешаться в уже разогретый раздор, но начинать его права не имеют. Сейчас, уставший от очередной битвы между Китаем и Непалом, Минки ничего не хотел слушать про людей, но из любви к другу терпел. Чжун Ён был натурой ранимой и любопытной и любил подолгу размышлять на философские темы. — Как так можно? Это почти… почти что богохульство! Чжун Ён не понимал, почему люди называют небо свинцово-серым. В его понимании небо — легкость, невесомость, олицетворение свободы. Каждый раз, когда он поднимал голову и направлял взгляд на небо, перед его взором открывалась поистине прекрасная картина: расписные облака, подобно камням-самоцветам, переливались всеми оттенками радуги. Ён привык именно к такому восприятию мира в целом и неба в частности. Поэтому такой тяжёлый металл, как свинец, в его понимании совсем не вязался с раскинутым и необъятным небом. — Знаешь, что? Я отправлюсь путешествовать! Лично расспрошу людей, откуда возникли такие ассоциации с небом! С трудом подавив в себе желание вскочить с места от неожиданности и надать хорошую трёпку другу, Минки криво усмехнулся. — На воздушном шаре полетишь?***
Наше время. Вернувшись в свой замок, Минки ещё в саду швырнул арфу, да с такой силой, что та разлетелась на мелкие щепки. — Джиё-ё-ён. Джи. Ён. Истошный, гортанный крик долетел до его жены — прекрасной богини Любви, и она, оставив рукодельную причёску на своих длинных волнистых волосах незавершённой, испуганно выбежала в сад, посмотреть, в чём дело. — Джиён, — заорал Рен, едва увидев жену, — он сошёл с ума. Совершенно слетел с катушек! С ним что-то случилось в этой поездке. Он сам на себя не похож, талдычит все время о каком-то стальном небе. Да и тон с манерой речи изменились. Я больше не узнаю своего друга. — Зачем так кричать? Я перепугалась! Подумала, ты с Вакхом встретился. Капризный тон красавицы слегка привел в чувство Рена, который развалился на клумбе и неотрывно смотрел на небо. — Это я виноват. — Услышать от Минки слово «виноват» было шоком не только для его жены, но и наверняка для всего пантеона, услышь они его заявление. — Моей идеей было отправить его на воздушном шаре к этим мерзким людишкам. Он метана надышался. — Послушай, может, у него кризис среднего возраста? — Джиён нахмурила брови и задумчиво опустилась на траву рядом с мужем. — Я слышала от подруг, что с полубогами такое бывает. В отличие от нас, они остро ощущают течение времени. — Итак, что мы имеем? Полубог: одна штука, депрессия: две штуки. Голос, раздавшийся из-под земли заставил Минки вздрогнуть, а Джиён вскочить и заорать как ужаленную. — Откапайте меня, я корень мандрагоры, помогу, чем смогу, — услужливо сообщили снизу. — Хватит придуриваться, Локи, — сердито топнула ногой богиня. —Я узнала тебя по голосу! Что ты забыл в наших краях? — Девушку ищу себе. — Локи вылез из клумбы и, стряхнув грязь, зашипел на Рена, который его терпеть не мог. — Ты меня чуть не придавил! Кстати, может, вашему полубожку девушки не хватает?***
— Давай вон ту, — кивком головы указав на черноволосую девушку, одиноко стоящую на самом краю просёлочной дороги, бог Войны решительно зашагал к ней. И Рен и Джиён сильно жалели, что ввязались в эту авантюру с Локи: опыт показывал, что прогулки с ним ничем хорошим не кончаются. Девушку для друга они могли и сами найти, а вот шляться по непонятным деревням в их планы не входило. Поэтому, меж собой решили побыстрее «найти» какую-либо особу, и успокоив Локи отправить его обратно. — Ты что, с ума сошёл? — Локи внезапно заржал во весь голос, своим гоготом отпугнув мимо идущих крестьян, недалеко мирно пасущихся в траве гусей и даже собственного коня. — Она же косая! — Тише! Услышит же! — Джиён прижала палец к розовым губам. — Она прелесть. Длинные волосы, невинные глаза. Все, как Чжун любит. — А давайте скажем, что она и есть его воздушный шар? Типа соскучилась по хозяину и превратилась в девушку, — тупо хихикнул Локи. Рен ничего не ответил, а Джиён бросила на него один из своих испепеляющих взглядов. — Подойди к нам, дитя, — позвал девушку Рен. — Скажи, как тебя звать? — Мун, — ответила девушка. — Гын Ён из рода Мун. — О, я знаю Мун, — не дослушав, тут же вставил свои пять копеек Локи, — очешуительная деревня! Имбирный эль у них — просто объедение! «В твоём конкретно случае — отпивание, хотя чёрт тебя знает, может эль ты жрешь, а не пьёшь, — призадумался Минки. — Да и вообще, я не прочь бы тебя отпеть, а то лезешь всюду, как муха». — В вине? — Бодрый голос скандинавского бога загремел в сантиметре от барабанной перепонки корейского, который чуть в штаны не наложил свою божественную сущность. — Чёрт тебя дери, совсем забыл, что ты умеешь читать мысли! — Могу, умею, практикую. Претензии? На зелёной поляне, ничего не подозревая, спокойно пасся белый конь. Локи подошёл к нему и, достав из кармана парочку свежеиспеченных галет, которые, очевидно, по дороге прихватил с собой из какой-нибудь французской «bulangéri», как он любил выражаться; и запихнул их в пасть коня, доставая рукой до самой глотки. — Жуй, мой хороший. От наблюдения этой картины Рена замутило. Бедного коня, впрочем, тошнило не меньше. Прикрыв рот ладонью, бог Войны весьма своевременно отошёл на пару метров: несчастного коня вырвало свежей выпечкой и какой-то зелёной мутью непонятного происхождения прямо на локоть Локи. — Неблагодарная тварь! — особо не церемонясь, скандинавское недоразумение вонзило зубы в пышную гриву коня, сначала хорошенько прожевав отдающие медным отливом светло-коричневые волосы, и лишь потом за один присест заглотило несчастное животное целиком, перед этим предусмотрительно вынув собственную руку из пасти. — Пожалуйста, уйди. Мы тут и без тебя справимся. Я боюсь, что ты всю мирную округу распугаешь своими выходками. Наш корейский народ к такому не подготовлен, знаешь ли. — Справимся, справимся, — обрадовавшись, подхватила идею мужа Джиён. — Да пошли вы… — Поддакивающая Мун стала последней каплей, наполнившей несуществующую чашу терпения Локи. — Всегда вы так. Локи, помоги, Локи, придумай, ты же умный, Локи то, Локи сё… Зовете, простите о помощи, а когда я жопу ради вас рву, так сразу «уйди пра-ативный» в унисон. Не нравятся им мои методы работы, видите ли! Гори оно всё! Я — великолепнейший и умнейший из всех богов, не останусь тут и ни на секунду, а то моя ушная сера прокиснет от ваших тухлых голосов! Не звоните мне по крайней мере полвека, глаза мои узреть вас не желают! И закончив свою гневную и абсолютно непонятную тираду, что больше смахивала на бред больного, обиженный Локи вихрем умчался в родной Асгард. — Действительно, нехорошо получилось. Джиён вздохнула и искоса посмотрела на мужа. Взмах длинных чёрных ресниц получился поистине великолепным, и Рен словил себя на мысли, что готов навечно остановить время, лишь бы подольше любоваться той, из-за которой так беззастенчиво бушевало сердце. — Мы его бессовестно выдворили и даже красное словце не сказали. Боюсь, он так просто не упокоится. Войну объявит или ещё что. Пару веков не отстанет, уж точно. — А знаете, что? — Ну конечно! Прогремевший голос вернувшегося Локи никого не удивил: где это видано, чтоб он отступал и так быстро сдался? — Я заберу вас с собой! Будете мне конюшню мыть в качестве компенсации за моральный ущерб! И скандинавское чудо, не внемля жарким протестам корейской божественной четы, на этот раз окончательно исчез, забрав их с собой.***
— Я всего лишь хотел пошутить. — Удивлённый, что от одной его фразы заварилась такая каша, Чжун Ён обратился к своей давней подруге, с которой познакомился пару лет назад, когда во время небольшой аварии с выбросом метана вынужден был приземлиться в ближайшей деревушке, — А что они от тебя хотели, Гын? Проследив за Реном, который в спешке покинул дом, дабы заверить друга в том, что просто неудачно пошутил, Ён стал свидетелем неожиданных событий, которые сначала привели его в искренне недоумение, а потом в восторг. Сначала он хотел честно рассказать другу о том, что никакого путешествия на шаре и в помине не было, ибо шар заглох через час после полёта, и о том, что всё время он оседал в необыкновенной деревушке на берегу моря, где зарабатывая себе на жизнь тяжёлым трудом, как и всякий обычный человек, наконец нашёл ответ на свой вопрос. После тяжёлых будней, ему самому голубое небо иногда казалось свинцовым. Но альянс Локи и компании, обещал незабываемые впечатления: именно по этой причине Чжун не вмешался в разговор и не сообщил о своём присутствии. — Ты даже представить себе не можешь! — Гын усмехнулась и приметила в уме, что их деревня, должно быть, расположена на особом месте и служит магнитом для всяких богов и прочей нечисти. — Они хотели превратить меня в парашют!