На другой стороне

* * * Зеркало – в потемневшей от времени тяжелой золотой раме, большое, почти во весь рост, прямоугольное – находилось на стене справа от двери, сколько Валентин себя помнил. Его поверхность всегда казалась слишком гладкой и светлой – почти как вода – но Валентин думал, что это потому, что свет из окна и небо отражаются в нем, раскрашивая прозрачным серебром древнее покрытие. Временами казалось, что куда более древнее, чем остальная мебель в комнате и даже сам замок Васспард – мрачный и настороженный. Но Валентину здесь нравилось вопреки всему, хотя иногда в зимние вечера казалось, что, сколько свечей не зажигай, густая темнота в углах комнаты не рассеется. Но это был дом его семьи, его дом, и он ощущал себя здесь в безопасности. Валентин привычно коснулся гладкой поверхности, проведя по ней пальцем, а потом с отвращением отвернулся от своего отражения. Ему всего семнадцать, а в волосах уже седые пряди. И все из-за… этого. Валентин, тяжело придерживаясь за стену и опираясь на мебель, сделал несколько шагов к окну. Та же болезнь ног, что и у Эрнани Святого, была у него с детства. К своему состоянию он привык давно, но как же его угнетал собственный жалкий и изможденный вид. Так же, как и невозможность делать столь простые и обыденные для других людей вещи – верховая езда, фехтование, даже прогулки – все это для него оставалось лишь неисполнимой мечтой и отзывалось смутным сожалением где-то глубоко внутри, когда он слышал смех младших братьев после возвращения из парка или занятий с ментором по фехтованию. Для него прогулки были возможны только с помощью слуг, которые переносили его в кресле в сад, а потом обратно в комнату или библиотеку. Это не было приятно. Это даже близко не напоминало полноценный отдых. Это раз за разом заставляло вспоминать о болезни. Валентин предпочел бы и вовсе избегать подобного, но свежий воздух считался полезным, и лекарь настаивал на прогулках – если это можно было называть прогулками. Единственное, что у него получалось самостоятельно – перемещение по комнате. С огромным трудом, медленно, но гораздо лучше, чем совсем ничего. Особенно если не обращать внимания на строгие взгляды и ворчливое недовольство лекаря. Небо за окном оказалось пасмурным, низко нависшим, с тяжелыми темно-серыми облаками, медленно плывущими в сторону запада – похоже, через несколько часов начнется дождь. Деревья вокруг замка облетали золотистыми и алыми листьями, устилая покрытые гравием дорожки разноцветным ворохом, а за ними возвышались вечнозеленые ели. Начало осени. Значит, совсем скоро, из Торки вернется Юстиниан. Мысль заставила незаметно улыбнуться – старшего брата Валентин очень любил, и всегда с нетерпением ждал его приездов и писем. Стоять было больно, и Валентин, вздохнув и скривившись, начал свой долгий путь – несколько шагов от окна до кровати. С облегчением опустившись на лиловое покрывало, расшитое серебром, он вдруг резко вскинул голову, уловив какое-то движение в углу с зеркалом. Словно где-то в глубине на мгновение мелькнула чья-то тень, расплывчатым мазком акварели отразились светлые волосы. Не отводя взгляда от зеркала, Валентин потянулся к шнуру. Он давно уже собирался попросить слуг убрать зеркало из комнаты – видеть себя в таком состоянии совершенно не хотелось. Но его всегда что-то отвлекало, каждый раз, и желание избавиться от зеркала забывалось, словно и вовсе не существовало. - Мой господин, - в голосе слуги, вошедшего в комнату, слышалась радость, хотя на лице застыло вежливо-отстраненное выражение. – Пришло письмо. - Благодарю, Густав, - Валентин подался вперед и принял плотный конверт из рук слуги, и думать забыв про зеркало, поскольку лиловая печать и почерк оказались знакомыми – Юстиниан. – Пожалуйста, распорядитесь принести обед сюда, - чуть подумав, попросил он. – И зажгите больше свечей, возможно, я отвечу сразу. «Вальхен, я еду домой», - первая же строчка заставила сильнее стиснуть в руках лист бумаги и нетерпеливо вчитываться дальше. Валентин откинул с лица тонкие пряди – каштановые, перемешанные с пепельно-серым, и, устроившись удобнее в постели, продолжил читать, почти не обратив внимания, как слуги принесли поднос с едой. Кажется, он даже что-то произнес в ответ на какой-то вопрос – но Валентин настолько увлекся письмом, что не замечал ничего вокруг. «Представляешь, это случилось у Лауссхен, возле самой границы. Если бы не он, я…» Валентин вздрогнул, неприятный холодок пробежал по коже, заставляя плотнее закутаться в одеяло. Юстиниан описывал одно из сражений, в котором чуть не угодил в дриксенскую засаду. «И не делай такое встревоженное лицо – да-да, я тебя знаю и считай, что «вижу» – потому что все хорошо, и то сражение мы выиграли», - Валентин против воли улыбнулся – Юстиниан, как обычно, точно предугадал его реакцию и мысли. Он всегда был ближе всех в семье к Валентину, и проводил с ним много времени, хотя в Васспарде задерживался не на весь отпуск – отец требовал присутствия наследника в столице, и обычно Юстиниан незадолго до первого снега уезжал в Олларию. «Однако, герцог Алва», - Валентин провел пальцем по одной из строчек, нахмурившись. Вряд ли отец это одобрит, и Юстиниан сильно рискует. Валентину ни разу не довелось видеть Первого маршала Талига, поскольку он никогда не покидал Васспард, но из писем знал о нем достаточно. Ему самому было, разумеется, все равно, но отец… Валентин закусил губу, мысленно сделав пометку напомнить о возможных последствиях близкой дружбы с главным врагом Людей Чести в ответном письме брату. «…выпал очень рано. Хербсте уже покрылась льдом, да и дриксы залегли в раннюю спячку, поэтому мне разрешено поехать в отпуск – Западная армия ничего не потеряет, если лишится одного теньента на пару месяцев раньше, чем обычно», - сердце Валентина радостно забилось после прочтения этих строчек – Юстиниан и правда совсем скоро приедет. Письмо было отослано на прошлой неделе, значит, к настоящему моменту он, возможно, выехал и уже находится в пути. Валентин дочитал письмо, а потом торопливо выбрался из-под одеяла и настолько быстро, насколько мог, добрался до стола и придвинул к себе серебристую чернильницу со спрутом, обвившим ободок одним из щупальцев. На поднос с обедом он даже не взглянул. Стук в дверь раздался, когда он почти дописал письмо, и готовился запечатать его и вызвать слугу, чтобы отправить ответ. - Войдите. - Мы слышали, что приезжает брат – это правда? – Клаус и Питер смущенно замерли на пороге, не решаясь пройти дальше без разрешения. С младшими братьями Валентин виделся разве что в столовой, если просил слуг помочь ему спуститься к обеду. Или когда они время от времени приходили к нему по вечерам, и он читал им выбранные истории. Большую же часть дня младшие были заняты с менторами по наукам и фехтованию. - Правда, - Валентин улыбнулся и кивнул им, приглашая пройти в комнату. - А когда? – Клаус с любопытством осмотрелся, как обычно делал, когда оказывался в его комнате, словно проверял, не изменилось ли что с его прошлого пребывания здесь. Питер застенчиво стоял за его спиной, украдкой бросая почему-то удивленные взгляды на зеркало, словно видел его впервые. - Похоже, через неделю или чуть больше. Я как раз написал Юстиниану письмо, - Валентин вдавил кольцо в расплавленный лиловый воск, запечатывая готовое послание. – Вас не затруднит отдать слугам? – попросил он. – Пусть отправят как можно быстрее. - Конечно, сейчас отдадим, - Клаус охотно принял конверт из рук брата. – А ты нам сегодня почитаешь? - Почитаю, - чуть подумав, отозвался Валентин. – Только сначала немного отдохну, хорошо? Клаус кивнул, и они с Питером скрылись в коридоре, забыв прикрыть за собой дверь. Валентин вздохнул, а потом нехотя поднялся с намерением закрыть ее. В комнате было тепло, в камине гулко потрескивали поленья, но из коридора тянуло прохладой и сыростью. Несколько шагов до двери показались Валентину вечностью, но он справился, даже почти не придерживаясь ни за что. Лишь с усилием прикрыв дверь, он вдруг вспомнил, что так и не попросил слуг вынести зеркало. Оглянувшись, Валентин вздрогнул и испуганно замер на месте – ему показалось, что в глубине зеркала снова клубятся какие-то странные тени, привиделся взгляд темных глаз и неясное движение. Валентин на мгновение прикрыл глаза и помотал головой. Он смутно помнил о том, как когда-то давно, в детстве, спросил отца, откуда вообще у него в комнате это зеркало, но тот словно не услышал вопроса, сразу заговорив о других делах. Несомненно, некоторые древние предметы могли таить в себе что-то, но подобное «поведение» зеркала Валентин видел впервые – до этой осени ничего особенного не происходило, разве что он постоянно забывал приказать унести его. Поколебавшись, Валентин осторожно прошел вперед и встал прямо перед зеркалом, напряженно вглядываясь в прозрачную глубину. Он неуверенно коснулся поверхности и тут же отдернул руку, чуть не упав от резкого движения. Широко распахнув глаза, не веря сам себе в то, что это происходит на самом деле, Валентин снова приблизил пальцы к ровной поверхности. Нет, ему не привиделось. Рука прошла сквозь стекло, как сквозь воду. Странное обволакивающе мягкое ощущение, но при этом кожа осталась сухой. Он наклонился вперед, намереваясь разглядеть руку с другой стороны, и это оказалось ошибкой. Больные ноги подвели его, и Валентин, потеряв равновесие, со вскриком рухнул вперед, прямо в зеркало.