Власть. Ревность. Любовь.

Хотелось бы никогда больше не возвращаться в школу, которая за семь лет не принесла ничего, кроме разочарований, но увы. Разговор о переводе в магическую гимназию в Норвегии отец задушил в зародыше. «Малфои не бегут, подобно корабельным крысам! Ты должен показать, что нам нечего стыдиться». Интересно, он сам в это верит? Думаю — да, сложно не поверить, когда сам Поттер со светящимся над безмозглой башкой нимбом, чуть ли не в рукопашную сцепился с прокурором, доказывая, что Малфои — семья святых мучеников. Как же сильно мне хотелось его тогда придушить. За то, что постоянно лезет куда не просят. За то, что уходя после дачи показаний шепнул: «Увидимся в школе, Малфой», и неуклюже подмигнул. Как будто заранее был уверен в исходе заседания. Как будто знал, насколько мне тогда важна была его поддержка. И вот сейчас я снова в Хогвартсе, довариваю модифицированное огнезащитное зелье без оглядки на то, что кто-то может его опрокинуть или наложить на меня сглаз исподтишка. И снова благодаря ему. Задвинул на первом ужине проникновенную речь о равенстве и умении прощать, о мужестве признанных ошибок. Не все были согласны, но не прислушаться к Победителю просто не могли… Ненавижу! И себя ненавижу тоже: за унизительную благодарность, за то, что снова думаю о нем и чувствую к нему, и не могу прекратить, как ни стараюсь. Во время войны моя зависимость к Поттеру отступила, сердцем и мыслями владел лишь страх перед Тёмным Лордом, но как только тот пал, болезнь вернулась тяжелейшим обострением. Поттер был везде — в газетах, на витринах, на карточках с шоколадными лягушками, но хуже, что он прочно обосновался в моих фантазиях и снах. А теперь он стал ещё ближе, наяву — мы живем в соседних комнатах, на занятиях в одном потоке; в большом зале, бывает садимся почти бок о бок, но в то же время, я никогда ещё не был так от него далёк. Он безразличен, незаинтересован, недостижим. Мы больше не враги, и у меня нет повода даже с ним заговорить… Зелье угрожающе запузырилось. Гвоздика!!! Из-за Поттера я просыпал не меньше двух унций прямо в свой котёл! Руки трясутся. Что делать? Что делать?! В голове, как назло, пустота. — Драко, — Грейнджер, возникшая из ниоткуда, протягивает мне флакон с ядом песочного скорпиона. Точно! Несколько капель и зелье перестало плеваться огненными шариками, пытаясь оставить меня без глаз, и приобрело идеально-ровный фиолетовый оттенок. — Спасибо, — переступаю через себя. — Будь внимательней. Поттер даже не обернулся. Грейнджер с начала учебного года проявляет ко мне ничем не мотивированное дружелюбие. Есть нехорошее подозрение, что Поттер приставил свою подружку в качестве надзирателя, потому что, что бы он там не говорил, сам до конца мне не доверяет. А присматривать за каким-то недопожирателем собственнолично, Герою по статусу не положено. Позади всех плетусь на Защиту. Злосчастная гвоздика выбила из колеи на весь оставшийся день. Одно радует — Диггори не будет цепляться, как некоторые другие. В школе он был тем ещё выскочкой, но как преподаватель мне вполне импонирует. Предмет он знает на триста процентов, каждое заклинание разбирает в деталях. Для меня это важно: за последние годы я сильно отстал по предмету, так как изучал, собственно, Тёмные Искусства, а не защиту от них. Единственный недостаток Диггори — он старше нас всего на пару лет. Дистанция с восьмым курсом практически отсутствует, а с Поттером, так вообще! Пяти минут не пройдёт без переглядываний, подшучиваний, дружеских подзатыльников и прочих возмутительных фамильярностей. С другой стороны, недостаток обращать внимание на Поттера есть, кажется, у всех на этой планете. Глупо судить за это строго. Я пытаюсь держать нейтралитет, но то, что кто-то может вот так запросто трогать Поттера, против воли вызывает у меня агрессию. Даже с Уизелом и Грейнджер я всё ещё смирился не до конца. Диггори, как обычно, кругами ходит вокруг Поттера, несмотря на то, что тот в Защите разбирается не хуже любого преподавателя и в подсказках нуждается меньше, чем кто-либо. Но потом он ставит меня в пару с Поттером отрабатывать щит-сферу, и это значительно примиряет с ситуацией. — Ну, давай, Малфой, соберись! Этой сферой разве что мандрагору от грибного дождика уберечь можно, — Поттер в хорошем настроении и во всю упражняется в остроумии, пока я истекаю потом в попытках доказать ему, что я чего-то стою. Он вскрывает мои щиты за секунды, улыбается и подначивает, а я таю от этого как самая настоящая хафплаффка, и ненавижу себя за это всё сильнее. — Отлично, молодцы. На сегодня достаточно, — сказал Диггори, положив руку Поттеру на плечо. — Гарри, задержись. Уже в конце коридора я понимаю, что забыл в кабинете свою палочку. Поттер эффектно выбил её во время последней моей жалкой потуги создать хоть сколько-то приличную сферу. А после я был слишком занят размышлениями о том, каким образом не заметил прошедшие полтора часа: по моим подсчётам, мы тренировались минут пятнадцать, не больше. Как будто кто-то нарочно ускоряет время рядом с Поттером, которое для меня и без того на вес золота. Когда я возвращаюсь в кабинет, тот оказывается пуст, что кажется мне крайне странным. Диггори с Поттером были здесь две минуты назад, а теперь будто испарились. Я поднимаю свою палочку, оглядываюсь ещё раз. Закрытая дверь кладовой привлекает моё внимание. С ощущением некой тревожности, я подхожу ближе. — Седрик, не надо. Я не готов пока думать об этом. — А ты не думай. Разве плохо нам было? — Я… Я не знаю. Мне было четырнадцать, а ты едва спасся от смерти. Мы пережили такой ужас, который никто больше не мог понять. А теперь… Я изменился. — Я понимаю. Я буду ждать, сколько скажешь, Гарри… — Седрик! — голос Поттера приобретает стальные нотки. Ветхая дверь кладовки не скрывает от меня ни единого звука, но в темноте через узкие щели невозможно понять, что там происходит. — Прекрати. — Гарри, пять минут, прошу… Я так скучаю, — голос Диггори напоминает скулёж, никогда его таким не слышал. Второпях кидаю в себя невербальное заклинание кошачьего зрения. Диггори прижимает Поттера к стенке, беспорядочно шарит руками под рубашкой и целует шею и ключицы. Поттер стоит неподвижно, смотрит в стену позади него, просто терпит. Диггори вдруг замирает, прислоняется лбом ко лбу Поттера. — Гарри, прости меня. Я с ума схожу. Скажи… Только честно, я пойму. Ты скучал по мне? Вспоминал, хоть иногда? Когда вы исчезли почти на год, мне жить не хотелось, только и думал — жив ли ты… Поттер вдруг улыбается этой своей особенной улыбкой "только для друзей", заключает лицо Диггори в ладони и целомудренно трётся носом о его нос. — Иногда, только эти воспоминания давали мне силы выжить. Но… Палочка выскользывает из моих внезапно ослабших пальцев и со звонким стуком катится по полу. Чёрт! Нет, нет, нет, только не это. За какие-то мгновенья я успеваю отлететь от проклятой двери на несколько метров, поднять палочку и принять, насколько возможно, невозмутимый вид. — Малфой? — распахнувший дверь Поттер явно взвинчен, позади него потерянно улыбается Диггори. — Что ты здесь делаешь? — Палочку забыл, — отвечаю спокойно, с некой ноткой высокомерия. Как обычно. — Давно ты зашёл? — вкрадчиво. — Это что, допрос? — презрительно поднимаю брови и открыто смотрю на Поттера, прекрасно зная, что он не сможет распознать лжи ни в моих глазах, ни в интонациях, ни в жестах. У меня было много практики. — Уймись Поттер, мне давно уже не интересны ваши орденовские секретики. Или что вы там обсуждаете? — прокрутив палочку между пальцами, направляюсь к выходу. — Адьёс. Уйти, сбежать. Быстрее. Быстрее! Мне нужно время. Хотя бы немного. Совсем немного времени, чтобы обдумать то, что увидел и услышал. Сердце стучит как бешеное, чувства переполняют. Я даже не могу разобрать, какие. Тоска? Ревность? Боль? Надежда? Или всё разом? — Малфой, давай за мной, — Поттер нагоняет меня уже у входа в подземелья и сжимает запястье в железной хватке. У меня внутри всё обрывается. Всё таки не поверил. Что теперь будет? Времени подумать, которое мне сейчас так необходимо, больше нет. — Куда? — За мной, я сказал! — почти рычит. — Поттер, я не понимаю! Я ничего не сделал, — пытаюсь гнуть свою линию, но покорно иду за ним. А что мне остаётся? Ладонь у него такая горячая… — Я надеюсь, Малфой. Но это слишком серьёзно, я не могу рисковать. Не могу просто тебе поверить. Поттер затащил нас в незакрытый кабинет заклинаний, прикрыл дверь. Я присел на подоконник, он встал напротив. Всё ещё пытаюсь изображать оскорблённую невинность: — Ну и зачем ты меня сюда притащи… — Legilimens! Это было очень неожиданно, хоть и безболезненно, как ни странно. Я быстро ориентируюсь и даже успеваю закрыть воспоминания плотной мембраной, но бешеная сила Поттера легко пробивает её и врывается внутрь. Я чувствую, как он цинично перебирает в моей голове события сегодняшнего дня, но ничем не могу помешать. Вот я умываюсь — не интересно, воспоминание отброшено прочь, вот смотрю на Поттера в кабинете Зелий, потом просыпаю гвоздику и разговариваю с Грейнджер — эту сцену почему-то досматриваем до конца, вот Поттер насмехается надо мной на Защите, и вот, наконец, оно. Поттер не стал смотреть, уже после первой подслушанной фразы он понял, что я всё знаю. — Разочаровательно, Малфой, — Поттер улыбается немного грустно. — Я думал, мы теперь друзья. Так хотелось тебе поверить… Хорошо, что я больше не наивен, как раньше. — Поттер, я не собирался никому об этом рассказывать. Клянусь, — становится не по себе от его непоколебимого спокойствия. — Да. Конечно… — направляет палочку прямо мне в грудь. — Что ты собираешься сделать? — меня начинает немного потряхивать. — Стереть для тебя этот инцидент. Зачем он тебе? Тем более, всё равно не собирался никому рассказывать, — насмешливо. — Не бойся, сделаю ювелирно. Больше никакие воспоминания не пострадают. Если не будешь сопротивляться, конечно же. Oblivi… — Поттер, стой!!! — ору, как придурок, так, что Поттер действительно останавливается и удивлённо моргает. Мне нужно время. Хоть немного. Я найду выход. Я не могу потерять эти воспоминания, это мой единственный ключ к Поттеру. Столько лет я думал, что влюблён безнадёжно, бессмысленно, без каких либо шансов на ответ. Теперь казалось, что призрачный шанс есть, а Поттер собирается отобрать даже это. — Подожди… Раз уж я всё равно забуду, расскажи мне, как так вышло у вас с Диггори. Я думал, ты встречался с младшей Уизли. Поттер смотрит настороженно, но, на удивление, не возражает. Присаживается на подоконник рядом, чуть прикрывает глаза. — Даже не скажешь пару ласковых о том, какой я мерзкий педик? — улыбается. Какой же он красивый… — Не мне рассуждать об этом. — Как это понимать? — разворачивается ко мне лицом, смотрит с любопытством. — Расскажи про Диггори. — Хм… Да ну, особенно и нечего рассказывать. После той ночи на кладбище мы сильно сблизились. Никто не верил нам, никто не понимал, каково это было — быть там, видеть Волдеморта, сражаться с ним и знать, что это не конец, что дальше только больше тьмы и крови. Мы проводили много времени вместе, разговаривали, просто сидели рядом. Я даже не помню, как всё изменилось и кто кого первый поцеловал. Это продолжалось несколько месяцев, потом Седрик уехал и мы больше не виделись, только переписывались изредка. У меня появилась Джинни. — А сейчас? — во рту пересохло от волнения. — Сейчас у меня никого нет, — задумчиво закусывает губу. — Но и с Седриком начинать заново смысла не вижу. Той связи, что нас свела, больше не существует. Он тоже это осознает, скоро… Тема себя исчерпала, я узнал всё, что хотел и результаты меня только радовали. Оставался последний вопрос, который не давал мне покоя с начала учебного года. Каждый день я думал об этом, изводил себя догадками и беспочвенными надеждами, но не мог найти однозначного ответа — его мне мог предоставить только лишь Поттер. Набравшись смелости, озвучиваю. — Поттер… Почему ты вступился за нас на суде? Поттер на секунду замешкался от резкой смены темы, а затем, к моему удивлению, всё его спокойствие и невозмутимость испарились без следа, глаза забегали и я сразу понял, что сейчас он начнёт врать. — Я знал, какой может быть приговор, вы его не заслужили. — Неужели? Мой отец был в правящей верхушке Тёмного Лорда, его руки в крови по подбородок. Мы с матерью тоже далеко не святые. И ты всё это прекрасно знаешь. Я вижу, как Поттер судорожно придумывает правдоподобное оправдание своему нелогичному, неправильному, и, что греха таить, преступному решению. — Поттер! — хватаю его за плечо. Чувствую, что нащупал то самое, не могу упустить. — Прошу, скажи правду. — Хочешь правды, Малфой? — Поттер, похоже, вспоминает, что в конце меня ждёт заклятье забвения. Лицо его сразу же становится злым, жёстким. — Я просто не мог этого допустить, понятно? Просто не мог. Стоило только представить тебя, такого всего из себя безупречного в маленькой, тёмной и сырой каморке Азкабана… Мне самому жить не хотелось. — Поттер… — мне нужно сказать так много, но, как назло, нужные слова не приходят. Горло перехватывает. Неужели это признание? То, о котором я мечтал столько лет? — Блядский Малфой! — Поттер резко оказывается напротив, запускает руку в мои волосы и тянет, вынуждая откинуть голову назад. — Я настолько боялся, что это проклятое место сломает тебя, что сам пошёл на преступление. Мне просто нужно было знать, что ты где-то существуешь, всё такой же надменный сучонок, каким был всегда. Не думал, что ты и правда вернёшься в Хогвартс. Не решаюсь заговорить и даже пошевелиться, внутри всё дрожит от его близости, от слов, от интимности, которая возникла между нами впервые. Поттер втягивает воздух, почти прикасаясь носом к моей шее, поднимается выше и, вынудив меня чуть наклониться, быстро и яростно целует в губы. — Хватит! — говорит Поттер, словно останавливая сам себя. Он отстраняется и снова резко тычет палочкой мне в грудь. — Достаточно откровений на сегодня. Прежде, чем он успевает произнести заклятье, выхватываю свою палочку, которую он, почему-то, не отобрал. Не так быстро, Поттер. Я скорее сдохну, чем позволю тебе отнять эти воспоминания. — Legilimens contra! — модифицированное заклинание легилименции когда-то показал мне отец в рамках программы общего развития. Вряд ли он думал, что оно на самом деле когда-то мне пригодится. Да я и сам не думал, что мне когда-нибудь понадобится насильно кого-то втащить в свои мысли, чувства и воспоминания. Чувствую, как Поттер сопротивляется и едва не сбрасывает с себя мою неуверенную магию. Но я рывком, на чистом адреналине, забрасываю его сознание в свою голову. Показываю всё, ничего не скрываю. Как впервые в тринадцать лет при взгляде на него, кроме обиды, неприязни и зависти ощутил то тоскливое, опустошающее, но всё же светлое чувство. Как тайком начал вырезать его колдографии из газет. Как едва не отключился от страха, когда на четвёртом курсе его почти сожрала хвосторога. Как рыдал от осознания его ненависти, когда он располосовал меня на лоскуты сектумсепрой. Как в камере временного содержания перед судом жалел только о том, что, возможно, больше никогда его не увижу. И как чуть не воспламенился от ревности, когда увидел их с Диггори сегодня. Когда я отпустил Поттера, он выглядел бледным, смотрел на меня не моргая. — Почему ты не сказал? Ни разу за все эти годы даже не намекнул? Я понятия не имел… — Я думал, это бессмысленно. Ведь ты тоже не подал ни единого знака, — облизываю мгновенно потрескавшиеся губы. Сложная магия меня осушила. — Так что… Всё ещё собираешься стереть мне память? Поттер опускает палочку и делает шаг вперёд, снова оказавшись вплотную, практически лицом к лицу, и шепчет: — Нет. Теперь я, наконец-то, могу тебе поверить.