Punk for Pastel

Все поэты любят осень, так ведь? Строки о рыжеволосой красавице так и лезут в голову, не давая спать. И просить не нужно прогуляться по парку с длинным шарфом на шее и в распахнутом пальто, под которым окажется яркий вязанный свитер. Пошуршать листвой, задумчиво поглядеть на хмурое небо, набросать пару строк в потрепанный блокнот, сидя на лавочке. Но нет, это точно не о Сами. И либо он не настоящий поэт, либо просто не залегла в его душу осенняя пора за все 24 года жизни, но октябрь его не радовал. На улице парень лишь кутался в свою куртку и прятал руки в больших карманах, а дома без пледа он ступал разве что только в душ. — Почему мы вообще вышли на улицу? — произнес Сами, пиная очередной сухой желтый лист, лежащий на тротуаре. — Потому что нельзя вечно сидеть дома, тебе нужен свежий воздух, — ответил Илкка. Он в свою очередь чувствовал себя вполне комфортно в настоящем времени года. Да и его не могло радовать, что все его свитера рано или поздно оказывались на Сами. — Вот он минус работы на дому — приходится придумывать причину, чтобы выйти из дома, — Марко тоже был с ними, и в данный момент его огорчало лишь то, что в руке была лямка от чехла гитары, а не рука хозяина гитары. — Как-то мне совсем грустно, — Принц чувствовал, как осенняя меланхолия окутывает его сильнее с каждой секундой. Марко вдруг закашлялся, лишь услышав последнюю фразу друга. — А знаете что, ребята, мне нужно бежать, — парень начал пятиться, — Увидимся еще, — он махнул рукой, развернулся и быстрым шагом ретировался не оглядываясь. — И что это было? — Илкка правда пытался больше не удивляться выходкам Сааресто, но иногда это было слишком, — он как-то странно на тебя смотрел. — Чушь, — отмахнулся Сами, не отдавая себе отчета о том, что нагло врет. — Может, показалось, ладно. Марко и есть Марко. И только Сами понял, насколько безоговорочно ему доверяют, стыд моментально охватил его. — Нет, стой, он и правда, мягко говоря, странно смотрел, ты прав, — он повернулся к парню, стараясь уже одним взглядом извиниться. Вокруг не было ни души и Илкка выдохнул, понимая, что их ждет серьезный разговор прямо сейчас. — Хорошо, объясни. — После той старой истории с Арво, я был в неком упадке, — вкрадчиво начал Ярви. — И однажды после этой фразы все опять свернуло куда-то не туда. — И под «не туда» ты имеешь ввиду… — Меня и Марко, да. В том самом смысле. Но это не привело ни к чему ни тогда, ни раньше… — Раньше?! Это, блять, что-то новенькое, — он шагнул в сторону и потянулся в карман за пачкой сигарет. — Слушай, мы были друзьями чуть ли ни с самого рождения, и вряд ли что-то уже тогда могло испортить нашу дружбу. Позже мы просто тихо оставили все это, и, в основном, не поднимали эту тему. А если и поднимали, то это не было проблемой и воспринималось совсем легко. После Арво же Марко отчего-то лучше меня знал, что мне нужно. — Хорошо, вы спали вместе, это было ожидаемо, — он выдохнул слова вместе с дымом. — Ты злишься? — Сами хотелось провалиться под землю. Лишь спустя минуту Илкка ответил: — Нет, не злюсь. Больше нет, — он оглядел сигарету в своих руках. — Я же бросал курить, что я делаю? — парень выронил отраву на землю, и с горечью взглянул на Принца, — больше не утаивай от меня такое, прошу, это ведь большая часть твоей жизни. — Извини, — Сами безуспешно пытался оттянуть рукава. — Господи, иди сюда, — Илкка шагнул к парню и прижал его к себе. — Я правда не злюсь и тем более не ревную, все нормально, мы в порядке. А Марко отреагировал так ярко лишь из-за меня, получается? Раз ты говоришь, что проблем с эти не было. — Марко и есть Марко, — пробубнил Сами в плечо бойфренда. — Марко и есть Марко. Может быть «Марко и есть Марко» будет наш… — Нет, молчи. Зачем я вообще дал тебе эту книгу? И кстати я уже надышался воздухом, можно домой? Илкка прыснул. И как вообще можно злиться на этого парня? — Как думаешь, рассказать ему сразу или понаблюдать за тем, как он будет старательно тебя избегать? — Сами вдруг произнес с энтузиазмом. — Ну и любишь же ты своих друзей. *** Первое совместное Рождество они праздновали раздельно — Илкке нужно было оказаться у родителей в Тампере, а Сами было слишком неловко ехать вместе с ним. Поэтому Ярви оказался в близком Эспоо в кругу своей семьи. Несмотря на это, на Новый год оба пообещали вновь оказаться в Хельсинки, обменяться подарками и отпраздновать теперь в совсем не маленькой компании друзей. И в ночь с 31-го на 1-ое Илкка в подарок получил рукописные четверостишья, адресованные ему и маленький ключ перевязанный атласной лентой — копия ключа от квартиры Сами. — Это и твой дом тоже, — шепнул Сами и внутри Илкки что-то надломилось. А на фалангах пальцев правой руки последнего появились четыре звездочки и летучая мышь — тату, повторяющая любимый браслет Сами. Так себе подарок по мнению хозяина татуировки, но Принц (хоть и не поддерживал идею татуировок с именами и подобным) одобрил. Не так вычурно как имя, имеет смысл и вполне эстетично. Его все еще шокировала неподдельная привязанность парня, несмотря на то, что он всецело разделял ее. В один же из первых вторников марта Сами решил, что хватит этого «Мам, давай в следующий раз.» и на выходных привез Илкку в дом своих родителей. Семья его была вполне обычной, — за исключением разве того, что здесь было слишком много деятелей искусства на один квадратный метр — поэтому Илкка почти сразу почувствовал себя комфортно. И его отчего-то приятно удивила добродушная радость семьи за нового ее члена. Здесь ни на каплю не нужно было притворяться и прятаться — тебя примут любого. И каждый раз, когда после они оказывали здесь, он вспоминал, насколько холодно и показушно в его доме. Насколько все в семье Вилли по-другому. Поэтому, когда стукнуло ровно 8 месяцев со дня, когда Принц стал Его Принцем, и противоположное знакомство стало неизбежно, он знал, что скандала не миновать. — Думаю, нам просто стоит принять тот факт, что все пройдет плохо и не стараться даже, — произнес Илкка, глядя на себя в зеркало и без конца одергивая классическую однотонную рубашку на себе. Рубашку. Илкка. — Боже, они же не изверги, — Принц отказался от любых украшений, кроме часов на запястье, а поверх светлой рубашки в еле-заметный цветок надел мягкий кремовый свитер. — Нет, конечно, — Илкка выдохнул и отвернулся от зеркала, удерживая руки от очередного поправления рубашки. Она сидит идеально. — Но на тебе рубашка, милый. — Они люди с консервативными взглядами. И если мама сказала, что будет ужин, значит одеться нужно подобающе, если хочешь остаться в доме более, чем на полчаса. — И что мне делать? Надо же как-то соответствовать, а я ведь просто пишу жуткие истории, да еще и получаю за это деньги, — Сами сморгнул нарастающее напряжение и размерено выдохнул. Запаникует он — запаникует и Илкка. Нельзя, паника отменяется! — Просто будь собой. — И что это за ужасный совет? — насмешливо возмутился Сами, — не бросишь, если облажаюсь? — Не брошу, — Илкка медленно подошел к Принцу и притянул того к себе, — никогда. — «Сами, все будет хорошо, ты не облажаешься, все пройдет на 10 принимающих родителей из 10!», — спародировал он тихо куда-то в плечу бойфренду, в ответ лишь слыша тихий смех. Но краткое «никогда» он откладывает в памяти, как и каждое «никогда», «всегда» и «люблю тебя» Илкки. Однажды может понадобиться напомнить о них себе самому. *** Всего лишь один маленький скандал. Одно маленькое «Я не собираюсь оставлять его, лишь потому что вам это не нравится». Один маленький отцовский удар по столу, что звенят тарелки. И один маленький хлопок входной двери. Всего ничего, но сердце Сами разрывается от одного взгляда на Илкку. — Я говорил — все это зря, не собирается он слушать ничего! Он никогда не слушает, — Илкка почти переходил на крик. Ерошил до этого аккуратно расчесанные волосы, метался из стороны в сторону, нервно потирая пальцы правой руки из-за нехватающей сигареты. — И нет ничего, чем бы он гордился во мне. Я — никто дня него. Единственный ребенок и тот неудачник. Безработный алкоголик, шляющийся неизвестно где и с кем, да теперь еще и «тратящий себя» на других мужчин, а не встречающийся с женщинами. Как положено. Положено! Да кого я смешу, — он резким движением расстегнул вторую пуговицу рубашки, но все еще казалось, что она сжимает горло. — Посмотри на меня, — Сами взял парня за руку, — ты будешь в порядке. Если он не собирается принимать тебя — он тебе не нужен вовсе, ты и сам справишься. Ты взрослый мужчина, который может пережить любые трудности. И я здесь чтобы помочь тебе. — Я знаю, знаю, и никогда не смогу достаточно отблагодарить за все то, что ты мне даешь, но, — его глаза вдруг увлажнились, — но я хочу, чтобы он принял меня. И плотину прорвало. Он расплакался, прижимаясь к парню всем телом. До побелевших пальцев, до краснеющих щек и лопнувших капилляров глаз. До хрипа, саднящего горло, и дрожи в коленях. Бесконечно прокручивая в голове одно и то же признание, но уже не в силах сказать его в слух. «Он нужен мне. Я нуждаюсь в своем отце.» — Он вспомнит, что любит тебя в миг до конца, — прошептал Сами позже, чувствуя, как рыдания утихают, а плечи перестают вздрагивать. — Это что, цитата из Властелина Колец? — спустя пару минут замечает Илкка, прерывисто вздыхая. — Возможно, — он тянется к своему рюкзаку и достает пачку салфеток, — держи. Такси подъедет через еще пару минут. Точно не хочешь вернуться? — Нет. Я напишу маме, но видеть их сегодня больше не хочу. Илкка выпрямляется и, изредка прикрывая глаза, размеренно дышит носом. Только крепко сжатая в его руке рука Сами подсказывает, что буря не отступила навсегда, а лишь утихла на мгновения.