No name. Everything but you

Двадцать три часа пятьдесят девять минут... Да, пусть они и тянутся целую вечность, а иногда пролетают секундой, надо всем нам уметь движением губ превращать миг в бесконечность. Я так быстро меняюсь, так резко и громко, что понять не могу иногда кто я, где, почему моих рук касается чья-то рука, почему нет рядом того незнакомца, что зажег во мне миллиарды тёплых шелестящих свечей, согревших меня в темноте. Где те люди, что буквально секунду назад обнимали меня и клялись, что больше не уйдут никуда, никогда, не испарятся, как сизый дым выхлопных труб автомобилей, что я так притворно блаженно вдохну, а потом провалюсь через милю Таких же канувших в лету людей. Я буду валяться в луже, улыбаться, шептать себе дребедень, вспоминая о чем-то минувшем, я буду цепляться ногтями, зубами в воздух, которого нет, - его кто-то уже так нагло вдохнул, забрав мой последний билет. Билет в никуда. Говорят, там красиво! Я слышал, что там дарят маски приезжим: "Смелее дышите, человеки любимые! Этот воздух специально для вас! Поверьте, около часа назад, он резвился в заснеженных скалах. Натуральный и свежий, дышите, дышите, оставайтесь здесь навсегда!" Этот билет туда, но обратно никого не везут поезда. Мне бы подняться, отряхнуться немного и сделать хотя бы шаг. Но зачем? Мне и тут хорошо быть своим. Дурак в дураках. Двадцать три часа пятьдесят девять минут. Солнце ушло за порог. Его где-то там, в другом месте ждут. У всего есть свой срок. Двадцать три часа пятьдесят девять минут на вдохи и путь к тишине за спиной. Д в а д ц а т ь т р и ч а с а п я т ь д е с я т д е в я т ь м и н у т . А что останется нам с тобой?