Бездна

      Воздух после секса, кажется, можно ухватить рукой и почувствовать, какой он горячий, тягучий и отчего-то приторно-сладкий как карамель. В контрасте с стремительно остывающими телами, прижатыми друг к другу будто бы слишком невинно, а не так, как несколько минут назад, воздух слишком ирреален. Все слишком иррационально. Хан хотел бы заснуть так быстро, как только мог заработавшийся мозг. Но он не может. И глаза закрыть не может. В темноте мужчина еле различает бледную спину любовника и борется с желанием прикоснуться к позвонкам. Он знает, они сейчас островатые и прохладные – горячая воздушная карамель уходит от них. Поднимается все выше к потолку и скоро испарится совсем, может, улетит в форточку и все дальше, выше. А пока она слишком удушлива. От неё жарко, от самого воздуха жарко. Жарко от скомкавшихся в ногах простыней, от одеяла, откинутого в сторону. Когда в таком месте думать о сне. Мужчина старается тихо подняться, чтобы не разбудить Рика. Ему нужно освежиться и подышать. В квартире тихо и слишком темно. Рассвет еще не скоро, значит не скоро вставать. На электронных часах в коридоре всего 2:54. Зеленая цифра 4 в одно мгновение перестраивает свои линии и превращается в пятерку. За этим забавно наблюдать – как в один скачок все меняется местами, ни одна линия не остается на своем месте. Не то, что при превращении двойки в тройку – всего одна линия прыгает назад, занимая свое новое место. Поймав себя на таких странных мыслях и на том, что минуту или больше стоит в темном коридоре, Хан прошел в ванную. Там не было жары вообще. Холодный кафель приятно холодил голые ступни, влажность, витающая здесь из-за сломанного крана, оседала на кожу и чем-то напоминала утренний туман где-нибудь в лесу. Мозг отреагировал мгновенно, насытившись новыми ощущениями и желая заснуть. Именно в этом месте. Мужчина включил прохладную воду и промыл лицо. Капли скатывались на шею и плечи, немного попали на волосы и вызывали волны мурашек. Таких волнующих и успокаивающих, как ни странно. В то же время, задерживаясь перед глазами, они изменяли весь мир. Зеркало, которое находилось прямо перед лицом, расплывалось и превращалось в легкую дымку. И потом Хан увидел отражение – ярко-синие глаза с залегшими под ними мешками усталости, впалые щеки. Ему не хватило времени узнать себя в этом мужчине там, за зеркальной поверхностью, как он растаял. Вместо него появился другой. Другое лицо. Другой человек знакомый может даже больше, чем предыдущий. Молодой человек со светлыми вьющимися волосами. В его улыбке, с которой он смотрел на себя, только гордость и бесстрашие, уверенность в своем удовольствии. Он поднимает руку с зажигалкой на уровень глаз и заворожено наблюдает за огнем. Вглядывается в его танец и синий отблеск. Представляет, как эта небольшая искорка вскоре разрастется, раскроет свою пасть и поглотит чей-то дом, чьи-то жизни. Представляет, и по виску медленно, слишком медленно скатывается капля пота. Его губы пересохли, он возбужденно проводит по ним языком. - Я хочу смотреть. Хочу видеть, как они танцуют в огне, - произносит голос. Голос Джонни-поджигателя, спалившего 5 домов и убившего 15 человек. Хотя в комнате его нет, но голос, бес сомнения, его. Это точно он в зеркале. Это он стоит в маленькой ванной на холодном кафеле. Это он держит руку с зажигалкой перед зеркалом. Но рука пустая, зажигалки нет. А Джонни до конца своих дней будет смотреть в зеркало из своей камеры, благодаря Хану и его команде. Мужчина моргает, и в зеркале новый человек. Новое лицо. Уже более старое, с многочисленными морщинами на щеках и вокруг глаз. Волосы уже поседели, глаза и зубы пожелтели. Только шрам поперек лба остался ярким. Потрошитель, Уильям Саммерс, был героем кошмаров всех жителей северных штатов на протяжении 8 лет. Он убивал методично, аккуратно и четко. Мучил жертв несколько дней, упиваясь их страданиями, их криками, их мольбами. Но любая игрушка рано или поздно надоедает. Он смотрит самодовольно и слишком спокойно. Не улыбается, но довольно скалится. У него парализована правая сторона лица. - Они все держались на острие моего ножа, и я решал – подарить им смерть или жизнь. Я был их Богом, - говорит голос Уильяма. Только его тяжелый взгляд выдает нетерпение и колоссальную эйфорию. Так же он смотрел, когда ранил друга агента в горло, когда видел, как стремительно вытекает кровь только потому, что он так решил. Он и никто другой. Хан помнит ту злость, и она рождается вновь. Ему хочется схватить Потрошителя за горло снова, снова его ударить посильнее, разбивая ему затылок. Рука упирается в зеркальную поверхность, не касаясь лица убийцы. Там уже не Уильям, там Коллекционер. Дин Морган знал свое дело, как никто другой. Помощник окулиста, проходивший практику в больнице Святого Августина. Он не отличался мастерством во время работы, но вырезал глаза жертв с мастерством ювелирного гения. Они бились под ним, кричали, пока их не накрывали волны боли и темнота. - У них были слишком красивые глаза. Зачем им то, что они не ценят? – говорит хриплый голос и отражается от стен, поначалу слишком тихий, а затем странно громкий. Хан чувствует, как эту фразу шепчут ему на ухо и резко оборачивается. У него нет с собой оружия, но он может ударить и так. Мужчина чуть скользит на пятке, но успевает ухватиться на край раковины и удержать равновесие. Комната пуста, никого нет – он один. Коллекционера рядом нет. Агент судорожно дышит, насильно загоняя воздух в легкие. Ему теперь слишком холодно в этой комнате. Его тело полностью остыло. - Как и тела тех детей, - шепчет довольный голос из зеркала. Мужчина среднего роста смеется своему отражению, а потом сам затыкает себе рот ладонью, чтобы успокоиться. Голос смолкает на мгновение, и наступает прежняя тишина. Его лицо трудно забыть, пусть оно ничем не примечательно. Как раз может по этой самой причине. Эндрю Хоббс похищал и насиловал детей в трех разных штатах. Это сходило ему с рук почти два года. Новый месяц – новый ребенок. Все светловолосые, улыбчивые, с прекрасным голосом – вот его тип. Хоббс, или сам Хан, закусывает губу и запрокидывает голову назад. Ему хорошо. Он представляет всех своих жертв, всех ангелочков, и водит рукой по паху. Он прямо на месте готов излиться от удовольствия. - Я показал им то, что их ждет в будущем. Что с ними будут делать другие, ради чего они родились. Но не все были согласны с такой ролью, - улыбается отражение Хоббса и стонет. Он изнасиловал более 20 детей, выжить удалось лишь 2 последним жертвам, которых нашел Хан. Мужчина резко приходит в себя. Он видит этого урода перед собой в зеркале и бьет изо всех сил, со всей ненавистью, какой только в нем есть. Зеркало разбивается прямо по центру. Мелкие осколки падают вниз, оставляя на бывшей гладкой поверхности пустоту и уродливые черные куски. Трещины разошлись прямо от самого большого куска, размером с кулак Хана. Уже нет одного зеркала, их теперь слишком много. И из каждого отдельного куска на него смотрят убийцы, поджигатели, педофилы. Их глаза повсюду – и это его одно отражение. Они все здесь, но этого не может быть! - Нет…. Нет! – настойчиво успокаивает себя агент, зажмуриваясь. Он прячется от них, потому что ничего не может сделать. Он беззащитен. Он один против них всех. Вдох. Выдох. Потом еще и еще раз, пока тело не разогревается. Воздух в ванной кажется спертым, будто Хан вдохнул в себя все. Но это помогает прийти в себя. Агент смахивает волосы назад, убирая их с лица, и снова промывает его прохладной водой из-под крана. Ночь продолжается. А он не знает, что сейчас произошло, и нет даже сил думать об этом. Он слишком устал. Не смотря в зеркало, брюнет осторожно снимает его со стены и кладет на пол. Несколько осколков звонко падают в полутьме. С ними можно разобраться завтра. Хан быстро промывает кровоточащие костяшки и обматывает руку полотенцем, тоже подождет до завтра. Не смертельно ведь. А в квартире странно тихо без голосов. С тяжелой головой хозяин квартиры бредет по коридору обратно в спальню. Зеленые линии теперь выстроились в числа 3, 0 и 9. Но наблюдать за ними уже не хочется. Только оказавшись на пороге комнаты, мужчина слышит звонкий щелчок. Он хорошо знает этот звук, но не может сразу опознать его. В глаза тут же ударяет свет лампы, слишком резкий и колкий, аж до разноцветных пятен. Мозг к такому не готов. Рик стоит с другой стороны их кровати и держит в вытянутой руке пистолет, целясь точно в любовника. Хоть сейчас и ночь, хоть у них был секс некоторое время назад и он стоит в одном одеяле на бедрах, он серьезный и непоколебимый. Не промахнется. Хан переводит глаза от его лица к пистолету, возвращает свою привычную улыбку и поднимает руки вверх. Он сдается, потому что это его Рик. - Это же я. - Я слышал грохот, будто кто-то пробрался в квартиру, - Рик медленно опускает пистолет и ставит на предохранитель, прежде чем вернуть на тумбочку. Но в его голосе настороженность, значит, придется ответить. - Я вспомнил, что ты хотел снять зеркало в ванной и заменить на новое. Но когда снимал, случайно уронил. Взгляд Рика совсем не изменился. Его аккуратные брови только больше свелись у переносицы. - Ты решил это делать ночью? – на такое Хан только мог пожать плечами. Мужчина подошел к своему любовнику и кивнул на постель. Им нужно поспать, пока осталось время. Но напарник сразу заметил перемотанную руку, и проступающую на белом махровом полотенце красноту. – Ты идиот! Порезы серьезные. - Только пара царапи… Агент не успевает ничего возразить. Его усаживают на постель, чтобы обработать царапины и достать стекло. Пока Рик идет за аптечкой на кухню, мужчина от усталости ложится и смотрит в потолок. Мысли сами лезут в голову, так назойливо возвращаясь к зеркалу и тем глазам. Голоса будто продолжают звучать вокруг – один из соседней комнаты, другой из-под кровати, третий из шкафа. Они все рядом, слишком близко. «Я их слышу или это они слышат меня?» Хан не понимает. Он не может отделить себя от них. Не может найти свой голос из всех этих, и звучит ли его голос среди них вообще? Мысли доходят до того, что он не понимает, с кем спал Рик. Чьи руки касались его, чьи губы целовали его солоноватую кожу, кто чувствовал этот звук и запах его тела – он, Хан, или кто-то из убийц. От этого становится жутко. Страшно за его Рика. Мозг не в состоянии думать обо всем сразу. Даже отдельные вопросы уже не воспринимаются. Мужчина проваливается в сон раньше, чем возвращается его напарник. И спит до самого утра. Без снов. Без лиц. Без голосов.