Идеальная комбинация

Лидия не помнит того момента, когда все изменилось. Казалось, этот момент был таким прозрачным, едва уловимым и хрупким, что сейчас, даже максимально стараясь упомнить тот день, она вновь и вновь терпит неудачу. Может, это был тот день, когда Стайлз заговорил с ней в больнице, а она, видя как тот шевелит губами, так и не убавила громко играющую музыку; может, когда Стайлз впервые пришел к ней домой, а Лидия так и не знала имя того парня, что был одержим ей столько лет; может, когда Стайлз впервые взял ее за руку, против воли, конечно, а затем завел Лидию за свою спину, защищая; может, когда Лидия не нашла решения лучше, чем поцеловать его, дабы остановить растущую панику, от которой даже у нее начинали трястись руки; а, может, тогда, когда Стайлз отчаялся. Опустил руки, понимая, что Лидия никогда не будет чувствовать к нему ответных чувств. Наверное, Мартин была даже рада такому, как ей тогда казалось, мудрому решению. Это решало многие проблемы — никакой недосказанности между ними, никаких неловкостей, никаких подводных камней и двусмысленных взглядов. Не то что бы у них так часто возникали подобные моменты, однако, Лидия чувствовала себя в безопасности, не чувствуя себя ужасно и боясь ляпнуть чего-нибудь лишнего при Стилински. Стайлз был хорошим другом, пожалуй, одним из самых близких ее друзей. Особенно после смерти Эллисон, когда никто, кроме Стайлза, не мог подставить крепкое плечо или грудь, чтобы рыдать, подобно маленькой девчонке и не чувствовать себя глупо. Парень все равно считал ее красивой, даже когда Лидия плакала. Стайлз был выше всего этого понимания о любви, он был кем-то родным, безумно дорогим, любимым, но, наверное, не в том смысле, в котором хотел бы быть. Мартин никогда не чувствовала неправильности в том, что они со Стайлзом валялись в его комнате на его постели, лежа практически вплотную друг к другу и обсуждая всякие глупости, о которых Лидия не смогла бы поговорить со всеми теми парнями, которые у нее были до этого. Лидия никогда не смогла бы появиться у них на виду в вылинявшей потертой пижаме, вместо сексуальной кружевной ночнушки, не смогла бы смотреть на них опухшими сонными глазами, не нанеся хотя бы минимум макияжа. Со Стайлзом все было по-другому. А потом у него появилась Малия. «Подумаешь, появилась девушка» — думала Лидия, в некоторой степени даже радуясь тому, что это лишь укрепит в ней уверенность в том, что Стайлз не станет придумывать прозрачные намеки в их отношениях. Но месяцы шли, а в глубине души зарождались сомнения. А так ли хороша Малия, как думала Лидия изначально? А так ли безразличен ей Стайлз, как было всегда? Лидия никогда не давала повода думать, что что-то идет не так: она улыбалась в компании Киры и Скотта, когда те умилительно протягивали, видя как Стайлз спешит к своей подружке, целуя ту в губы; она всегда давала Стилински советы, когда тот ссорился с Малией, не зная, как загладить вину; Лидия всегда принимала предложения о прогулке, даже когда чувствовала себя откровенно лишней среди двух влюбленных парочек. Она просто не хотела, чтобы Стайлз волновался за это. Но сердце продолжало отчего-то сумасшедше стучать, когда ее самый близкий друг целовал другую — и это в какой-то момент казалось неправильным. Желудок сковывало от страха и паники, когда Стайлз решался говорить с Лидией о том, почему бы ей не встречаться с кем-нибудь, чтобы они могли ходить на двойные свидания вместе. Уши закладывало, когда Стилински продолжал рассказывать о Малии, о том, какой неугомонной и дикой она бывает, о том, что никогда бы не смог подумать о том, что сможет отхватить себе такую девушку, как она, и Лидия про себя усмехается, думая о том, что когда-то Стайлз мог думать только о ней. Все было не так, по-другому. И Лидия никак не может припомнить того момента, когда все изменилось. Раньше, несколько лет назад, она бы не моргнула и глазом — стоило только надеть юбку покороче, оставить раскрытыми пару верхних пуговиц на блузке, и Стайлз остался бы у ее ног, даже если не купился бы на ее интеллект, что в принципе никогда не волновало прошлых парней Лидии. Стайлз забыл бы о Малии в тот момент, когда Лидия решила бы действовать, а Тейт не была таким уж и сильным соперником. Так определенно произошло бы, не будь Лидия той, какой стала сейчас — безмерно обожающей Стилински и не решающейся причинить боль Малии, которая, как ни крути — тоже ее подруга. И Мартин наверное первый раз в жизни по-настоящему не знает, что ей делать. Лидия чувствует, как что-то саднит в грудной клетке, когда Стайлз не ложится рядом с ней на кровать, чтобы смотреть на светящиеся в полутьме звезды, усеянные на потолке, хотя разговоры Стилински о сумасшедших делах в участке все же умиляют девушку, напоминая о прежних днях. Когда все было по-другому. Лидия не помнит, когда влюбилась, но внезапное осознание собственных чувств было сравнимо с тем, будто бы кто-то внезапно ударил ее по голове, приводя в себя и заставляя осознать реальность вокруг. Наверное, Мартин просто не была готова к такому. Она не была готова к тому, что лежа в комнате Стайлза и наматывая на палец красную нить, которой тот помечал нераскрытые дела, она будет чувствовать острое сожаление о том, что даже не попыталась дать парню шанс. Она чувствовала сожаление о том, что никогда не представляла их вместе, не романтизировала совместные прогулки и все те нежнейшие слова, которые говорил ей Стайлз. Она почти ненавидела себя за то, что никогда не предавала особого значения тому, как он держал ее за руки, как обнимал, успокаивающе поглаживая по спине, как перебирал ее рыжие волосы, аккуратно стирал с ее щек соленые слезы, как заботливо шептал, что все будет хорошо. Лидия никогда не давала Стайлзу шанс, а теперь не смела забрать у него тот самый шанс с Малией. — Ты любишь ее? — внезапно, даже для самой себя, спрашивает Мартин, не поднимая глаз на друга и усердно делая вид, что изучать красную нить куда увлекательней. — Кого? — озадачено переспрашивает тот, поворачиваясь на стуле, ведь он только что рассказывал о преступлении, связанной с женщиной. — Малию, кого же еще… — немного раздраженно уточняет рыжая, почему-то заставляя парня внезапно встать и подойти к ней ближе, присаживаясь на край кровати. — Ну да, люблю, конечно, — Стайлз неловко пожимает плечами, словно не понимает, почему Лидия вообще интересуется этим, — почему ты спрашиваешь? Наверное, Лидии хочется плакать. Наверное, все-таки плакать, поскольку глаза пощипывают, а в горле неприятно скребет, мешая глотать. Мартин совершенно не понимает, как докатилась до этого, но язык будто бы самостоятельно смакует фразу, некогда сказанную другом: — Просто поняла, что порой есть те вещи, которые вроде бы не сочетаются, но в конечном итоге они составляют идеальную комбинацию. — Звучит знакомо. — Стайлз усмехается, глядя сверху вниз на Лидию, перекатившуюся на спину, и Мартин готова поклясться, что в его голосе проскальзывают нотки…ностальгии что ли. И вот — они вновь лежат на постели, глядя на светящиеся над головой звезды и молчат. Молчание не тяготит, не раздражает и не создает неловкость. Лидия чувствует почти правильность момента, но какую-то недосказанность. Она ощущает себя виноватой, не рассказывая Стайлзу о том, что на самом деле ее сердце практически вылетает сейчас из груди, о том, что пальцы не случайно задевают его пальцы, желая, чтобы тот взял ее ладонь в свою. Губы неприятно покалывают, желая прикоснуться к чужим губам и попросить прощения за все упущенные годы, пообещать, что они смогут все наверстать, что все изменится к лучшему. Стайлз рядом — теплый, нежный, такой же неуклюжий и романтичный до глубины души. Лидия наблюдает за его спокойным профилем, мечтая, чтобы этот момент никогда не заканчивался. Она сама не знает, как решается очередной раз задеть пальцы Стилински, осторожно поглаживая их и наблюдая за тем, как парень поворачивает голову в ее сторону. «Какая ты идиотка, Лидия» — говорит про себя девчонка, замечая теплую улыбку на лице шатена, — «Какая ты идиотка, Лидия, что влюбилась в этого болвана так поздно». Она просто гладит его пальцы, ощущая, как тот неловко шевелит ими в ответ и мягко улыбается ей, приподнимая кончики губ и не говоря ни слова. Мартин вновь хочется плакать, кажется, ее щеки краснеют, а во рту все пересыхает от того, как просто ей кажется — потянуться вперед, целуя Стайлза. Она не перестает думать об этом, чувствуя мягкое движение ладони по ее руке, она не перестает задыхаться, глядя с каким теплом смотрят на нее карие глаза, и Лидии впервые кажется, что никогда прежде она не была влюблена так… тотально. — Черт! — Стилински неожиданно подрывается, чувствуя, как в заднем кармане джинс вибрирует телефон. Мартин наверняка не выдержала, обронив разочарованный вздох и всеми силами стараясь держать себя в руках, когда поняла, что друг разговаривает с Малией. Что-то незримое, но, очевидно, болезненное, заставляет внутренности Лидии сжиматься, и все это кажется несправедливым… Несправедливо — что Стайлз смущенно извиняется перед рыжей, то ли за неожиданный звонок, то ли за то, что пришлось прервать их идиллию. Несправедливо — что парень как-то резко встает с кровати, поправляет помятую футболку и заявляет о том, что Малии понадобилась какая-то помощь. Несправедливо — что спустя столько времени Лидия чувствует, что, как никогда прежде, уверена в их идеальной комбинации.