Химическое счастье

Экстаз — с греч. экстасис — смещение и утрата рассудка. Деменция Джон повернул с Вестерн Авеню на Шестую улицу, и его плохое предчувствие усилилось. То самое, из-за которого наркоши раньше называли его Бульдогом из Южного-Центрального. За чутье и за тот случай, когда он перерыл пол-района, но нашел чернокожего мальчишку Акима Брукса по прозвищу Четырехпалый Ака на крыше новостройки. Тот потерял сознание от потери крови, и еще пара часов, и двенадцатилетний парнишка скончался бы под солнцепеком. Жаль, это же предчувствие не подсказало Джону, что три года спустя этот же пацан затеет с друзьями из банды массовое побоище в средней школе Джона Лока между неграми и латиносами, и Купера вместе с сотней полицейских отправят разнимать малолетних дебилов. Ирония жизни, чтоб ее. Свет фар выхватил из темноты чернокожего мужчину, стоящего на тротуаре, лет тридцати в футболке и джинсах. Любимая игра любого полицейского — найди черное на черном и с битой в руках. Джон притормозил, заглушил двигатель и вышел из машины. — Сэр. — Он вытянул правую руку вперед, а левую положил на рукоять Девятнадцатого Глока на поясе. — Сэр, я офицер полиции. Положите биту на землю, — он говорил спокойно, обходя капот автомобиля. — Воу-воу, полегче, парень, — тот медленно опустил биту и поднял руки вверх. — Я ничего не собирался делать. — Тогда зачем вам бита, сэр? Джон подошел, стараясь выглядеть не угрожающе. Мужчина хмыкнул и нервно оглянулся по сторонам. — Вы что, первый раз здесь? Да тут ночью могут и соседи пристрелить. Кстати о соседях, там какой-то голый псих бегает в кустах, — он показал на дом через дорогу. — Жена в окно увидела, вот решил проверить. В доме белый парнишка живет, лет двадцати, он нам как-то помог с кондиционером. Джон кинул быстрый взгляд на дом Шермана, внешнее освещение было отключено. Твою ж мать. — Я сам разберусь. Лучшее, что вы можете сделать, забрать биту домой и запереть дверь. Хорошо? Сделаете это для меня? — Как скажете, — мужчина пожал плечами и скрылся за подъездной дорожкой, оставив Джона в уличной тишине. — Какого черта, — пробормотал он, достав фонарик из нагрудного кармана и направив его на прилегающие кусты. Вопрос, конечно, был риторическим. Потому что Джону было интересно сразу все: почему Шерман полез в притон без прикрытия, почему его не уволокли в больницу вместе с напарником и почему парамедик решил сказать именно ему, что у одного из офицеров на месте преступления были все признаки опьянения от мети-хрени диокси-чего-то-там. А главное, какого хрена Джону больше всех нужно? Рация и бронежилет в машине, ему бы понадобилось меньше минуты, чтобы попросить о прикрытии и завалиться к Шерману по инструкции. Однако голос совести не позволил. Бен точно также мог сдать своего Офицера Инструктора шефу за попытку кражи запрещенных лекарств и получить грамоту благодарности еще четыре месяца назад, но не сделал же. Ебаное все. Он тяжело вздохнул. Далекий звук рэпа от соседей, шум машин с Вестерн Авеню, шелест деревьев и собственное дыхание. Он двинулся к входной двери, внимательно смотря по сторонам. Газон парень не постригал уже неделю, наверное, выдались тяжелые дежурства, а петунья в горшках скукожилась и обвисла засохшими цветами. Что поделать, последние три дня в Лос-Анджелесе стояла кошмарная жара. Он переступил сухие листья и коснулся входной двери. Не заперто. — Я тебе жопу надеру, идиот, — Джон толкнул дверь и заглянул в пустой темный коридор. — Найду и надеру. Он прикрыл за собой дверь. Отлично, одна пуля в спину, и у него все шансы, что его найдут только через два дня, когда тело начнет смердеть, и соседи не выдержат. Народ здесь не из тех, кто вызовет полицию, заслышав звуки стрельбы. Скорее убегут подальше. Су-пер. О чем еще мечтать в два часа ночи? Только шароебиться по чужому дому в поисках своего бывшего стажера. Дверь справа. Спальня. Пусто. Джон шел осторожно и старался не отвлекаться, замечая только те детали, которые были действительно важны. Мимо стеллажей застеленная кровать, черная футболка на полу. Парень не удосужился закрыть за собой дверь и зачем-то начал раздеваться прямо в прихожей. Что ему стукнуло в голову? Стало внезапно жарко? Джон никогда не ширялся, но часто имел дело с последствиями психотропных. К сожалению, экстази не опиум, расслабляющий тело до состояние желе, и могло толкнуть Шермана как в эйфорию долбанных хиппи, так и в депрессию и параноидальный страх. То есть прямо сейчас он мог сидеть даже в шкафу для посуды и не пикнуть. Вот где этот мудила, спрашивается? Джон мысленно позвал его, заглядывая на кухню. Бе-ен. Бе-е-ен, твою едрить за ногу. В окно кухни от соседей в дом попадал свет от прожектора, расчерчивая ее острыми черными линиями и углами. Не видно было ничерта. А нет, стоп. Оп-ля, что это тут у нас? Джон нагнулся между столешницей и кухонным столом, где валялись джинсы и пояс с табельным оружием. Смит и Вессон с металлическим дулом в кобуре, точно Шермана. Джон засунул его за пояс и снова осмотрелся с фонариком. Заметив возле дальнего стула трусы, он покачал головой. Скорее всего голый псих, которого видели соседи, и был Шерман, и Джон надеялся, что у того хватило мозгов остаться где-то неподалеку, иначе завтра чьи-то причиндалы могли появиться на ютюбе крупным планом. С другой стороны ему совершенно не улыбалось ловить голого двадцатилетнего кретина по кустам, как беглую лань. Сука, где ж ты прячешься? Ему надоели игры в прятки, и он подошел к стене и включил свет. Затем в коридоре и по всему дому, методично осматривая каждый угол. В доме парня не нашлось, поэтому Джон включил свет на заднем дворе и вышел. Ну и бардак, — подумал он, разглядывая все хламье от прошлых хозяев, что Бен вытащил из гаража на газон, явно не зная куда пристроить. Трехколесный велосипед с погнутым рулем, мягкие игрушки, ржавый тостер, лысые шины от Бьюика, садовые инструмен… — Ебаный пиздец! — Джон отпрянул от двери, за которой сидел Бен. — Меня чуть кондрашка не хватила, я тебя по всему дому ищу. Тот сел перед ним на корточки и нахмурился. Бен трясся как осиновый лист. Еще бы, ведь он устроился голой задницей на бетоне возле железного мусорного бачка. Пальцы будто скрючило перед лицом, глаза были размером с блюдца. Джон медленно протянул к нему руку. Святая Мария, обдолбан напрочь. — Хей. Бен дернул голову в его сторону, но было не понятно, видит ли он перед собой хоть что-то. — Ты меня слышишь? Это я, Джон. — Он говорил вкрадчиво и размеренно тем самым тоном, каким уже пользовался этим утром. «Мисс Уинстон, положите дробовик рядом с коляской, сделайте два шага в сторону и руки за голову». — Бен. Лицо парня исказилось от ужаса, и он задрожал сильнее, прикрываясь руками, будто Джон собирался его ударить. «Мисс Уинстон, вы вынуждаете нас стрелять. Немедленно положите оружие на пол». — Бен. Джон не узнавал в этом существе своего стажера, тот будто сжался где-то внутри, готовый кричать от страха. И плечи уже, и мимика совершенно чужая. Будто детская. — Бен... «Мисс Уинстон. На счет три». Бен заскулил, и Джон замер, будто этот звук прострелил его в самое сердце. Его протянутая рука сама собой развернулась ладонью вверх, и на этот раз он вдруг вспомнил, как когда-то предложил Лоре выйти за него замуж: — Дай мне руку. В ночь на четверг, после ресторана и слепящих ночных огней, ее рука была такой же холодной. Мания Джон умел пользоваться интернетом, просто делал это не часто и предпочитал по старинке читать газеты и слушать радио. Однако сегодня он был бы не прочь забить в поисковик «как перестать пялиться на чужой стояк», потому что собственные идеи были на исходе. — Сколько длится приход от экстази? — уточнил он, уже не пытаясь вырвать руку из цепких пальцев Бена. В противном случае тот начинал скулить и хватить его за разные места, например, за ногу или пояс с оружием. Лучше рука. — От трех до шести часов, — ответила Лора по телефону. — И если ты закончил с глупыми вопросами, я возвращаюсь к работе. — Удачной смены, — он нажал сброс и повернулся к своей сладкой детке на эту ночь, чтоб его черти драли, глупого идиота. — И что мне с тобой делать? День риторических вопросов. Он попытался одеть парня, и получил трусами по лицу. — Ты еще об этом пожалеешь, сосунок, — ласково сказал Джон, и если бы Бен был хоть на долю в себе, то решил бы поменять место работы. Он хотел засунуть его в ванну, но Бен намертво отказался расставаться, напомнив Джону истеричную макаку с пляжа Санта-Моники, которая пыталась вырвать ему волосы, пока Лора его фотографировала. Джон упал на диван, чувствуя себя выжатым как лимон, и Бен тут же забрался за ним следом. — Не трогай меня, — он высвободил руку и потер лицо, надеясь, что вот-вот появится гениальная идея, как привести парня в чувство. Вместо этого на него устроили нападение — Бен рухнул ему на грудь и заключил в крепкие объятия. Силы у него и раньше хватало, а благодаря экстази, он и вовсе сжал его в костлявые тиски. Ну как костлявые. Костлявее, чем Джон привык, уж точно. Он посмотрел парню на макушку и устало откинул голову на спинку дивана. — Как думаешь, почему в этой гребаной стране фраза «не трогай меня» значит все что угодно, но только не «оставь меня в покое, долбоеб»? А, Шерман? — М-м-м, — довольно отозвался Бен, отклячив бледную задницу прямо на уровне взгляда Джона. Ямочки на пояснице? Что, правда? О блять. Джон отвернулся и закрыл глаза рукой. Его посадят за совращение малолетних. За совращение стажера. За совращение взрослого парня под наркотой? Кому позвонить в этом чертовом городе, что его вытащили из этого дерьма? «Миссис Шерман. Мисс? Будьте так добры приехать и отлепить загребущие лапы своего сына от моего члена, он ему не игрушка и нужен мне самому». Джон хмыкнул этой мысли и переложил уже сотый раз ладони парня со своего паха. — Ты чего там ищешь, дубина? Там ничего для тебя нет. Бен в корне был с этим не согласен, и, посмотрев на него снизу вверх с осуждением, укусил за живот. — Ты охренел?! — Джон скинул его с колен на пол и потер место укуса, тот неловко упал на бок, но промолчал. — Больной придурок. Ты сейчас не получил в челюсть только из-за того, что нихрена не соображаешь. И какого хуя? Я ведь тебе даже не нравлюсь! Видимо, чтобы показать, что все ровно наоборот, Шерман, сидя на полу, положил руки ему на колени. Голый, подтянутый, не слишком рельефный, но Джон и не любил качков, зато с сильными жилистыми руками, Бен облизнулся, смотря на него огромными черными глазами. Джон перестал дышать, размышляя, насколько же жалкая его жизнь, чтобы считать это самым горячим моментом за последние пять лет. Стояк на двенадцать часов, поблескивающий голой головкой, нисколько не помогал. — Нет-нет-нет, — он перехватил его за запястья в дюйме от своей ширинки, где нарастала совсем другая проблема, потяжелевшая между ног от притока крови. — Прости, этим мы заниматься не будем. Любой другой на его месте скрутил бы парня и отвез в больницу. Или связал. Или… дальше лучше не продолжать тему, потому что не настолько он духовно силен. Джон даже конфеты надкусывал в детстве, прежде чем идти к кому-то в гости. Бен посмотрел на свой стоявший член, а затем снова на Джона, будто прося помощи. — Этим тоже. Парень облизнул губы. Блестящие, припухлые, чуть приоткрытые, между которых была видна белая кромка зубов. — О-о, нет. Поиграли и хватит, — Джон присел и, придерживая за голые ягодицы, взвалил Шермана на плечо. Донеся его до спальни, он свалил его на кровать и пристегнул своими наручниками. Тот схватил его за футболку свободной рукой, не давая отстраниться. — Мы… мы можем.., — прокашлялся Шерман. — Нет. Глаза Бена, как у удивленного вампира, уставились на него в мольбе. — Я хочу, — прошептал он сипло. — Нет, не хочешь. Джон представлял, как на этом месте был его отец, а на месте Бена — сестра. Он часто видел ее обдолбанную, но даже подумать не мог, что первый раз она могла вынудить заняться с ней сексом. Это потом, позже, отец стал считать ее шлюхой, которая принадлежит ему с потрохами. Рука Бена безвольно упала на постель. Джон заботливо укрыл его одеялом и отошел к двери, чувствуя, как раскалывается голова. — Вот когда очухаешься и все еще будет интересен секс с парнями, вот тогда обращайся. Бен фыркнул и отвернулся лицом к стене, из-за чего Джон рассмеялся в голос и покинул дом. Может, со стороны это смахивало на побег. Но Джон успокаивал себя тем, что он тоже человек, и нервы у него не железные. И каждый коп должен знать, где его предел. И не пересекать. Излечение На следующий день Шерман взял отгул и на работу не пришел. Еще через день явился, но с таким видом, будто по нему проехался каток, причем не раз. После переклички он попросил напарника подождать его у машины, подошел к столику Купера и положил перед ним наручники. — Мои верни. Джон, едва сдерживая ухмылку, снял браслеты с пояса и отдал Шерману. Тот показательно смотрел в окно. — Откуда фингал? — Кэрол. Пришла проведать на следующее утро и отстегнула меня. Джон хрюкнул в ладонь. — Точно, про ключ я забыл. — Ты оставил его на столе в прихожей с запиской, — Бен наградил его убийственным взглядом. — Ты можешь подать на меня официальную жалобу, — предложил Джон, зная, что ухмыляется, как последняя паскуда. — Или в следующий раз довериться парамедикам. Тебе выбирать. — Ну ты и... Бен покачал головой, закрепил свои наручники на поясе и вышел из кабинета с красной как у рака шеей, так и не закончив предложение. Джон был уверен, на эти грабли парень больше не наступит даже под угрозой смерти.