По пьяни в голову приходят порой очень тупые и интересные вещи. Особенно если ты не один, а с такими же долбанутыми, как и ты, друзьями. И нормально, когда ты сидишь рядом с пьяными хёнами, которые ни с того ни с сего начинают играть в «правда или действие», и макнэ для себя отмечает, что им всем уже явно очень хорошо, хотя у него самого во рту и капли алкоголя не было, ибо «нехер, мелкий ещё» (цитаты великих людей или просто лидера). Он просто сидит рядом с ними, вертит в руке банку колы и смотрит за происходящим. Макнэ сегодня настолько устал, что ему пофиг, насколько сильно долбанулись хёны, ему пофиг на то, что Чимин, выбрав действие, лезет целоваться к Шуге, а тот даже не отталкивает, только громко матерится, хотя ему явно это нравится. Остальные смеются и как-то сходят с ума по-своему. И всё ничего, пока это не коснулось его.
Сидят они так уже довольно долго, часов шесть, наверное, а то что время уже три часа, а вставать рано, а ещё и на фотосессию надо, а до неё ещё как-то чудесным образом протрезветь — так всем насрать. Чонгук вздыхает, допивает колу и идёт на кухню, потому что то, что здесь творится, ему явно надоело. Он краем глаза замечает, как Шуга-хён повалил Чимина на диван и теперь выходит, что вообще-то он целует его, замечает, как Хоби-хён притащил камеру, а Мон-хён говорит, стоит Юнги протрезветь — пизда рулям, Джин-хён уже тихонько сопит в обнимку с бутылкой соджу, прислонившись к креслу, а Ви кричит Шуге, что он вообще-то давно уже с Чимином дружит. Только вот всё это Чон усиленно старается развидеть, жаль, что безрезультатно.
Он включает чайник, вытаскивает из холодильника пиццу и садится за стол, потирая виски. Ещё сегодня утром он был абсолютно нормальным, был в нормальной группе, был нормальным певцом, пока Намджун всё не испортил, предложив бухнуть за окончание нового альбома, а теперь в его психике дыра, и ему кажется, что теперь он немного извращенец, а ещё ЮнМины отлично вместе смотрятся, ебучий случай…
Чонгук сидит на кухне час. В комнате уже всё стихло, но желания пойти проверить все ли живы — нет. Он сидит в телефоне, читая какие-то посты в соц. сети, ничего интересного. Сна ни в одном глазу, а завтра длинный тяжёлый день, так что выспаться не помешало бы. Чон, вздыхая, смотрит в окно на их улицу, там горят фонари и различные вывески, до сих пор ездят машины, будто у города идёт вторая ночная жизнь, хотя ничего удивительного, это же Сеул.
Решив всё-таки проверить всё ли в порядке с хёнами, он поднимается и плетётся в комнату, запинается о валяющуюся на входе бутылку и тихо матерится. В комнате не видно ровным счётом ничего, так что Чонгук дальше своего носа видит только смазанные очертания мебели, и то благодаря свету с кухни, который еле-как из-за угла освещает хоть небольшую часть комнаты. В конечном итоге, он замечает, что в комнате почти никого нет, кроме двух человек на диване, которые, судя по движениям, явно не спят.
Макнэ присматривается и замечает всю ту же парочку, Шугу и Чимина, которым, видимо, сильно понравились губы друг друга, что нет сил даже до своей комнаты дойти. И всё ведь везде тихо, не считая храпа Мон-хёна, который даже тут слышен. Чон просто стоит на входе с телефоном в руке и таращится на эту парочку, пока Чимин из-под старшего не машет рукой, чтобы Чонгук, мягко говоря, шёл по своим делам.
Он уже хочет развернуться и уйти обратно, на забитую на эту ночь под собой кухню, как кто-то хватает его за руку и ведёт именно туда, слегка шатаясь в разные стороны. Стоит оказаться на кухне, быстро вырубает свет, что Чонгук не успевает даже рассмотреть лицо того, кому будeт мстить всю неделю за то, что от неожиданности чуть не сконфузился прямо там. Он не может ничего осознать, как этот нарушитель спокойствия нагло впивается в губы страстно и горячо.
И макнэ с удовольствием бы его оттолкнул, ещё бы и смачного леща залепил, только вот парень напротив крепко, до боли, держит запястья Чонгука, прижимая их к стене. Поцелуй получается немного смазанный, будто пьяный, потому что хён сначала просто неумело водит губами, но этого достаточно, чтобы у Чона сорвало крышу, потом, набираясь наглости, старший скользит по губам макнэ языком, проникает в рот, как к себе домой, и исследует каждый миллиметр, проводит по немного острым зубам, а потом переплетает их языки, что во рту немного неприятно, для Чонгука, отдаёт спиртным.
Хён не даёт младшему даже вздохнуть, отцепив одну руку от чонгуковского запястья, он ползёт под футболку, задирая её выше, и касается пальцами напряжённых сосков. Макнэ что-то недовольно мычит в губы старшего и упирается свободной рукой в его грудь, но отталкивать не спешит. Хён продолжает свои ласки, его заводит от горячего дыхания макнэ и его нежной кожи. Он раздвигает ноги младшего, упираясь коленом в пах. Чонгук не выдерживает и отталкивает его.
Пьяный старший падает на пол, шипит и зло таращится на него. И макнэ не отрицает, что ему это понравилось, не отрицает то, что старший охрененно целуется, не отрицает то, что сейчас у него стоит от прикосновений хёна, но Чонгук, вообще-то, натурал и изначально он планировал оставаться им, хотя это уже не так важно.
— Ты что творишь, Ви-хён? — выдыхает Чонгук, сползая спиной по стене.
— Это ты что творишь?! — выпаливает тот, — Я из-за тебя задом о столешницу стукнулся! — обиженно добавляет хён. — Мне действие дали «французский поцелуй», а хёны все пьяные, к ним идти страшно, а Чимин с Шугой-хёном на диване обжимается, ты ещё не спал, вот и…вот.
Ви-хён такой милый, когда дуется. Ухмыляется Чон.
Ви дожидается, когда макнэ расслабится, и снова оказывается рядом с ним, вжимает его в стену и снова целует в губы, в шею, сползает вниз, скидывает с макнэ так доставшую Кима футболку и присасывается к одному из сосков, жадно причмокивая и слегка покусывая, оставляя красные следы. Чонгук стонет уже в открытую, вцепляется в плечи хёна, пытаясь оттолкнуть его от себя, но стоит тому прикусить нежную кожу сильнее, макнэ тут же расслабляется, протяжно вздыхая.
Тэхёну уже, судя по всему, снесло крышу, и он останавливаться явно не намерен. Старший спускается поцелуями ниже, оставляя мокрые обжигающие дорожки, потом накрывает пах Чона рукой, слегка сжимая и надавливая, снова впивается в губы младшего, стараясь незаметно стянуть с того штаны. Чонгук стонет в губы старшему, поддаётся его ласкам и уже трахает руку Кима через ткань узких боксеров, которые в пару мгновений улетают куда-то в сторону холодильника. Хён снова спускается ниже, обхватывает руками член, начиная медленно надрачивать макнэ, потом целует где-то внизу живота и касается губами пульсирующей плоти.
По телу младшего пробегает дрожь наслаждения, когда Тэхён водит губами вверх и вниз, посасывая и пошло причмокивая, он смотрит Чону в глаза, и младший даже через темноту может заметить его пьяный румянец и блеск в глазах. Макнэ изливается хёну в рот, от чего стыдливо прикрывает руками глаза, тот, облизываясь, берёт его за запястья и прижимает к стене.
— Я хочу видеть твои глаза, — горячо дышит хён в шею и целует, оставляя засос, как метку, что этот макнэ уже занят.
Чонгук отворачивается от взгляда Кима, за что старший сжимает руку на члене младшего сильнее и целует в губы требовательно и сладко. У Чона сносит крышу только от его поцелуев, от его ласки, дыхания, просто от присутствия. Старший всегда был рядом с ним, всегда был ближе всех, кто же знал, что настолько близко. Макнэ знает к чему всё идёт, он понимает, Тэхён ведь взрослый, и даже если после этой ночи он протрезвеет и забудет, неважно, Чонгук просто хочет навсегда запомнить сбитое горячее дыхание старшего в районе своей шеи, его нежный шёпот о том, как младший приятно пахнет, мягкие прикосновения к своей коже, страстные поцелуи, губы, в уголках которых остались капельки спермы, прилипшую ко лбу персиковую чёлку и любимые кофейные глаза.
У Кима уже мучительный стояк, поэтому он быстро скидывает с себя штаны и без растяжки начинает входить в младшего. Чон стонет, прогибается до хруста в спине, потом обвивает руками шею старшего, прижимаясь сильнее к его горячему телу, а на глазах выступают слёзы. Боль окутывает всё тело и туманит сознание, когда старший входит до конца, и только его тихий успокаивающий басовитый шёпот над ухом младшего способен заставить макнэ забыться. Тэхён начинает медленно двигаться, и Чон с новой партией стонов вновь прогибается под хёном. Потом быстрее и быстрее, что боли уже не чувствуется, вместо неё лишь наслаждение. Задевая заветную точку, Ким чувствует напряжение макнэ, целует его и уже стремится к завершению. Ещё пару раз войдя в макнэ до конца, он кончает прямо в него, а потом и Чон, пачкая свой живот и попадая на тэхёновский.
✧ ✧ ✧
Наутро Чон не помнит почти ничего, хотя он единственный, кто не участвовал в совместной пьянке. Только вот ноющая боль в районе пятой точки хорошо отрезвляет сознание, успевшее принять без ведома хозяина. Чонгук лежит на кровати, спроси, как он дошёл до неё, скорее всего ответа не дождёшься, причём кровать не чья-то там, а самого Ким Тэхёна, который даже Чимину не даёт усадить на неё свою задницу. Макнэ, зевая, выходит из комнаты. Тишина. Подозрительная тишина, ничего хорошего не предвещающая. Чон по привычке засовывает руку в карман штанов, пытаясь обнаружить там телефон, только вот он помнит, что засыпал без них, а ещё штаны вообще не его, вместо телефона макнэ вытаскивает клубничный чупа-чупс и, недолго думая, убирает обёртку, облизывает его и засовывает в рот. В общежитии ещё темно, все спят, от чего время узнать хочется ещё больше. Чонгук идёт в зал, а там на диване, переключая каналы, сидит лохматый Тэхён с энергетиком, он замечает его и поворачивается.
— Утречка~, — улыбаясь, тянет старший. — Как спалось?
— Утра, — кивает макнэ и садится рядом. — Не жалуюсь.
— Хён?
— М?
— Что там с Чимином и Шугой-хёном?
— Эта парочка провалялась тут до пяти утра, потом в комнату ушли, а мне пришлось их шмотки собирать, — наигранно дуя губки, произносит старший.
— Странно.
— Что именно?
— Всё странно, — разводит руками Чонгук, — Особенно касательно их отношений…
— Хм… А знаешь, что ещё странно, помимо этой парочки, целовавшейся всю ночь в гостиной, когда уже все в полу пьяном состоянии расползлись по комнатам? — спрашивает Ким, попивая энергетик.
— Что? — интересуется младший, укладывая голову ему на плечо, и вытаскивает изо рта чупа-чупс.
— Мне понравилось, чем мы занимались на кухне, — говорит он, поворачиваясь к собеседнику, а потом улыбается и целует его. — А ещё мне кажется, что я люблю тебя.
— Я тоже люблю тебя, хён, — целует в ответ макнэ, улыбаясь сквозь поцелуй.
— Может, тогда повторим? — отставляя энергетик в сторону, произносит с игривой улыбкой старший, нависая над макнэ, и горячо впивается в губы.
А ответ и не нужен. Ведь всё и так понятно.
