Peractorum

Зыбкий дым смыкается вокруг головы одурманивающим туманом, рассеиваясь где-то под далёким потолком. Глубокий, откровенно скучающий вздох утопает в отголосках напряжённой тишины прежде, чем совсем рядом раздадутся уверенные шаги, алыми следами обречённости тянущиеся вдоль тёмной стены. Хрупкая рука, искусанными ногтями цепляющаяся за свою единственную опору, неожиданно ослабевает и безвольно обвисает вдоль тела. Острые колени впиваются в мрамор пола с глухим стуком. Покорным. Безразличным. Холодные губы, то и дело обхватывающие догорающую сигарету, едва заметно вздрагивают перед тем, как изогнуться в снисходительной усмешке и что-то шепнуть на выдохе. Глупая девчонка. Неуверенно оглядывается - на мгновение, чтобы унять неуместно подступивший к горлу страх. Лёгкий ветер осторожно касается расслабленных плеч и тепло целует серый в бледности лоб. Это мимолётное колебание с мягким треском переламывает позвоночник и ласково склоняет к самому низу, участливо вырывает жалостные всхлипы. - Неужели ты остановишься сейчас? Отчаянный крик прерывает безжалостно стянувшийся вокруг головы металл. Глаза в ужасе мечутся по сторонам, а пальцы в бесплодных попытках тянутся к обручу, попутно сдирая с висков тонкую кожу. Платина сверкает золотом, на миг застывает серебром, искрится медью и чернеет ветвистыми трещинами гротескной гравировки. Истошный вой превращается в хрип, а окровавленные пальцы лихорадочно вырисовывают на белоснежном полу размытые узоры. - З-за... за что? За что?! - Поднимайся. - Нет! Горькие от табака губы оголяют ряд ровных зубов, вторя монотонному голосу темноволосого юноши. Сдавайся. - Я... не хочу... - Не сопротивляйся. Всё будет хорошо, - навстречу медленно протягивается требовательная ладонь. Ноги почти не держат. Остаётся несколько шагов, преодолеваемые и ползком, но гордость даже перед лицом смерти не желает отходить на второй план, подталкивает к концу с картинно высоко поднятым подбородком. Смирение или сломленность? Колени повторно подгибаются под тяжестью нависших мыслей. Голова покорно склонена, а с уголков глаз срываются безвольные слёзы, пачкающие ткань чьих-то брюк. Дрожащие пальцы неожиданно тянутся к губам, и на них кровавым отблеском застывает улыбка. В тошнотворный металлический запах причудливо вплетается свежий аромат весны, и тогда сгустившийся мрак разрезает тускло искрящийся смех. Незнакомец. Он опускается вниз, льдисто-голубым взглядом безразлично оглядывая склонившуюся к его ногам фигуру. Он со злорадной жалостью вслушивается в сухой стук короны, соскользнувшей с потемневших янтарных волос. Он непонимающе смотрит на вцепившиеся в его рубашку пальцы и в глянцевую синеву глаз, сверкающую необъяснимым теплом. - Ландыши. Ландыши, Фэш. Единственное, что от тебя осталось. Тлеющий окурок летит вниз, а уголки бледных губ опасно заостряются. - Но это неважно, не так ли? Цветы не могут заставить меня сдаться. Я никогда, - насмешливо хриплым шёпотом, - не сдамся. На застывшем лице наблюдателя неожиданно расцветает улыбка. Наивная фейра. Алый крест вспыхивает в доли секунды и опаляющим влажную кожу пламенем застывает перед решительным лицом. С губ успевает сорваться полусмех, полувздох, полупрощание - синева затухает в глубине сузившихся зрачков и тело безвольно падает на матово холодную белизну. Бесшумно. Почти покорно. Волосы рассыпаются по мраморному полу неестественно ярким пятном красно-медового солнца, а кукольные глаза окончательно застывают на далёком потолке за пеленой почти рассеявшегося дыма. Откуда ему здесь взяться?.. Брюнет аккуратно поддевает пальцами откатившийся тонкий обруч и снимает свою корону - разноцветный металл с шипением сливается вместе, посверкивая серебристой платиной и каплями тёмно-красной крови. Алый оттенок не растворяется до конца и застывает на поверхности уродливыми разводами воспоминаний о цене воссоединения. Юноша едва заметно хмурится, подняв обруч и в неуверенности задержав его прежде, чем опустить на голову. Ничего не изменилось - лишь блеск пропал, а чужеродный оттенок приобрёл более насыщенный цвет. - Уговор есть уговор, - фальшиво небрежная фраза разрывает тишину вместе с облегчённым выдохом. Заботливо сокрытое мраком лицо удовлетворённо скалится. - Рад, что мы нашли общий язык. Шаги неспешные, но несколько отрывистые - светловолосый склоняется над мёртвой девушкой, пристально оглядывая её. Не трудится закрывать глаза, любуясь налётом безжизненной серости на радужках, и со странным трепетом проводит ладонью по спутанным волосам. Красивая кукла. - Зачем она тебе? Парень осторожно подхватывает холодное тело, крепко прижимая к себе, и собирается уходить, внезапно остановленный сухим вопросом. Он поправляет запрокинувшуюся назад голову, давая ей опору в виде собственного плеча, и поднимает на темноволосого снисходительный взгляд. - У меня в запасе всего несколько минут. Даже такому, как ты, опасно играть со Временем. Голубые глаза предостерегающе суживаются. - Я жду ответа. Из горла светловолосого вырывается хриплый смешок. - Остынь, Драгоций. Ты ведь получил, что хотел? Можешь считать моё желание очередным проявлением эгоизма - прознав о том, какое бремя несёт наша Огнева, был бы недостаток желающих выведать у неё ценную информацию? Хотя бы ваши часовые имена, - его рука вдруг перемещается на тонкую шею, и ноготь прочерчивает на коже короткую линию. - Любой ценой. А мне бы очень не хотелось, чтобы её сломал кто-нибудь другой. - И тебя это устраивает? - Ну я уж точно не допущу, чтобы её дух покоился с миром, - с добродушной усмешкой. - Думаю, отыскать эту эррантию будет не так уж сложно, - взгляд невольно возвращается к ярким волосам, и застывшее насмешливое выражение приобретает оттенок задумчивости. - Но для чего тебе она сама? Что тобою движет, Марк? Юноша вздрагивает от звука собственного имени и крепче сжимает девушку в руках, не отрываясь от разглядывания усталого лица без тени умиротворённости, думая о тёплой улыбке, замершей на нём, сомневаясь в себе. Прохладные губы приближаются к открытому лбу и в лёгком касании скользят по остывшей коже. В этот раз - осязаемо. Идиот. - Не знаю, Фэш, - темноволосый внимательно смотрит на незнакомца напротив. - Наверное, ностальгия. Парень разворачивается и медленно идет прочь, оборвав себя деланно беспечной фразой, сосредотачиваясь на яблочном запахе тёмных волос, не смея оторвать глаз от потухших чужих. По мере отдаления гулкие шаги становятся всё более неуверенными, и вскоре он останавливается, судорожно вздыхая. - Я просто хочу запомнить её. Брюнет холодно усмехается вслед удаляющейся спине. - Забавно. Даже бессердечные люди могут влюбиться. Парень коротко оглядывается, чтобы в последний раз скользнуть равнодушным взглядом по жалкому человеку, добровольно отдавшему ему лучшее, что с ним случилось в жизни, в обмен на безграничную власть. Он улыбается в ответ, кивая на прощание. - Не все. Где-то в отдалении торжественно хлопает тяжёлая дверь. Голубые глаза ещё некоторое время устремлены в пустоту, но вскоре в груди зарождается сотрясающий тело смех. Высокая фигура сгибается пополам прежде, чем упасть на белоснежный пол, вздрагивая от накатывающих судорог безудержного хохота. Массивная корона медленно скатывается с тёмной макушки, со звоном приземляясь на светлый камень, окропленный застывшими каплями соли. Потухшие искры на кончике окурка уносят из мрака последние воспоминания о медовом солнце.