Первый, Настоящий, Фейк

Fíor 3

На четвертый день отпуска запертый в четырех стенах я готов был взвыть. Как выяснилось, я окончательно разучился оставаться наедине с собой. Или просто раздрай последних недель так меня подкосил. Но придумывать себе занятия с каждым днем становилось все труднее, а друзей, которых можно было призвать на борьбу со скукой, кроме Кары, у меня давно не осталось. Поэтому, подсчитав накопления и собрав волю в кулак, я впервые в жизни отправился в турагентство. И уже на следующий день я, с пустой головой и оскудевшим запасом средств на карте, мчался в поезде в сторону моря. Когда-то я рассказывал Фйору о том, что ни разу не был у моря. А он вскользь обронил, что это обязательно нужно исправить. Почему-то мне запомнилось это как обещание и с тех пор мысль о том, чтобы уехать к морю одному, казалась мне дикой и странной. Но давно уже нет Фйора в моей жизни, а обещание его и вовсе никогда не существовало нигде, кроме моей фантазии. Значит, надо исправлять ситуацию. Любым способом. Так я решил, оправдав себя перед самим собой за то, что спустил на отпуск деньги, отложенные на психотерапевта. Море, солнце, отдых. Чем не психотерапия? Заселившись в недорогой, но весьма опрятный прибрежный мини-отель, чьи веранды открывали прекрасный вид прямо на море, я начал активно придумывать себе дальнейший план действий. Но вопреки собственным представлениям о том, как надо проводить отпуск, первые два дня просто провалялся на пляже, периодически бултыхаясь в прохладном тихом море. Вечером второго дня в баре при отеле я познакомился с парнем, который коротал время за кружкой пива в гордом одиночестве. Разговорившись с ним, я выяснил, что мы ровесники, что зовут его Ингра, что в отель он заехал вчера вместе со своей девушкой, и что девушка, Брейя, перегревшись за день на солнце, решила лечь спать пораньше, чем и обрекла моего нового знакомого на скуку. Остаток отпуска я провел с этой парочкой, разъезжая по экскурсиям, гуляя вечерами по городу, пережидая дожди, зарядившие на пару дней, за настолками, и в целом, весело проводя время. Мы успели неплохо сдружиться за пять дней, насколько, конечно, могут сдружиться люди за такой короткий срок. Ингра оказался очень неглупым и симпатичным во всех отношениях, и мне пришлось пару раз сказать себе: «Пошел на хуй, Чед!», когда симпатия к этому парню начинала грозить романтическими оттенками. В то же самое путешествие, впрочем, я неоднократно посылал себя и в отношении Брейи, девушки веселой, доброй и невероятно заботливой. Когда мой отпуск подошел к концу, а у них в запасе оставалось еще четыре дня, мы устроили прощальный ночной пикник у моря, обменялись номерами телефонов и пообещали друг другу не терять связь. Думаю, правда, они, как и я, не верили до конца в то, что это возможно, хоть города наши и располагались недалеко друг от друга. На следующий день после прощания, я переписывался в общем на нас троих чате с Ингрой, сидя в поезде, который уже мчал меня домой. И когда нашу переписку прервал звонок с номера, отразившегося на экране, как не определенный, я поднял трубку, полностью уверенный в том, что звонит кто-то из моих новых приятелей: — Алло. — Привет, Чед. Этот мягкий, бархатный голос я не спутал бы ни с каким другим. Потеряв дар речи и, кажется, способность шевелиться, я так и застыл столбиком в вагонном кресле, забыв дышать. — Чед? Закрыв глаза, я попытался вернуть сердце, подскочившее к самому горлу, на место. — Чед… Очень раздельно и вкрадчиво я сообщил трубке: — Твою! Мать! — и прежде чем успел понять, что вообще делаю, отключил связь. Рука, мертвой хваткой зажавшая в пальцах телефон, безжизненно упала на колени. Мне только что звонил Фйор. Сам. Спустя сраных два с половиной года! То, что происходило дальше в моей голове, напоминало разгон какой-то очень тяжеловесной машины. Мысли, до того парализованные, сначала медленно и со скрипом провернулись, потом плавно начали ускоряться, а через пару минут, набрав скорость, завертелись так быстро и неистово, что голова пошла кругом. Это точно был он? Конечно, он. Зачем он звонил? Почему? Что ему от меня нужно? Что это все может означать? Зачем я бросил трубку? Ведь можно же было спросить. Должно ли мне это быть интересно? Что это за номер? Будет ли он работать, если перезвонить? Хочу ли я перезвонить? Захочет ли он перезванивать сам? Если да, то стоит ли вообще отвечать? Больно. На последней мысли я действительно обнаружил, что мне неподдельно больно дышать. Допсиховался. Судорожно оглянувшись по сторонам, я окинул беглым взглядом соседей по вагону. Их наличие вдруг начало меня ужасно раздражать. Зачем они здесь едут? Почему я здесь, а не у себя в квартире, в безопасности и под защитой одиночества. Подскочив со своего места, я порывисто выскочил в тамбур, где, по счастью, оказалось пусто. Подойдя к вагонной двери, я прижался лбом к стеклу окошка и постарался успокоиться. На самом деле решить нужно было всего два вопроса: хочу ли я с ним говорить и буду ли я сам перезванивать. Все остальное ответы были по ту сторону мобильного сигнала. Я забыл и о прошедшем отдыхе, и о новых друзьях, и об ублюдке-вахтере, и о том, как дались мне эти годы. Вот оно, то, о чем я не смел и мечтать. Я снова могу поговорить с Фйором, настоящим, не воображаемым. Поднеся телефон к лицу, я одеревеневшими пальцами открыл журнал звонков и завис над значком вызова, не решаясь его нажать. Не знаю, сколько я так простоял, тупо вперившись в экран телефона, но гаджет вдруг сам ожил, пустив по руке слабую вибрацию. Номер не определен. Нажав на значок принятия звонка, я плотно прижал трубку к уху, жадно вслушиваясь в каждый шорох. — Да. — Привет, Чед, — снова выбил из моих легких весь воздух Фйор. — Привет… — отозвался я эхом. На несколько секунд повисла тяжелая пауза. — Это — мой личный номер. Он не поменяется, — не в тему начал он, как всегда немногословно выдавая информацию емким изложением фактов. — Почему ты звонишь? — тщательно взвешивая каждое слово, спросил я. — Я уволился. Больше никаких разъездов, — Фйор замолчал, но я не спешил реагировать, давая понять, что не получил ответа. Ни вздоха, ни шороха. Говорит ровно и сдержанно. — Я к тебе на работу заходил. Кара сказал, что ты в отпуске… перед тем, как меня вышвырнуть. Но дома тебя тоже не оказалось. Заходил. Значит, он вернулся в мой город. Зачем? А Кара его «вышвырнул». Почему-то это было приятно услышать. Хотя и не удивительно. Кара — хороший друг и слишком много дерьма повидал от меня за все прошедшие время. В основном, связанного именно с Фйором. Мысленно поблагодарив начальника, я хотел было сообщить, что я скоро приеду, но осекся. — Все верно, я в поездке. Зачем ты ко мне заходил? Чего ты от меня хочешь? Что мне должно сообщить то, что ты уволился? — начав спрашивать, я будто открыл какой-то незримый вентиль, выпускающий весь накопившийся поток вопросов. — Где ты был раньше? Почему я? С чего ты вообще решил вернуться? Фйор стоически выдержал мой напор и вместо того, чтобы ответить на все вопросы, ожидаемо выдержал недолгую паузу (наш разговор так и будет состоять из пауз?) и выдал в ответ лишь одно слово: — Влюбился. Впервые. Сердце снова подпрыгнуло к горлу, но на этот раз я сумел быстро взять себя в руки, накрыв непроизвольно вспыхнувший жар предательской надежды холодным покрывалом скепсиса и недоверия. — Поздравляю. В кого? — этот вопрос вылетел сам собой, и я прикусил язык, ругая себя за то, как неистово палюсь. — В тебя, — Фйор говорил спокойно и твердо, не выдавая ни одного оттенка эмоций в голосе. Я же, напротив, не смог удержаться от того, чтобы пнуть ногой вагонную дверь, в которую впечатывал себя на протяжении всего разговора. — Сссука… — прошипел я в трубку сквозь стиснутые зубы. Выделять какие-либо отдельные эмоции и ощущения в том коктейле, который бушевал во мне, было бы в тот момент абсолютно бессмысленно. — Я тебе никогда не врал, Чед, — еле заметно дрогнувший голос. Он не умеет делать так нарочно. — А как же Каилл? И все остальные, такие же, как он или я? — чувствуя, как непроизвольно кривятся губы от еле сдерживаемой обиды, цежу я. — Какие остальные? Не было никаких остальных. То есть… больше, чем на один-два раза, — его искреннее удивление пробивает твердое спокойствие, с которым Фйор говорил все это время. И это окончательно подкупает меня. Он не умеет делать так нарочно. Не умеет. Не умеет играть интонациями. Он всегда просто говорит. Сообщает информацию, факты. Все остальное, что проникает в его речь, бесконтрольно. А это значит, что Фйор не врет. — А Каилл… У него все в порядке. Я полгода назад был в его городе и навещал. Он счастлив. И он не один. Вот, значит, как. Я вдруг почувствовал себя обманутым. И еще более одиноким, чем был все это время. Мой фантомный товарищ по несчастью, мой незримый друг, мысли о котором поддерживали меня все это время осознанием, что я не одинок в своей беде, в одночасье будто предал меня. Не было незримого множества обманутых ожиданий, не было даже еще одной сломанной Фйором жизни. Только мои ожидания, только моя жизнь, только я один. Единственный пострадавший и единственный не отпустивший. Мое молчание, видимо, было слишком долгим. — Чед? Я до боли стиснул зубы. — Мне можно тебя подождать? — Шелест в трубке, и на следующей фразе голос Фйора стал ниже и тише. — Мне нужно тебя ждать? И я капитулировал. Да что там, сдался практически без боя. Потому что не мог не сдаться. Потому что на самом деле всегда готов был на коленях умолять его остаться со мной. Остаться, и никогда больше не пропадать. Потому что просто сам не смог бы выжить, если бы сказал «нет». — Я сейчас в поезде. Приеду вечером. — Во сколько? — Поезд прибывает без четверти восемь. Второй вагон. — Хорошо, — Фйор вздохнул в трубку, и я впервые задумался о том, что этот разговор мог даться тяжело не мне одному. — Я буду ждать. Я зажмурился и выключил связь. *** Я стою перед все той же вагонной дверью уже полчаса. Рядом, на полу тамбура лежит спортивная сумка и небольшой городской рюкзак. За окном медленно проплывают знакомые городские пейзажи, окрашенные оранжевым светом клонящегося к закату солнца. Повисшие черными качелями провода волнами вздымаются от столба к столбу. Я вышел в тамбур первым, зная, что до прибытия еще уйма времени, но все равно собравшись заранее. Всю дорогу я провел как на иголках, скурил полпачки сигарет и постоянно проверял время на телефоне. За этот день я успел передумать сотню мыслей и принять сотню решений. А потом устал жестко насиловать самого себя в мозг и, наконец, пришел к единственному решению, давшему мне хоть немного спокойствия: будь что будет. Поезд дергается, сбавляя ход. Вдоль него начинает ползти серая мощеная лента перрона. Я смотрю во все глаза, боясь пропустить Фйора и заталкивая поглубже истеричный страх не обнаружить его на перроне. Слишком фантастическим и нереальным выглядит наш телефонный разговор спустя несколько часов. Слишком непохожей на правду кажется мне грядущая встреча. Наконец, состав дергается в последний раз и останавливается. Проводник протискивается мимо меня и открывает дверь. Легкий порыв прохладного ветра остужает пылающее лицо. Закинув на плечи рюкзак и подхватив сумку, я выхожу из вагона и, не сделав и пары шагов, оглядываюсь по сторонам. Он стоит метрах в пятнадцати от меня, привалившись плечом к столбику щита объявлений. Сердце болезненно сжимается. Он настоящий. Он здесь. Он ждет. Делаю шаг в сторону Фйора, и он, оттолкнувшись плечом от своей опоры, идет мне навстречу. Вот теперь у меня действительно все будет хорошо. — Привет, Фйор.