Курама

      Я знаками показал, что впереди расположилась малая стая. Алика на языке жестов спросила, дозорные ли это, я просто кивнул. Мы медленно двинулись вперед, стараясь шуметь как можно меньше.       Слева скользил, словно тень, Ли, справа — Али. Я, чуть ли не распластавшись в траве, медленно пробирался вперед. Запаха нет, рыжий мех старательно выкрашен в темный деформирующий камуфляж, светящиеся в темноте глаза скрывают очки ночного видения.       Никаких убийств, смерть любого из стаи — и сразу поднимется тревога. Мы должны проникнуть в лагерь, незаметно, без малейшего шума. Даже свои способности мастера Разума я не использую, боюсь, что нас могут засечь. Не знаю, как, но лучше учитывать все, в том числе и невозможное.       Мы разделились, теперь каждый искал путь самостоятельно. Постоянно принюхиваясь и прислушиваясь, я по широкой дуге обошел одного из рядовых волков, замер, пропуская другого. Десять минут, и вот линия дозорных позади, теперь надо обмануть электронику. Я медленно достал из подсумка маленькую коробочку.       Настоящее чудо инженерной мысли нашей расы — прибор, что не глушит системы слежения, а делает носителя невидимым для них. Как он работает, я не знаю, но до сих пор он не подводил меня. Впрочем, при необходимости я смогу обойтись и без него.       Закрепив коробочку на поясе, я нажал кнопку включения и столь же медленно и плавно двинулся вперед, постоянно следя за обстановкой.       Одна линия, две, три. Они расположены в трехстах метрах от палатки тактического вожака. Необходимо преодолеть еще сто метров, так же тихо и незаметно. Вот только оставшееся пространство начисто лишено травы, даже овраги и холмики — и те сровняли, а что не удалось выровнять — под постоянным мониторингом. По голой земле скользят пятна прожекторных лучей. На первый взгляд они движутся хаотично, но я улавливаю систему.       Теперь надо двигаться еще медленнее. Любое резкое движение легко заметно, а вот медленное, плавное — нет. Я не отвлекаюсь, только слежу за прожекторами, как они двигаются, куда они двигаются. Метр за метром я продвигаюсь вперед, словно мантру мысленно повторяя: «Тихо. Плавно. Незаметно».       Наконец я преодолел стометровую полосу, но для гарантии надо проникнуть в лагерь. Стоя в тени от наблюдательной вышки, я осмотрелся, выхватывая взглядом силуэты Ли и Али. Они точно так же ждали. Я кивнул и двинулся в сторону палаток.       Здесь тоже были патрули, волки ходили по одному. Если хоть один умрет или что-нибудь заметит, вожаки мгновенно среагируют. Они уже научены горьким опытом, и с каждым разом проникать в лагеря, где прятались тактические вожаки, становится все труднее и труднее. Рано или поздно, нам придется снова придумывать что-то новое.       Метр за метром, прячась в тени, мы движемся вперед. Друзья прикрывают с флангов, Нова расположилась где-то в двухкилометровом радиусе, готовая открыть огонь. Ее тяжелая винтовка била точно и мощно, и даже на таком расстоянии она способна была убить волка, вот только пуле потребуется почти полторы секунды на то, чтобы преодолеть это расстояние.       Мы собрались возле одной из пустующих палаток. Коротко переглянувшись, Ли и Али разошлись, чтобы в случае чего прикрыть меня. Я же снял очки ночного видения, моргнул и открыл уже красные глаза.       Мячики ограниченных разумов рядовых волков и малых вожаков окружали меня, связанные нитями. От малых вожаков тянулись более прочные связи, и шли они к одному единственному клубку. Это был полноценный разум, по сути, не уступающий разуму лиса, но его, словно паутина, опутывали ограничители. Как я и опасался, он расположился не в палатке по центру лагеря, а бродил в округе. Я вытянул руку, желая, чтобы нить разума тактика оказалась у меня, и она подчинилась. Сжав ее, я почувствовал, как голова тяжелеет от получаемой информации… и понял, что мы в западне.       — БЕЖИМ!!! — заорал я, вскакивая на ноги, волки, ведомые подконтрольным мне тактиком, никак не отреагировали.       Я рванул в сторону выхода из лагеря, следом побежали Алика и Ликор, а сзади разверзся Ад. Стратегический вожак, почувствовав потерю контроля над одним из подчиненных волков, приказал артиллерийским огнем уничтожить лагерь. Я мысленно отдал приказ тактику бежать следом, не особенно надеясь на то, что он выживет.       Вокруг гремели взрывы. Палатки были набиты взрывчаткой, горючим, огнесмесью. Лагерь пылал, стремясь изжарить нас. Я почувствовал, как от чудовищного жара сгорает мех, и, сорвав с пояса флягу, вылил ее содержимое на себя. Мои действия повторили друзья.       Прямо передо мной вспыхнул взрыв, и мое тело пронзили осколки. Я взвыл от боли, разрывая связи, что отвечали за передачу болевых ощущений в мозг, осознанно калеча свой же разум. Потом будет плохо, потом я неделю буду валяться полутрупом, неспособным даже пожрать, но это будет потом! Сейчас надо выжить!       Я встал, преодолевая дикую слабость во всем теле, и с трудом побрел вперед. Подбежал тактический вожак, на мгновение остановился, после чего взвалил меня на плечо и побежал дальше. Похоже, сработало правило, по которому нижестоящий по званию волк должен спасти вышестоящего.       Впрочем, он недолго продержался — осколки следующего разорвавшегося рядом снаряда прошили голову волка и он упал. Лежа на опаленной жаром земле, я силился встать, но я потерял слишком много крови. В голове набатом отдавались удары сердца, пасть наполнилась моей же кровью — часть осколков явно пробили легкие. В каком-то ступоре я медленно осознавал, что умираю. Ликор и Алика не могли знать, что я лежу здесь, ведь между нами не было связи, я не создавал ее, опасаясь гипотетических датчиков волков. Скоро они поймут, что меня не видно не из-за взрывов, а потому что я не бегу следом, и рванут обратно, в огненно-металлический ад. И умрут здесь вместе со мной. От этого становилось больно, не физически, болела сама душа. В какой-то момент я завыл от отчаяния, и тут же ошеломленно почувствовал прилив сил. Не теряя ни секунды, я вскочил на ноги и понял, что прямо на меня падает снаряд.       Словно в замедленной съемке я видел, как он медленно летит ко мне, оставляя за собой след искривленного воздуха. Видел следы от винтовых нарезов на пояске. Я не успевал отпрыгнуть, даже со всей той бодростью, что была у меня. Боковым зрением я увидел бегущих ко мне друзей.       Мир вспыхнул в ослепительной вспышке, все предметы вокруг словно стали светиться изнутри. Снаряд не избежал этой участи, и словно по наитию я пожелал увидеть его структуру. И увидел. Запас взрывчатого вещества, взрыватель, шрапнель, что должна была разлететься после взрыва. Все эти детали так же были подсвечены, самыми разными цветами. Само собой пришло знание, что если заставить взрывчатое вещество погаснуть, оно не взорвется. Повинуясь моей воле, свечение внутри снаряда сначала померкло, а затем и погасло.       А в следующее мгновение время возобновило свой бег, снаряд врезался мне в грудь и я, слыша хруст ломаемых костей и разрываемых мышц, потерял сознание.       Меня словно включили, и буквально в это же мгновение я почувствовал дикую боль в голове. Застонав, я, прикладывая огромные усилия, смог открыть глаза и увидел… да бл...ь… потолок палатки с одиноко свисающей на проводе лампочкой. Минут через десять я смог почуять запахи и понял, что это медицинская палатка.       Но в следующую секунду я вспомнил, что произошло со мной. Грудь заныла, когда я осознал, что меня протаранил крупнокалиберный артиллерийский снаряд. Но при этом я жив! Жив, и даже мой разум не искалечен, я ведь чувствую боль. Сколько же времени прошло? Неужели мне пришлось сменить тело? Ведь с такими ранами не живут.       Чувствуя, что силы возвращаются, я приподнял голову и с удивлением обнаружил, что моя грудь перетянута пропитавшимися кровью бинтами. Ничего не понимаю… Я осторожно коснулся пальцами бурого пятна, но боли не было. Да и силы вернулись очень уж быстро… Попытавшись привстать, я понял, что бинты прилипли к койке, но небольшое усилие помогло мне освободиться. Посмотрев на покрывало, я без удивления обнаружил пятно засохшей крови. На столике рядом лежал скальпель, которым я срезал бинты.       Грудь покрывал слипшийся от крови мех, никаких чудовищных шрамов, хотя я ожидал как минимум дыру обнаружить. Что же, я не зомби, уже хорошо. Но как я выжил? Да и… почему сидеть так неудобно? Обернувшись, я застыл.       За моей спиной по койке разметались хвосты. Целых три, мать их, длинных хвоста со свалявшимся мехом. Три хвоста, черт побери. ТРИ. Я нервно хихикнул, чувствуя, как мех встает дыбом, а крыша, хлопая половинками словно крыльями, улетает куда-то вдаль.       У меня три хвоста. Почему три хвоста? Мне пришили хвосты, когда я был без сознания? Это такой подарок за то, что выжил? В сознании они были четко разграничены, и я на пробу пошевелил ими по очереди. Отзывались они хорошо. Хихикая, словно умалишенный, я представлял, как расчесываю их, тратя на это по часу в день, а то и больше. Постепенно хихиканье трансформировалось в тихий смех, а минут через десять я ржал, не в силах остановиться, держась за болящий от смеха живот. Горло саднило, но мне было срать, я ржал, как сумасшедший, в процессе и вовсе свалившись с койки.       Боль от падения чуть отрезвила, но меня все еще пробивало на «хи-хи». В палатку ворвались сразу несколько лисов, среди которых я узнал Ли.       — Братан, дружище! У меня хвосты, хих, лишние выросли! — я продемонстрировал, сколько именно. Серый лис явственно передернулся, ну да, понятно, у меня истерика, и голос соответствующий.       Ликор подошел ко мне, схватил за плечи, встряхнул. Я прикусил язык, высунул его, скосил глаза, пытаясь оценить ущерб. Не удержался, заржал над комичностью ситуации. И тут в мою скулу врезался кулак.       Сила удара была такова, что голову мою мотнуло в сторону. Веселье испарилось, на его место пришла злость и ярость, что кто-то посмел ударить меня, оскалившись, я вперил взгляд в лиса. И наткнулся на спокойные голубые глаза. Вся злость тут же улетучилась, а я словно сдулся, как воздушный шарик. Ликору пришлось удерживать меня, иначе бы я точно башкой об пол ударился.       — Что со мной такое… — пробормотал я, пытаясь разобраться с той мешаниной, что хранилась у меня в голове.       — Не знаю, брат. Но ты поправишься. Мы в тебя верим.       — Я должен был умереть…       — Ты мне это брось! — Ли нахмурился, отведя уши назад, а я почувствовал, что где-то уже это слышал. Да и выражение морды вот такое уже видел.       — В меня артиллерия плюнула…       — Плевок даже выковыривать не пришлось, — нервно хмыкнул Ли, после чего подхватил меня на руки. Я, чувствуя себя тряпичной куклой, не сопротивлялся. — А дырка твоя уже там зарастать начала. Только ребра пришлось заново ломать и нормально складывать.       — У биджу нет ребер…       — Хрен знает, кто эти твои биджу, но если у них нет ребер — они либо трупы препарированные, либо амебы.       Я хихикнул, но как-то вяло. Недавняя истерика выпила все силы, что у меня были, хотя, казалось, я был способен кросс пробежать и не запыхаться.       Ли вынес меня из палатки, и я увидел Алику. Сердце сжалось — она была вся в бинтах, левый глаз скрыт под повязкой. Кончика уха не было. Она стояла, опираясь на трость.       — Али…       — Молчи. Экономь силы.       — Нова? Что с ней?       — Спит. Она нас троих до самого Айронстоуна тащила.       Я прикинул в уме, сколько это километров, и ужаснулся. И ведь при этом я был жив!       — Знаешь, что было самое сложное в операции? — Ли оскалился. Я дернул ухом, показывая, что слушаю его. — Приходилось постоянно срезать регенерирующую плоть. Там ведро твоего мяса нарезали, наверное, иначе ребра фиг бы по-нормальному сложили.       — Шашлыки из Курамы. Надо попробовать, — я с удивлением посмотрел на лисицу, пытаясь осознать, что это — ее слова. Она была все так же серьезна и безэмоциональна. — Шучу. Наверное.       — Не слушай ее, брат, они с Новой чего только не придумают.       — Спелись…       Меня несли к городу, за которым виднелась высокая стена. Не понял, а почему я не в больнице? Этот вопрос я задал Ликору.       — Вот честно, сам бы не видел — не поверил. У тебя раны в лесу быстрее заживают, невооруженным глазом видно.       Я затих, переваривая услышанное. В голове сама собой вспыхнула картина мира, в котором каждый предмет был подсвечен. Особенно ярко светились огонь, взрывчатка в снаряде, силуэты волков. Что же это? Что за силу я получил, что у меня выросли аж два хвоста? Не значило ли это, что однажды я верну себе девять хвостов? И кем я тогда стану?       Произошедшие события не укладывались в голове. Я в этом мире уже семь лет. Волки продолжают долбить туннели, но мы им мешаем по мере сил, точнее, я мешаю. Если ничего не изменится, то подкоп займет еще лет пять. Итого — восемь лет вместо пяти, о которых мы в свое время говорили с Юджаром. Уже неплохо. Будущий главный вожак уже родился, но его охраняют, словно зеницу ока, да и находится он сейчас буквально на другом конце планеты. Так бы можно было его выкрасть. Хотя что-то мне подсказывало, что не помогло бы это. Главнокомандующих похищают, пусть и редко, а значит, была у волков схема действий и на этот счет. Может быть, убили бы они его, и все дела. Всякое возможно.       Семь лет… для меня эта война длится семь лет. Для Юджара — самого старого лиса на планете — уже шестьсот с лишним. Ресурсы планеты истощены, особенно остро это чувствуем мы, лисы. В нашем распоряжении одна шестая пригодной для жизни территории, и на ней не так уж и много ресурсов. Скоро станет некуда переносить добывающие предприятия, а то, что привозят корабли — капля в море. Мы уже собираем стрелянные гильзы, вытаскиваем подбитую технику. Все идет в переработку. Тела убитых — в том числе. Как там дела у волков — неясно.       Война выжимает последние соки из планеты. Если я ее не закончу, закончится топливо, встанут основные электростанции, следом — заводы. Огнестрельное оружие станет менее доступным, а то и вовсе будет снято с вооружения, потому что нечем будет стрелять. И тогда у лисов не останется шансов. Да, это займет не одно столетие, но война уже длится дольше, чем жил я-биджу. В несколько раз дольше.       Бесконечная война, что когда-то была высокотехнологичной. Потом стала ядерной. Когда взорвалась последняя ядерная бомба, стала войной авиации и техники. Потом сбили последний самолет, разбомбили последний завод по их производству, все аэродромы, и стала воевать только наземная техника и флот. Следом мотопехота из регулярных частей преобразовалась в элитные, ибо не было столько БТРов. Танки постепенно лишились активной защиты, динамическую защиту пришлось создавать с нуля. Исчезли газотурбинные двигатели — да здравствует дизельное топливо. Даже волкам пришлось заменить двигатели на своей технике.       Скоро и волки станут реже применять высокотехнологичную электронику, наши диверсанты позаботятся об этом. Пока войной правит артиллерия, но долго ли это продлится? Рано или поздно снаряды станут слишком ценными, чтобы выбрасывать их на противника тоннами. Рано или поздно из земли будет изъяты последние крупицы цветных металлов.       Я лежал на койке, на соседней сидела Алика. В квартире за стеной спала Нова, я слышал, как она ворочалась с боку на бок. Само собой пришло знание того, что ей снится кошмар. Я был подавленным, несмотря на то, что скоро у меня день рождения. Восьмой день рождения в этом мире. Надо запретить Ликору ходить со мной в бой. У него двое маленьких лисят, ему бы их растить-воспитать, а не ползать в грязи… Сколько им? Четвертый год, вроде. Совсем потерял ход времени, только мои дни рождения и напоминают, что года сменяют друг друга.       Первый День рождения я встретил под градом снарядов. Может быть, поэтому каждый раз, когда подходит это время, случается что-то ужасное? Постоянно, раз за разом, примерно за месяц до праздника, я либо оказываюсь тяжело ранен, либо происходит еще что-нибудь. Я уже не надеюсь, что мое восьмилетие будет спокойным…       — Али.       — Что?       — Давай на мой день рождения уедем куда-нибудь вглубь материка? Возьмем Ли, Нири, детишек их, Нову. Устроим праздник, веселый какой-нибудь. Я не хочу снова встречать его под градом пуль.       — Уедем.       — Пошлем всех к черту, если будут мешать?       — Пошлем. Обязательно.       — Спокойной ночи, — я накрылся тоненьким пледом, лисица тоже легла, укрылась и быстро уснула. Я закрыл глаза, глубоко вдохнул, словно ныряя в воду, и уснул. К счастью, без сновидений.       В этот раз я впервые проснулся раньше Алики. За окном темнела глубокая ночь, но я чувствовал себя выспавшимся и полным сил. Однако делать что-либо совершенно не хотелось, поэтому я просто лежал и думал.       Алика. А ведь я видел, как она улыбалась, когда только очнулся и еще не мог ходить. И она не притворялась, улыбка была искренней, я чувствовал это. Почему же на ее мордашке теперь застыла каменная маска, изображающая спокойствие?       Хотя… столько всего произошло… да и, сложно было смотреть на нити разума лисицы, настолько они были изорваны. Более того, я чувствовал боль, что испытывал ее разум ежесекундно, но она, кажется, уже привыкла к этому. Я вспомнил, как она улыбалась, мягкой улыбкой, и еще раз поклялся себе, что исцелю ее.       Ну а пока надо разобраться со своими способностями. Я прикрыл глаза на несколько секунд, а когда открыл вновь, то смотрел на мир взглядом мастера Разума.       Сначала я увидел уже привычный, полный нитей мир. Стараясь не смотреть в сторону Алики, я обвел взглядом комнату. Я захотел вновь увидеть мир, в котором предметы подсвечены внутренним светом, и увидел его.       Провода светились желтоватым, неспокойным светом, казалось, он постоянно двигался. Стены наоборот, были темного, серого цвета, неподвижного. Я посмотрел на свою руку и увидел переплетение самых разных цветов, среди которых преобладали красный и зеленоватый.       Что же это? У меня была только одна догадка, и основана она на интенсивности свечения проводов. Кажется, я видел внутреннюю энергию окружающих меня предметов. Вытянув руку в сторону проводки, вмонтированной в стену, я пожелал, чтобы в моей ладони оказалась капля этого желтого света. И он подчинился. Отключив видение, я увидел в своей ладони синеватую искру. Да… новые способности действительно невероятны. Возможность видеть и контролировать энергию… Это что-то за гранью возможного. Впрочем, те же шиноби плюются огнем, водой, и могут искрить не хуже трансформаторной будки.       Я улыбнулся, чувствуя легкое покалывание в руке. Искорка оказалась с норовом, и не потерпела того, что я отвлекаюсь. Я осторожно подбросил ее в воздух, она взлетела… и испустила с десяток ветвистых потрескивающих разрядов, от которых у меня весь мех встал дыбом.       Алика вскочила, сжимая в одной руке пистолет, а в другой — нож. Сонно осмотрелась, увидела меня, и приподняла бровь. В ответ я молча вытянул из проводки еще одну искорку.       — Не стоит экспериментировать дома, — лисица спрятала оружие под подушку. И не боится ведь спасть с заряженным пистолетом…       — Мне было скучно. И мне было лень куда-то идти.       — Маленький лисенок.       — Эй! То, что мне всего семь, еще ничего не значит!       — Сдуйся, не то лопнешь. А ведешь ты себя точь-в-точь как лисенок.       В ответ я надулся еще сильнее и скрестил руки на груди. Я даже не сдерживал эмоции, с легким сердцем позволяя себе подчиняться сиюминутным порывам. В ответ подошедшая лисица растрепала мех у меня на голове.       — Приводи себя в порядок, раз уж встал. Сходим на полигон.       Мне показалось, или у Алики дернулись уголки губ? Да и уши тоже дернулись… Как же я надеюсь, что все-таки не показалось. Надо срочно учиться влиянию на нити разума, набираться опыта.       На то, чтобы расчесать мех, у меня ушло целых полтора часа, но зато я был доволен. Мех лежал шерстинка к шерстинке, лоснился. Смотря на себя в зеркало, я не удержался от комментария:       — Красавец, а?       — Красивый, красивый, — Алика вздохнула. — А теперь красивый оденется и пойдет на полигон.       Я фыркнул, но послушно надел штаны, накинул жилетку с множеством кармашков, обулся. На бедре закрепил кобуру с пистолетом, а на поясе — ножны с мечом, точно таким же, как и тот, что подарила мне лисица в свое время. Этот меч мне выдали в арсенале. На плечо я повязал зеленую повязку с эмблемой мастера Разума. Не нравился мне амулет, что поделать, мешал он мне, вот я и придумал, как выкрутиться.       Вообще, если подумать, то я уже не мастер, а магистр, по уровню сил. Вот только, магистерское звание остается только в документах, а в ходу только слово «мастер». Меньше путаницы, да и единственное различие — единицы, выданные тестирующей аппаратурой.       Алика так же оделась, повязала на голову бандану и вышла из квартиры. Я направился следом, мысленно удивляясь самому себе — а ведь уже несколько лет как спокойно признаю главенство лисицы над собой. Ха, скажи мне в свое время, что я буду слушаться лисицу и млеть под ее рукой, я бы рассмеялся, а идиота раздавил. Как же сильно я изменился, и что-то не могу сказать, что недоволен этим.       Мы постучались к Нове, но волчица даже не проснулась. Я принюхался и уловил стойкий лисий запах. М-да, лучше я не буду думать, чем она там занимается, пока все нормальные лисы и волки крепко спят… Не став врываться в квартиру, мы с Аликой отправились на полигон.       Как я уже говорил, стояла ночь. Хотя, это скорее очень-очень раннее утро. Я бы с удовольствием поднялся на стену встретить рассвет, Алика уверенно шла к полигону, так что я не стал ее окликать. Думаю, в моей жизни еще будут рассветы, подмести хвостом, чтобы не сглазить.       На площадке, отведенной под испытание всего, что могло быть опасным, мы с лисицей размялись, потренировавшись в бое на мечах, расстреляли пару магазинов к пистолетам, а потом нам притащили бочку с дровами. Бросив в бочку подожженную бумажку, Алика на всякий случай отошла подальше, а я использовал видение.       Огонь имел ярко-оранжевый цвет, почти столь же подвижный, как и электричество. Отличие было в том, что энергия, текущая по проводам, была похожа на пучок проволоки, а вот энергия огня имела форму, собственно, огня. Я вытянул вперед обе руки, вытягивая из постепенно краснеющей в видении бочки огненную энергию, и вот, весь огонь оказался у меня в руках, приняв форму пылающего мяча. Отключив видение, я убедился, что и правда держу огненную сферу, которая даже не опаляет меха. Помня о том, как повела себя маленькая искра, я швырнул мяч подальше. Совершенно беззвучно сфера лопнула, пролетев метров пятьдесят, опалив землю.       — Эффектно, но неэффективно, — Алика вновь разожгла костер в бочке.       На этот раз я попытался управлять энергией без видения, и, что характерно, у меня получилось. Пламя потянулось от костра к моим ладоням, и я увидел, что оно ластится ко мне, словно щенок, напрашивающийся на почесывание за ухом. Это дарило неожиданно теплые и приятные ощущения, и я, не задумываясь, пожелал впитать эту энергию.       Сначала все было хорошо — в груди разлилось тепло, не более. Но потом я почувствовал, что тепло превращается в жар, а следом он начинает вырываться из моей груди. Все так же по наитию я резко выдохнул, и из пасти вырвался поток огня, причем он был намного, намного мощнее пламени костра, что я вытянул. Я закашлялся.       — Хм, а вот это было очень эффектно. Но больше так не делай, — Алика протянула мне флягу с водой.       — Да я как-то не подумавши… — прохрипел я, смачивая пасть, и после делая глоток. Сразу полегчало.       — Если бы ты сначала думал, было бы проще, — лисица вздохнула, прикрыв глаза ладонью.       — Но ведь тогда я был бы не я, не?       — Может быть. Но мне было бы спокойнее. Что теперь делать будешь?       В ответ я покачал фляжкой, в которой еще оставалась вода.       — Сила Разума — это круто, но плеваться огнем — круче. Если я когда-нибудь вернусь в свой прежний мир, устрою парочке личностей сюрпризец. Да и вообще, быть повелителем стихий — круто!       — И опасно для окружающих. Подожди, я вызову медгруппу, на всякий случай.       Через несколько часов самоистязаний выяснилось следующее.       Во-первых, я мог впитывать любую энергию, но делать это надо аккуратно. Так, впитанная энергия пороха из патрона привела к тому, что у меня взорвалась шкура на руке. К счастью, быстро зажила, но чесалась еще долго.       Во-вторых, эффект от впитываемой энергии зависит и от того, куда мысленно я ее направляю. Если сконцентрировать огонь в груди, то можно изображать дракона, более того, после раза этак пятого никаких серьезных последствий уже не было. Правда, толку было мало — замеры показали, что таким эффектным выдохом я только мех спалю.       В-третьих, я мог влиять на энергию в радиусе пятидесяти метров — именно поэтому первая огненная сфера лопнула.       В-четвертых, каждая энергия по-своему влияла на организм. Так, напитав энергией земли палец, я превратил шкуру на нем в такую себе броню. Правда, шевелить им было сложновато, но зато я обломал об него столовый нож. Вообще, на чакру все это дело похоже, ну да фиг с ним.       В-пятых, я мог заставить энергию деться в никуда. Хотя, как мне кажется, она просто развеивается в пространстве, но сам факт.       В-шестых, и это самое интересное, я мог манипулировать энергией без поглощения, но на очень малом расстоянии — метров десять радиус, не больше.       В общем, способности отличные, но очень уж специфические. В бою применять их сложно, ну не катит огненный шар против штурмовой винтовки, да и волкам плевать на спецэффекты. Зато я могу заставить воздух в десятиметровом радиусе устроить натуральный ураган, сдувающий пули штурмовых винтовок. Правда, для того, чтобы сдуть пулю крупнокалиберного пулемета, мне пришлось напрячься настолько сильно, что я полчаса лежал, не в силах пошевелиться.       Еще я мог работать газовой горелкой, сваркой, сделать свои кулаки такими же прочными, как кувалды, причем без последствий — стоило развеять удерживаемую энергию земли или металла, как руки приходили в норму. Думаю, в случае тотального пиздеца можно превратить шкуру в броню и переждать.       А, еще один факт. Я мог влиять на внутреннюю энергию, но не мог влиять на материю. То есть, я мог заставить энергию огня влиться в камень и расплавить его, но поднять этот камень волей — окстись, Курама, ты и так делаешь то, что с точки зрения физики невозможно.       Еще были несколько лисов-добровольцев. Правда, некоторые идеи, вроде попытки превратить лиса в огненного элементаля, пусть и не без труда, но были отклонены. Зато один из них, с окрасом типа «камуфляж лесной», уговорил меня передать ему достаточно энергии металла, чтобы он полностью стал стальным. В итоге мы получили медлительного, но очень крепкого железного лиса с тонкой и прочной проволокой вместо меха. При этом резко возросла его физическая сила и выносливость, он поднял грузовик и стоял так, пока не надоело. Надо взять на заметку. Набежавшие медики выяснили, что у лиса органическим остался только мозг, остальное стало металлами, самыми разными. Особенно много восторга вызвал металл, способный сокращаться под воздействием электрических сигналов.       Единственным минусом такого вот голема стало то, что на его, кхм, создание уходило минут десять, и требовалось касаться лиса, причем напрямую. А, еще чужеродная организму энергия постепенно развеивалась, насколько мне известно, лис начал приходить в норму через час. При этом — никаких последствий. Вот даже не знаю… есть у лисов, любящих поиграть в компьютерные игры, слово такое, дисбалансный. Вот точно характеризует эту мою способность, особенно с учетом того, что даже простреленная навылет нога не помешала лису спокойно ходить. Даже больше — простой подачей дополнительной энергии я заставил дырку зарасти.       Итак, что можно сказать про мои новые способности? Ну, для начала, я стал живучее — регенерация творит чудеса. Далее, я стал способен делать окружающих меня лисов сильнее, да и лечить тоже научился — повсюду была разлита зеленоватая энергия жизни, и, передавая ее раненному, я заставлял его раны заживать. Конечно, все это касалось и меня, но как бы в рамках отряда это эффективнее. Баланса сил в мире это не изменит, но все равно.       Кстати, как огонь тухнет, если вытянуть из него энергию, так и земля и металл рассыпаются в прах. Неплохой способ уничтожать танки, но для этого надо подобраться на пятьдесят метров, ну или на десять, если я не хотел пропускать сквозь себя СТОЛЬКО энергии металла. Тем более, что слишком интенсивный поток может привести к тому, что я гукнусь в обморок.       После того, как я под чутким руководством нескольких десятков лис, испоганил полигон, мы всей гурьбой отправились сначала по домам, принять душ, а потом в столовую. Уже здесь мне предлагали помучить кусок мяса энергией огня, но я стойко держал оборону, отговариваясь тем, что, дескать, нечего еще и столовую крушить. В общем, день начался весело.       Продолжился он не менее весело — меня позвали на совещание штаба. Юджар как обычно поднял два главных вопроса: «что делать?» и «что нужно делать, чтобы это сделать?». На совещании, помимо меня, было еще трое лисов. Вот прямо сейчас говорил альбинос Шодай, имя его, к слову, в свое время спровоцировало меня чуть ли не на истерику.       — А я говорю, что нельзя нам сейчас терять личный состав! — Шодай скрестил руки на груди, отведя уши назад. — Надо сконцентрироваться на этих чертовых туннелях!       — Если мы прекратим комариные укусы, волки стянут больше сил на охранение, и тогда нам точно жопа, — не согласился бурый Олдир. — Надо заставить их рассредоточить силы по большой площади.       — Согласен с Олом, надо продолжать атаки, — рыжий Эхон отложил бумаги, которые внимательно изучал с самого начала совета. Этот миниатюрный — рост всего метр с половиной — лис заведовал глубинной разведкой. — Волки поддерживают численность действующей армии в районе двух миллионов, остальные на консервации.       — Хм, — Юджар задумчиво посмотрел на меня, но я сделал вид, что меня очень интересует потолок. Не помогло. — Курама, что скажешь?       — Что-что, — я вздохнул. — Нам бы долбануть чем-нибудь помощнее по их позициям, но ведь нечем. А так — придется дальше их кусать за пятки, так как если они еще больше усилят охранение туннельных команд — хрен я подберусь к ним.       — Да, сейсмических зарядов нам катастрофически не хватает, — старик поморщился, словно у него заболели зубы. — Так, Эхон, что там твои хвосты делают?       — Да как обычно, — лис сделал неопределенный жест рукой, чуть развесив уши. — Мелкие диверсии, разведка, не более. Поддержка связи с псевдами еще.       Стоит, наверное, остановиться поподробнее на так называемых псевдах. Это сокращение от «псевдоволк», проект по внедрению скрытых шпионов в волчью армию. Крайне дерзкий проект, стоит отметить — прямо на волчьей территории были пойманы и закодированы несколько волков, что должны были раз в полгода формировать отчет о происходящем у волков и передавать их нашим разведчикам. Крайне тонкая работа над разумом, особенно с учетом того, что время от времени закладка дублировалась и проникала в разум другого рядового волка. Работоспособность задумки была основана на том, что за действиями обычных волков никто не следит, и если тот напишет отчет и передаст его лису, никто этого не заметит. Вот уже несколько сотен лет все шло по плану.       Толку, правда, от псевд было мало, крайне редко рядовые волки видели что-нибудь интересное. Но иногда они передавали просто невероятно ценную информацию, вроде той, что поведала нам о новейшем нейротоксине.       — Ну и откуда нам взять отряды для укусов? — всплеснул руками Шодай, как-то хитро махнув хвостом. — У нас нет еще двух десятков Курам, чтобы эффективно действовать!       — Да, жаль, что сила Разума по наследству не передается, — пробормотал Олдир, и все четверо как-то разом посмотрели на меня. Я даже сжался, и уши прижал, ну и хвосты, все три, поджал. Нет уж, хорошо, что не передается!       — Ну, Нова же как-то силу Разума получила? Получила, — уцепился за идею альбинос. Вот уверен, мстит он мне! Подумаешь, прокрался к нему в квартиру и все вещи на белые поменял, да и стены перекрасил…       — С этим наши ученые все еще не разобрались, поэтому, откладывается до лучших времен, — Юджар посмотрел на меня взглядом «только попробуй тогда сбежать». В ответ я показал язык, вызвав смешки. — Ладно, отставить балаган. Позиции волков остались те же, даже разрушенный лагерь восстановили.       На стол легла карта, судя по состоянию — новая, но уже покрытая отметками. Все склонились над столом, и я в том числе.       — Смотрите, вот тут — текущие позиции волчьих туннельных команд, — лис постучал когтем по нужным отметкам, всего их было четыре. — Каждую охраняет по две страт-стаи, схема охранения нестандартная. По данным разведки, все волки в постоянном движении, причем довольно хаотичном, но дыр нет. Пробраться незаметным невозможно, мы потеряли шесть лучших разведчиков. Второй раз трюк с двойником не сработает.       — Да, два года — и волки уже настолько укрепили свою оборону, что фиг пробьешься, — я почесался за ухом, напряженно думая. — Мои новые способности в данной ситуации бесполезны.       — Твои способности — это интересно, но все же в стратегическом масштабе бесполезны вообще, — Юджар посмотрел на меня, но я только отмахнулся — это я и так понимал. — Так что, давай думать, как тебе туда проникнуть.       Я крепко задумался, но тут мой взгляд зацепился за карту литосферных плит, что висела на стене. Насколько мне было известно, Юджар увлекался геологией, причем довольно серьезно, но с учетом его возраста это был как раз нормально. Но сейчас важно было другое… я лихорадочно думал. Собравшиеся лисы, похоже, заметили, что я их не слушаю, и стоящий ближе всех Эхон подергал меня за край жилетки. Я перевел взгляд на главнокомандующего.       — Есть идея, но она может вам не понравиться.       — Выкладывай.       — Что будет, если грохнуть взрыв помощнее в районе тектонического разлома?       — Землетрясение, может быть, — Юджар на мгновение задумался, но тут же нахмурился, прижав уши и оскалившись. — Даже не думай.       — Почему?       — Потому что! — неожиданно рявкнул лис, ударив кулаком по столешнице, но тут же успокоился. Пригладил вставший дыбом мех, посмотрел на меня крайне серьезным взглядом. — Ты не захочешь потом считать жертвы. Не среди волков, нет — среди лис. На моей совести применение сверхмощных зарядов. Никто не знал, что при определенном порядке подрыва, эти заряды инициируют землетрясение. Никто…       Стало тихо, настолько, что было слышно, как гудит воздух в системе кондиционирования. До сих пор я не задумывался, что пришлось пережить Юджару за всю его долгую жизнь, и чего ему стоило оставаться на посту главнокомандующего все это время. Шодай молча встал и направился к бару, Эхон куда-то вышел, Олдир же посмотрел на меня. Я чуть склонил голову, опустив уши, и подошел к старику.       — Я уверен, ты не просто так поступил именно таким образом, — я переступил с ноги на ногу, с трудом подбирая слова. — Значит, по-другому было нельзя…       — Нельзя, — вздохнул лис, взял протянутую альбиносом бутылку с вином. — Мы надеялись одним ударом закончить войну, Курама. Тотальная ядерная бомбардировка волчьей территории. Тогда часть континента под воду ушла, до сих пор уровень радиации повышенный. Ты не представляешь, сколько усилий генетиков потребовалось, чтобы мы, лисы, стали устойчивее к радиационному фону.       — С тех пор ты вино пьешь?       — Ну, привычка, да, — Юджар как-то неуверенно хохотнул, прикладываясь к горлышку бутылки.       Пришел Эхон, держа сетчатую сумку, называемую странным словом «авоська». В сумке лежало несколько бутылок из тех, что я видел в баре, а так же пластиковые контейнеры.       — Все спросить хочу, почему авоська-то? — я ткнул пальцем в сумку.       — А черт ее знает, — Эхон принялся выкладывать содержимое прямо на карту. — Этого даже долгожитель наш не знает.       — Забавно… вставай, старик, стол накрывают, — я похлопал Юджара по плечу.       — А ты куда собрался? — лис посмотрел на меня.       — Не люблю напрашиваться.       — Подумай над тем, как прорваться хотя бы к одному туннелю. Не хотелось бы ждать, пока они доберутся до границы действия артиллерии.       Кивнув, я вышел из зала совещаний.       — Эй, Курама! — услышав смутно знакомый голос, я обернулся, с недоумением увидев бегущую ко мне лисицу. Обычный рыжий окрас, светло-зеленая жилетка, больше никаких примет. — Нашла тебя все-таки.       — Э-э-э… мы знакомы?       — Ну, один раз встречались при штурме пункта Найтшифт, — лисица уперла кулаки в бока, а я заскрипел мозгами, вспоминая, а спустя пару секунд навострил уши, хлопнул руками.       — Лисица Энцо!       — Ну, вообще-то Алина, ну да ладно, — она усмехнулась, а я почувствовал, как меня клинит.       — Алика… Алина…       — Ага, сестры-близняшки были, в свое время, — лисица фыркнула. — Она не говорила?       — Она о своей семье ничего не говорит вообще, — я надулся.       — «Это не является важной информацией», — точно копируя выражение мордашки и интонации Алики, процитировала ее сестра. — Она совершенно не меняется.       — А какой она была в детстве? — я чуть кивнул в сторону своего дома, и мы медленно пошли к нему.       — Серьезной, словно кирпич, но хотя бы улыбаться иногда могла. После твоего появления улыбки ее я больше не видела.       Я почувствовал себя виноватым, но Алина хлопнула меня по плечу.       — Не принимай на свой счет. Мастера предупреждали об этом еще в детстве, совпало просто.       — Я найду способ ее исцелить, — твердо произнес я, но лисица скептически посмотрела на меня, полуприжав уши.       — А ты уверен, что хочешь это делать?       — Что?       — Думай логически, Курама. Она всю жизнь, все пятьдесят семь с хвостом лет не испытывала сильных эмоций. Подумай, что с ней станет, обрушься на нее все это.       — Эмоции — это часть любого лиса или лисицы, — убежденно сказал я, но под скептическим взглядом Алины сдулся.       — Эмоции, как таковые, часть любого разумного, а может, и не разумного тоже. Но посмотри на себя — ты разве фонтанируешь эмоциями, словно гейзер? Поначалу может и да, но сейчас ты вполне себе спокойный лис, просто шебутной малость, ну и балагур, куда уж без этого. Однако в остальном — никаких чрезмерно ярких эмоций. Тебе не кажется, что это неспроста?       — А ты? — я даже использовал видение, чтобы убедиться, что разум Алины в полном порядке. — Ты очень хорошо контролируешь свои эмоции.       — Мы с Аликой были довольно редким случаем, абсолютные близнецы. Ни одного различия, даже запах — и тот одинаковый. Так что часть жизни я провела, искусно притворяясь своей сестрой, и потому избегая подавителя. Мне не нравилось носить ошейник, да и сейчас не нравится. Правда, — Алина на мгновение запнулась. — Иногда мне кажется, что своими действиями я сделала только хуже.       — Думаю, подавители больше применять не будут.       — И я рада, — ответила Алина с самым серьезным выражением мордочки, став на мгновение поразительно похожей на свою сестру.       По пути в квартиру, что делили мы с Аликой, я заглянул к Нове. Помимо стойкого лисьего запаха я обнаружил, что сама волчица с каким-то задумчивым видом вычесывала из меха рыжие шерстинки. Я решил ее не беспокоить, а то больно странный у нее был взгляд. Не дай ками на меня таким посмотрит…       В своей квартире я вдруг почувствовал себя лишним. Обе лисицы стояли друг напротив друга, скрестив руки на груди, и смотрели. В упор. В глаза. Только Алина хвостом подергивала.       — Эм, Али и Али, я вам не помешаю? — я встал в дверном проеме, не решаясь войти. Лисицы очень синхронно повернули головы в мою сторону, а я почувствовал, как у меня мех дыбом встает.       — Я говорила, что сработает, — Алика чуть склонила голову набок, ее сестра задорно оскалилась.       — Ага, ну так ты его лучше меня знаешь.       — Че тут происходит? — я затравленно смотрел то на одну, то на другую лисицу.       — Как буду менять тело, попрошу твою копию, и буду твою морду кирпичом имитировать. Как думаешь, запутается?       — Запутается.       — Ой, все, ну вас нафиг, — я, всплеснув руками, развернулся и вышел. И пошел к Нове, надеюсь, не зря.       — Нова, впусти погреться? — я заглянул к волчице. Та как раз закончила приводить себя и комнату в порядок.       — Ну, заходи. Одеяло дать?       — Не… — я подергал носом. — Проветривать будешь?       — Конечно. Что случилось-то?       — Встретил Аликину сестру.       — А, Алину? — волчица фыркнула. Так, я не понял, про нее что, все кроме меня знали?       — А вы знакомы?       — Да пересекались пару раз, да. Забавная она, конечно… зачем-то запястье об меня сломала.       — Вот прям сама?       — Ну, рефлексы.       Я хмыкнул, вполне себе представляя, как это происходило. Кажется, только у меня не было привычки бить на поражение спросонья или если кто со спины подходил.       — Как думаешь, чего она вот именно сегодня со мной пересеклась? Семь лет же прошло.       — Ты у меня спрашиваешь?       — А у кого еще?       — Вот у нее и спроси. Вообще, спрашивать лучше, минуя посредников.       — Я ее боюсь… — пробормотал я, но Нова, естественно, меня услышала.       — Нет, ты не ее боишься, а того, что они вместе с Аликой придумают.       Я задумался на несколько секунд, после чего кивнул. Поморщился.       — Знаешь, эти твои жесты ну очень прилипчивы.       — Так они у волков в ходу. Наверное, потому что Создатели наши именно такими жестами и пользовались.       — В моем мире ими пользовались люди.       — Люди, говоришь… Надеюсь, нашими создателями они не были. По твоим рассказам — так себе раса.       Мы замолчали, не знаю, о чем там думала Нова, но я просто сидел на стуле, и смотрел в окно. В комнате волчицы и койка, и стул, и вообще все предметы были ей под стать. Только потолок низкий для нее, из-за чего она в основном передвигалась на четвереньках. В скором времени ей обещали построить нормальный домик. Вот уж где можно себя почувствовать лисенком.       Я выбросил идею о людях из головы практически сразу же. Я понимал, что очень уж много фактов говорят в ее пользу, но все равно отказывался принять. Просто не хотел.       Не знаю, сколько мы так просидели, похоже, и я, и Нова впали в своеобразный транс, отключив сознание. Любой мастер умел так делать, для долгого ожидания — самое то. Но в конце концов волчица коснулась моего плеча.       — У меня есть идея, чем заняться на ближайшие пару недель, а то и больше.       — Не считая разработки планов по прорыву защиты туннелей?       — Оставь планы тем, кто их составляет. Я про ваши плетения. Смотри, их могут формировать даже средние мастера, хотя по их же утверждениям они не видят нитей. Что это значит?       — Что плетения не имеют с видением ничего общего?       — Или нам что-то недоговаривают. Хотя ваша лисья искренность отрицает мой вариант. Но давай подумаем, как можно формировать плетение, не видя нитей?       — Воля, — я пожал плечами, осознал, что и этот жест перехватил у волчицы, но плюнул. — Мастера формируют плетения своей волей. Вообще, плетениями их назвал Лоран, который, скорее всего, первым увидел нити, ну, или их подобие.       — То есть, изначально это были просто сформированные волей команды?       — Пакеты команд, — подправил я, чувствуя, что не зря, ой не зря изучал программирование. — А может, и функции, черт их знает.       — Если мы с тобой на верном пути, то придется учить программирование. Ну, мне с азов, тебе уже дальше.       Вообще, программирование вычислительных машин я изучал исключительно из-за любопытства. Уж очень сильно заинтересовали меня эти устройства, в мире шиноби ничего подобного не было. Все сильнее углубляясь в изучение компьютеров, я понял, насколько велик у них потенциал, и как много потеряем мы, лисы, когда сломается последний из них. Мы, конечно, могли производить микропроцессоры, и другую нужную электронику, но вся она мало того, что обладала малой производительностью, так еще и шла практически полностью на военные нужды.       Может быть, не стоило связывать программирование и плетения? С одной стороны, это очень заманчиво, но с другой, а вдруг это ловушка? И таким образом мы себя только ограничиваем? Мастера Разума формируют плетения одной силой воли, да, они не отличаются сложностью или универсальностью, но задачу-то свою выполняют, и явно не просто так. Надо все же разобраться, позвать мастера, посмотреть, как он формирует плетение, как они воздействуют на разум. Да и для моей мечты исцелить Алику это будет полезно.       — Что-то подозрительно тихо в вашей квартире.       — Хым, а ведь и правда… пойдем, глянем?       — Иди один, не хочу в три погибели складываться лишний раз.       Я снял ботинки и покрался к своей квартире. Заглянув за приоткрытую дверь, я удивленно посмотрел на лисиц, и быстро, но тихо вернулся к Нове. Обулся.       — Что там?       — Спят.       — Что?       — Спят, говорю. В обнимку. И это… улыбаются, причем обе.       Волчица лишь качнула головой в сторону, прижимая уши. А я, ощутив на мгновение эмоциональный фон, что окружал лисиц, отчетливо понял, почему Алина не встречалась мне раньше. Не могла просто. Моталась по всей территории, может быть, на заданиях была — штурмовиков мало, особенно с броней. Теперь же сестры снова вместе, как в детстве, наверное.       А я как-то особенно остро почувствовал одиночество, что несмотря ни на что.