Что угодно, Грегори

— Черт возьми, Майкрофт, ну как ты мог? Вопрос в меру риторический. И его Грег задает, кажется, уже третий раз за этот вечер. Ситуация из латиноамериканского сериала: Хуан-Грегори Лестрейд, Майкрофт-Антонио Холмс и «семейная тайна», драматично открывшаяся в один не особо прекрасный момент. — Так было нужно, — сжимая зубы, произносит эта рыжая сволочь, а в глазах у него ни капли раскаяния, только уверенность в собственной правоте. — Я ведь дал ему слово. — А мне плевать! — взрывается Лестрейд. — Я тебя, мать твою, успокаивал, утешал! Что, смешно было? — Да, пожалуй, — медленно соглашается Майкрофт, будто бы впервые задумавшись об этом. — С такого ракурса ситуация и впрямь выглядит не очень красиво. Грег молча опускается в кресло. Хотя так хочется садануть кулаком по столу или по стене, а еще лучше — Холмсу по темени. — И… нет, — добавляет Майкрофт. — Мне вовсе не было смешно. Лестрейд устало качает головой. — Тогда почему? — Я дал ему слово. Я обещал, — повторяет Холмс. — К тому же, это могло быть опасно. — Опасно? Опасно это могло быть лишь в том случае, если бы я тут же радостно полетел вытрепывать все журналистам. А я бы не полетел. Ты знаешь, что я никому бы не рассказал. Ты знаешь, что я бы молчал. Это называется доверие, Майкрофт. — То есть…? — он немного по-птичьи склоняет голову к плечу, рассматривая Грега так внимательно, что, кажется, может протереть на нем дыру. — Ты считаешь, что я тебе не доверяю? Нашел время! Вот только не надо. Не надо уводить разговор в сторону. Надоело. Как можно не понять, что Грег весь извелся, думая, что Майкрофт страдает, потеряв брата. Нет, Холмс, конечно, не рыдал и не заламывал руки, изображая мировую скорбь, но эта его отстраненность и нежелание обсуждать смерть Шерлока пугали инспектора куда больше. — Хватит, — произносит он. — Мне действительно плевать, кому и что ты там обещал. Это подло. Просто подло. Хватит, Майкрофт. — Хватит что? — Хватит все. Холмс опускает ресницы. Задумывается. — Я не отпущу. — Тебя это уже не касается, ублюдок, — выплевывает Лестрейд. Видит Бог, он, даже со своей нервной работой, ругается крайне редко. Но вот сегодня все прямо-таки из ряду вон. — Неправда. Ты же знаешь, что я был рожден в законном браке. Издевается, не иначе. Причем, кажется, он совершенно не обижен. — И вот еще, — добавляет Грег, пытаясь справиться с собственным голосом. — Я не думаю. Я знаю, что ты мне не доверяешь. — Да не… — И врешь. Получается, что ты постоянно врешь. Майкрофт подходит ближе. — Мне жаль. — Я ослышался? — Грег иронично выгибает бровь. — Тебе жаль? Холмс медленно выдыхает и огибает его кресло, кладя ладони на спинку. — Я понимаю, как все это выглядит, — произносит он порывисто, будто боится, что может передумать. — Но я действительно считаю, что поступил правильно и извиняться не собираюсь. К тому же, что такое слова? Они ничего не значат. Грег фыркает и пытается ответить, но холеная ладонь Майкрофта тут же зажимает ему рот. — А еще я понимаю, — продолжает он. — Что невольно сделал тебе больно. И что ложь между близкими людьми неприемлема. Я готов платить по счетам. — О, вот как? — Грег отбрасывает его руку. — Так просто? — Не просто, — Холмс качает головой. — Все, что угодно, Грегори. Шепот Майкрофта над самым ухом. Да что же есть такого, что может заставить Лестрейда передумать? — Все, что угодно? — повторяет он. Майкрофт кивает. Грег даже не видит, он чувствует этот кивок, потому что Холмс стоит, чуть наклонившись, позади и почти касаясь его виска подбородком. — Ты злишься, я понимаю, — спокойно произносит Майкрофт. — Хочешь ударить? Ты можешь. Как ты захочешь. Сейчас Грегу кажется, что он ослышался. Майкрофт Холмс предлагает себя избить? Да уж, нетривиальное решение проблемы. Живя с Майкрофтом, Грег не раз убеждался, что тот, при всей своей педантичности и выверенности каждого шага, порой может выдавать такие сумасшедшие идеи, что Шерлок, пожалуй, мог бы взбелениться от зависти, но это… о Боже! Моментально всплывшее в памяти недавнее желание двинуть ему в челюсть кажется теперь извращенным и нелепым. — Ты серьезно? — он оборачивается. — Ты рехнулся? Я что, по-твоему, садист? — Ты даже представить себе не можешь, сколько людей подсознательно выбирают твою профессию, поскольку имеют достаточно выраженную склонность к насилию, — Майкрофт задумывается. — Но я доверяю тебе. Я верю, что ты не слишком увлечешься. Остальное — неважно. Хочешь — давай, никто не узнает. Ты же хочешь выместить на мне свое раздражение? — О Боже, Майкрофт, — Грег закрывает лицо руками. — Ну не так же! Майкрофт наклоняется еще ближе, приближая губы к его уху. — Вот как? Ну что ж, я просто ищу выход, понимаешь? — теперь он почти шепчет, обжигая дыханием кожу, а интонации становятся сладковато-тягучими. — О, у меня есть еще масса вариантов. Сейчас бы самое время оттолкнуть его и пойти собирать вещи, да только на Грега наваливается какая-то особая усталость, а еще — ну, себе-то можно признаться в подобной слабости — ему действительно хочется узнать насчет «массы вариантов». — Хочешь почувствовать себя свободным? Я готов проглотить это. В тебе ведь есть дух авантюризма, не так ли? — шепчет Майкрофт в то время как одна его рука начинает поглаживать шею Грега. — Хочешь снять красивую и тупую девицу в каком-нибудь баре, мм? — он начинает водить носом по его щеке. — Быстрый секс в подворотне — что может быть лучше, если ты устал от обыденности? Грег замирает. Майкрофт что, дает карт-бланш на адюльтер? Видит Бог, секс с Майкрофтом Грега всегда более чем устраивал, но когда в мозгу проносятся картинки, которые сейчас рисует его любовник, Грег чувствует, что член начинает наливаться кровью. Ох, черт! — Меня не тянет на сомнительные приключения. Он пытается говорить ровно, но голос предательски срывается к концу фразы, когда Майкрофт прикусывает мочку и втягивает ее в рот. — Так значит, не хочешь? — спрашивает Майкрофт, легко целуя его в шею. — Мы бы не стали это обсуждать. Никогда. Я обещаю. — Нет. Этот гад не оставляет его в покое и теперь уже языком чертит на его шее тонкие линии. — Как угодно. Значит, что-то должен сделать я сам? Хм, а эта идея мне нравится больше. Грег понимает, что его эрекция уже не может ускользнуть от внимательных глаз Майкрофта, но сейчас он думает только о том, чтобы не растоптать свою гордость окончательно, начав подставляться под поцелуи. — Чего же ты хочешь? — произносит Майкрофт, в перерывах между фразами проводя кончиком языка по краю его уха. Грег тихо выдыхает и чувствует, что член в экстренном порядке требует к себе внимания. А вот черта с два! — Хочешь трахнуть меня жестко, грубо, насухую и без подготовки? Черт возьми! Грег проклинает свое не в меру богатое воображение. А Майкрофт тем временем пускает в ход зубы, слегка царапая кромку его уха. — Ты бы привязал меня к кровати, а я бы стонал под тобой, извивался и просил: «Пожалуйста, инспектор, отпустите, я сделаю все, что бы Вы ни приказали, только отпустите». Это что, действительно говорит его почти всегда спокойный и сдержанный Майкрофт Холмс? Или это какая-то параллельная Вселенная, куда Грега занесло по нелепой случайности? — Хочешь? — шепчет Майкрофт, в то время как его ладони скользят по тонкой ткани рубашки Грега, задевая соски. — Хочешь так? Грег молчит. И не потому, что ему нечего сказать, о нет, он бы многое хотел сказать (ну, если точнее, то, пожалуй, просто наорать на своего Холмса), объяснить, что проблемы решаются не так, но вот сейчас голос откажет точно, поэтому он и хранит молчание, лишь слабо простонав, когда зубы этого чудовища сжимают кожу у основания шеи. — Что еще тебе предложить? — Майкрофт, так и не обогнув кресла, ловко выправляет его рубашку из брюк и запускает под нее ладони. — Я могу сосать твой член часами, не выпуская его изо рта даже после твоих оргазмов, до тех пор, пока ты сам не оттолкнешь меня… сколько я должен простоять на коленях, чтобы ты перестал злиться? А вот это уже совершенно невыносимо. И Грег кончает как подросток, даже не прикоснувшись к себе. Майкрофт целует его в макушку и присаживается на подлокотник его кресла. — Ну что же? — спрашивает он, жадно впиваясь взглядом в лицо Грега. — Чего ты хочешь? Ты дорог мне, пойми. Что я должен сделать? И тогда Грег откидывается на спинку и начинает смеяться. В теле послеоргазменная тяжесть, а в голове — удивительная легкость. Он, наверное, полный придурок, что поступает так, но… — Просто убери камеры из моего кабинета, — отсмеявшись, просит он. — Ну правда. Надоели.