Всемирный чемпионат оригами.

      Официально открывая всемирный чемпионат оригами, сеньор Перейра направляется на сцену, берет лист бумаги и застывает в ожидании. Следующим на сцену поднимается сеньор Ногучи, который также берет лист бумаги и застывает в ожидании.       Оппоненты смотрят друг на друга, листочки в их руках трепещут, немного складываются от дуновений ветра. Наконец сеньоры слышат звук, обозначающий начало соревнования.       Сеньор Перейра хватает свой лист, складывает его, сгибает, раз, еще один, кидает его в центр сцены. Сеньор Ногучи тоже берет свой лист, сгибает его, складывает, один раз, еще, кидает его в центр сцены. Белые оригами неопознаваемых очертаний спокойно лежат на полу, колыхаются от движений воздуха, в то время как сеньоры спешно спускаются в зал, устраиваются на своих стульях перед сценой, переглядываются и синхронно щелкают пальцами, щелчок бойко прокатился по залу, наполняя эхом каждый его уголок, заставляя зрителей податься вперед в ожидании.       Оригами дергаются, извиваются, по ним пробежала судорога, одна, другая, бумага искривляется, но не рвется, еще одна судорога, листы принимают какую-то знакомую форму, еще пара резких выворотов, и на сцене появляются волки. Волки рыже-серые, пестрые, несмотря на то что первичные листы бумаги были белые.       Они потягиваются, отряхиваются, как будто только что проснулись. Они рычат, увидев друг друга, припадают к земле и прыгают, начинается схватка.       Волки сделаны из бумаги, каждое их движение и каждая их рана сопровождается звуком рвущейся материи. Иногда звери принимают позиции, в которых из-за толщины бумаги не видны некоторые части.их тел.       Идут минуты, четверть часа, один из волков взвывает от боли, срываясь на тонкий визг, и рвется, пропадает, падает на пол неровными кусочками бумаги. На несколько секунд все замерли, затихли, но вдруг зрители начинают хлопать в ладоши, сеньор Перейра самодовольно усмехается, а сеньор Ногучи с досадой смотрит на «труп» своего волка-оригами.       Следующий акт. Сеньор Ногучи кидает новый лист белой бумаги. Он складывается в воздухе и падает на сцену перед лапами пестрого волка сеньора Перейры. Оппоненты переглядываются и синхронно щелкают пальцами, щелчок бойко прокатился по залу, наполняя эхом каждый его уголок, заставляя зрителей податься вперед в нетерпении.       И начинается процесс. Волк и непонятных черт лист дергаются, извиваются, по ним пробежала судорога, одна, другая, бумага искривляется, но не рвется, еще одна судорога, оригами принимают какую-то знакомую форму, еще пара резких выворотов, и на сцене появляются вараны. Вараны серо-зеленые, несмотря на то что первичные листы бумаги были белые, а волки — рыже-серые. Они оглядываются, рассеянно ощупывают пространство тонкими бумажными языками, впервые появившись здесь. Они шипят, увидев друг друга, припадают к земле и рвутся вперед, начинается схватка.       Вараны сделаны из бумаги, каждое их движение и каждая их рана сопровождается звуком рвущейся материи. Иногда звери принимают позиции, в которых из-за толщины бумаги не видны некоторые части.их тел.       Идут минуты, четверть часа, один из варанов хрипло шипит от боли, срываясь на тонкий свист воздуха, и рвется, пропадает, падает на пол неровными кусочками бумаги. На несколько секунд все замерли, затихли, но вдруг зрители начинают хлопать в ладоши, сеньор Ногучи самодовольно усмехается, а сеньор Перейра с досадой смотрит на «труп» своего варана-оригами.       Счет 1:1.       Третий акт, третья битва. Сеньор Перейра кидает новый лист белой бумаги. Он складывается в воздухе и падает на сцену перед лапами серо-зеленого варана сеньора Ногучи. Оппоненты переглядываются и синхронно щелкают пальцами, щелчок бойко прокатился по залу, наполняя эхом каждый его уголок, заставляя зрителей податься вперед в предвкушении.       И вновь начинают меняться оригами, они складываются, сгибаются, поворачиваются, меняются, судорога, еще, еще, четвертая, пятая, воздух наполняется всепоглощающим шорохом бумаги. Наконец, появляются вороны. Они большие, куда более реальные, чем волки и вараны, у воронов есть своя форма, свое оперение, свои глаза, свои движения, своя жизнь. За считанные секунды они превращаются в настоящих громадных черных птиц, как будто никогда и не существовало белых листов бумаги.       Они шумят, царапая когтями покрытие сцены, двигаясь, щелкая крепкими клювами, хрипло крича друг на друга. Их маленькие глазки наливаются кровью. Вороны расправляют крылья и в одно мгновение взмывают в воздух, с шумом рассекая пространство крыльями, бросаются друг на друга, начинается схватка.       В течение примерно получаса люди смотрят на кровавый танец воронов. Сцена полна обрывков бумаги, черных перьев и алых капель вороньей крови. В конце концов, ворон сеньора Ногучи падает на пол и больше не двигается. Сеньор Ногучи поднимается с сиденья, делает пару шагов по направлению к мертвой птице, тоже падает, но на колени. Он хочет плакать, но не может.       Сеньор Перейра с детским счастьем в глазах наблюдает за бьющим крыльями над сценой вороном, хрипло дышащим, с трудом поддерживающим высоту. Тот каркает и спускается на протянутую руку сеньора Перейры, грузно оседает, послушно смотрит на него янтарем уставших глаз. Сеньор Перейра берет его в ладони и говорит слово. В ту же секунду ворон коротко дергается и замирает, застывает, превращается в статуэтку из золота.       Сеньор Перейра поднимает ворона вверх на вытянутых руках, золотое оперение блестит от освещения зала, публика взрывается аплодисментами, а сеньор Ногучи отрешенно сидит на полу и смотрит на обращающиеся в белый лист бумаги черные перья мертвой птицы.