Will you wait?

Йен сидит на крыльце полуразрушенного дома. Губы обхватывают фильтр очередной сигареты, а руки нещадно трясутся. Нет, это никогда не станет чем-то чужим, невозможно откреститься от того, что когда-то было всем, нельзя вырвать эту часть из своей жизни. Да Йен бы и не стал этого делать. Он бы ни за что не смог стереть все то, что происходило за стенами этого дома. Конечно, он может притворяться, что ничего уже не важно, что ты не сможешь вернуть то, что прошло. Но это закончилось слишком быстро. Ему нужно хотя бы пару секунд. Лишь пару секунд, чтобы вновь почувствовать какого это, быть живым. «Я и не думал , что ты будешь ждать»- улыбается Микки, обнажая зубы. Йену нравилось видеть Микки счастливым, нравился сам факт того, что он может заставить кого-то искренне улыбнуться. «Я не мог поступить иначе»- подходя ближе и обнимая Микки, отвечает Йен, мысленно желая убить того, кто уже через несколько недель после того, как Мика посадили, веселился со своим новым парнем. Да, возможно он был не плох. Его кожа была цвета темного шоколада, а кубики пресса были заметны при малейшем движении, семья была не такая ебанутая, у парня даже хобби было. Но он был чужим. Он не был Микки и никогда-бы не стал. Невозможно забыть того, с кем ты был ближе всего, с кем ты проводил дни и ночи, с кем так долго шел к отношениям. Йен осознал это, когда очередной раз во время секса с Калебом вспоминал черные как смоль волосы, того, чьи голубые глаза постоянно мерещились в темноте, чьи губы он бы узнал из тясячи. Йен принадлежал Микки, а Микки Йену. Это было и есть и будет. «Эй, чего застыл? Может наебенимся?» «Да, отличная идея, Мик» . Мик. Самое прекрасное имя на всем свете. То, которое хочется повторять постоянно. Йен знал, что Микки позволял так себя называть только ему. Только Йену можно было просыпаясь и придвигаясь все ближе и ближе, так, словно на кровати больше не оставалось места, накрывая Милковича одеялом, и целуя каждый миллиметр его тела, нежно произносить «Доброе утро, Мик», только ему позволялось одергивать Микки из очередной перепалки с завсегдатаями «Алиби» и, отводя в сторону и обняв, произносить «Мик, не ввязывайся в это, ты нужен мне здесь, слышишь? Здесь, а не за тюремной решеткой» Очередная сигарета. Сколько их было за сегодня? Да какая к черту разница? Что теперь вообще имеет смысл? Теперь никто не будет говорить, что курение вредно, никто не будет пытаться отучить его от них, и уж тем более никто не будет спорить на ящик пива на то, кто дольше протянет без сигареты. Да, довольно нерациональная идея, но это и было особенно в Микки. Он был другим. Он мог не пить неделями, ходить на прогулки с Евгением, надев очки, усесться за книжкой и не выходить из комнаты до тех пор, пока не прочтет до конца, а мог ворваться в первый попавшийся магазин и, угрожая продавцу пистолетом, потребовать принглс с беконом. «Блять, да вставай уже» «Дай мне время» «Какое нахуй время? Ты не вылезаешь из кровати уже неделю» «Еще немного» «Сколько? Сколько еще, Микки? Что с тобой вообще происходит? Когда ты превратился в такую размазню?»- не выдержав, Йен переходит на крик. «Столько, сколько я ждал тебя…» «Да что случилось?»-Йен пытается вырвать одеяло из-под Микки «Я так заебался с тобой, неужели нельзя сказать? Мне не похуй, ясно тебе? Я хочу знать, что ты чувствуешь». «Боль». «Какую еще боль, Мик?»-с усталостью в голосе произносит Йен. «Пиздец какую боль, Галлагер»- все так же тихо и размеренно отвечает Микки. «Что я опять сделал не так? Ты меня разлюбил? Нашел другого ебыря или это очередная хуевая шутка?» «Иди к черту». «Сразу после того как ты объяснишь, что с тобой происходит»- Йен останавливается в проходе в комнату, сложив руки на груди. «Рак, со мной происходит рак, слышал такое?»-разрушив свой форт из подушек и одеял, выкрикивает Микки. «Какой еще рак?» Легкая улыбка появляется на лице рыжего. «Давай, блять, посмейся, это же охуеть как смешно» «Да ты ведь наебываешь меня, или может, хочешь проверить мои чувства»-Йен подходит к Микки, пытаясь дотянуться до его торса. Он так любил это, так любил трогать его, любил его белоснежную кожу и миллионы родинок, походивших на созвездия, доступ к которым был только у Йена. «Ага, я ведь так люблю шутить про то, что скоро сдохну». На лицах пустота. «Это не правда, ты просто хочешь посмеяться надо мной». На глазах проступают слезы. Теперь понятно, зачем Микки нужны были деньги, которые Йен истратил во время очередного приступа. Он даже слова не сказал, узнав об этом, он уселся напротив окна, закурил и несколько часов смотрел в окно. Йен не мог представить, для чего они были нужны. «Я умираю…»- Микки смотрит на Йена. «Мы… Я… Я что-нибудь придумаю, я пойду в клуб, я много зарабатывал там…» «Нет, ты туда не пойдешь, ты не будешь отсасывать престарелым виагроидам»-обрывает Микки. «Ты, блять, серьезно? Какой-то отсос важнее твоей жизни?»- Йен с недоумением смотрит на своего парня. «Да, ты не пойдешь туда, лучше уж сдохнуть, чем видеть тебя в этих золотых труселях снова »- не позволяя, договорить Йену, он выбегает из комнаты. Когда Йену в детстве снились кошмары, и он вбегал к Фионе в комнату, та всегда успокаивала его. Годы шли, Фиона и Йен становились старше. У всех появились свои заботы. Она нашла очередного парня, который был бы рядом несколько недель, а Йен начал засматриваться на черноволосого парня в школе. А потом этот парень стал заботиться о нем, как когда-то Фиона. Только он смог дать Йену то, чего ему всегда не хватало. «Блять, ну и грязно же здесь»- с отвращением произнес Микки, наступая на пол заброшенного знания. «Плевать…»- Йен притягивает Микки к себе и впивается в его губы, когда воздуха в легких уже не остается и им становится тяжело дышать, разомкнув губы, он произносит: «…Мне плевать, где я нахожусь, пока я с тобой. Все кажется домом». Он знал, как счастлив будет Микки. Он не мог представить, как приятно будет чувствовать взаимность. Как приятно знать, что он думает о тебе. «Блять…»- Йен делает очередную затяжку. Он так и не смог бросить. Октябрьское ветер пронзает тело. «…Три года, кто же знал, что я буду пытаться так долго». Был ли в этом смысл? Зачем это все, если знаешь, что после очередного дня на работе, ты не сможешь вновь залезть под одеяло к любимому человеку? Зачем просыпаться, зная, что из его любимой кружки он сегодня не попьет свой любимый кофе. Он вообще не пьет больше. И никогда не будет. Его никогда не будет. «Пожалуйста, оставайтесь на своем месте, мы сообщим вам о всех улучшениях»-произносит медсестра. «Когда я смогу его увидеть?» В глазах лишь надежда. У них ведь ничего больше и не было никогда. Лишь короткие моменты счастья. Прогулки с Евгением по парку, когда Микки впервые позволил взять себя за руку в присутствии других людей. Двадцать второй день рождения Менди. Все эти клочки счастья и создавали надежду. У них бы никогда не было счастливой жизни, они ведь с Саутсайда. «Кем вы приходитесь пациенту?» «Я его парень». Как же приятно произносить это. «Я позову вас, когда пациент очнется» Часы ожидания душат. Руки трясутся, а из головы не выходит фраза Микки: «Даже если бы можно было жить и без любви, не испытывая боль, я бы все-равно выбрал любовь.». Это не было похоже на Микки. Ничего из последнего их года жизни не было похоже на него. Он был спокойным, часами сидел у окна. Он завел собаку, о которой так мечтал Йен. Он позволял Евгению спать с ним и Йеном в одной кровати, когда ему снились кошмары. Целовал Йена на глазах у прохожих. Шум разбудил Йена от воспоминаний. Несколько врачей и медсестер собрались возле каталки. На ней по-прежнему самый красивый и самый любимый человек. Он бы отдал все для него, лишь бы Микки не чувствовал боли. Он бы перенес ее за двоих. Он знает, что Мик сделал бы то же самое. «Пропустите»- Йен пытается протиснуться сквозь постоянно двигающуюся толпу. «Йен Галлагер!»- уставшим голосом произносит больной. «Мик, все будет хорошо, слышишь? Когда ты вернешься, я буду здесь, я буду на этом самом месте». Из глаз текут слезы. Он так часто теперь плачет. «Ты будешь… ждать?» «Да, Мик, буду» Каталка все дальше. Йен Галлагер прикован к месту, на котором стоит. В его руке блестит кольцо. «Извини, я не дождался, но я знаю, что ты ждешь». Йен кидает сигарету в сторону и поднимается со ступеней. Теперь он знает, что должен сделать.