Молнии

За окном мелькают яркие молнии, одна за другой, будто хотят специально взволновать меня еще больше. Я видел многое — ужасное, невыносимое, страшное. Но что остается неизменным — я всегда боялся мелькающих молний, громкого грохота грома, разрывающего небо. Чем старше я становился, тем больше страх притуплялся, но до сих пор осталось терзающее чувство тревоги, когда замечаешь первую молнию и слышишь отдаленный гул. Дин еще не вернулся из бара, и потому мне приходится зажмуривать глаза, свернувшись на кровати, чтобы не видеть ярких молний. Приходится закрывать ладонями уши, чтобы не слышать. Я чувствую, как сердце гулко стучит в груди, не могу остановить быстрого дыхания, верчу головой, сдерживаю поток эмоций, который рано или поздно превратится в слезу на щеке. Дин всегда смеялся надо мной, когда ночью во время грозы я садился на пол возле его кровати, сжимал в руках одеяло и прислушивался к его дыханию, чтобы знать, что не один, что Дин тут. Но сейчас я был сам по себе, и поэтому волнение захлестнуло меня с головой. Я всегда боялся тока. В детстве меня часто били током старые мотельные телевизоры, и я, пораженный, еще не до конца понимающий, что произошло, заливался слезами и тянул руки к Дину, прибегавшему на детский плач. Он рассказывал, что молнии тоже бьют током, но намного сильней, чем телевизор. Сквозь ладони я слышу громкое ковыряние ключом в замке и замираю — Дин пришел. Слышу, как захлопнулась дверь, как звякнул ключ, ударившийся о столешницу. Я лежу неподвижно, все так же зажмурив глаза и закрыв руками уши. Кровать сзади прогибается и руки Дина обхватывают мой живот, тесно прижимая к себе. -Ты рано, — шепчу я. -Я знал, что ты боишься, — тоже шепотом отвечает он. Сердце постепенно успокаивается, нормализуя свой ритм, дыхание становится ровным, когда чувствую за спиной такое теплое и родное тело брата, обнимающего меня. Я засыпаю. И мне снится большая луна. И мне снится Импала, за рулем которой улыбающийся Дин. Всегда теплый и живой.