Ад нашими руками

Что не скажешь про Рим - будет избитым, про этот город уже всё сказали, потому что не восхищаться им невозможно. У неё сейчас за окном Рим, и она должна им восхищаться, но хочет она быть в совершенно другом месте, даже всё равно каком, главное, чтобы с ней, а не одна как сейчас. Алексия всегда умела успокаиваться: слёзы, истерики, радость — всё поддавалось контролю, спокойствие характера было у неё с детства. Мама ей часто говорила, что она слишком сдержана, холодна - это отталкивает людей, а это плохо для будущей звезды. Чтобы оправдать мамины надежды Лекса научилась играть те эмоции, которые были заморожены в ней, раз, людям так они нужны. Среди друзей она прослыла легкой, весёлой, доброй и способной на безумные поступки, в общем, она такой и была. С одним небольшим примечанием — способность на безумные поступки произрастала от глубокого внутреннего спокойствия, которое всегда хотелось растормошить. После двадцати она поняла, что очень хочет испытать глубокую и сильную эмоцию — страх или веселье, неважно, главное, испытать, а не в очередной раз, имитировать. Когда они встретились с Кларк впервые, встретились две разных Австралии, из разных семей, с различными привычками и взглядами на жизнь, она впервые испытала сильное удивление. Лексу потряс тот факт, что она сначала увлеклась, а затем и привязалась к весёлой, добродушной, и немного простоватой блондинке. Но когда она поняла, что влюбилась в Гриффин, молодая актриса испытала шок, тогда они уже разъехались после съемок, она работала на другом проекте. Кларк общалась с какими-то музыкантами, давала интервью, общалась с друзьями — жила без неё легко. Лекса стала активно пытаться заглушить это безответное чувство пустыми романами и новыми друзьями. Но никто не смог заполнить пустоту или мертвое спокойствие души, и через много лет она решилась признаться самой любимой блондинке в своих чувствах, которые вдруг оказались взаимны. И вот, больше двух лет назад она сказала эти слова «я тебя люблю», Алексия испытала сильнейшее чувство, которым стала наслаждаться. Было очень непривычно искренне и полной грудью любить и быть любимой, а не играть в чувства. Они были как два персонажа японского анимэ, очень кавайных персонажа, с кавайными эмоциями и поступками. Вместе на съемки, вместе на маникюр, и даже к врачу стали ходить вместе. А потом Кларк заговорила о ребенке, что она хочет маленькую копию Лекс, что малыш сделает их отношения ответственнее, и другие стандартные уговоры. В этот раз, Алексия впервые испытала страх, что в их отношениях появится кто-то третий, кого она еще и должна родить. Она сама случайно пошутила, что это отличная идея, но шутка стала затягиваться и становилась разрушающей. Талантливая Алексия не была бы собой если бы не попыталась найти выход, и она его нашла в виде Лотнера, нахального, упрощенного и явно не желающего детей. Она обманывала себя несколько недель, что он привлекает её физически, ей приснился он полуголый, но когда она осознала возможные последствия... Когда Александра озвучила ей эту заезженную мечту о ребенке от альфа самца, с которым Кларк её примет обратно в их семью. Лексу стало тошнить, а увидев после этого Тейлора она скривилась в такой гримасе, что он сбежал от неё через десять минут общения к ассистентке звукорежиссера. После нескольких дней затишья, без постов в Инстаграм и пьяных твиттов, она увидела фотографию новой татуировки Кларки. Но не в интернете. Фото прислали с незнакомого номера, похоже, это были происки кого-то из друзей. Она не стала выяснять, может быть это была Алекс, которая попросила чужой телефон, или Тони, чьего номера она не знала, но он очень хорошо к ней относился. Она поняла, что ей всё равно кто прислал фотографию, там была Ко с татуировкой, которая доказывала, что у них есть шанс, что Кларк любит её. Гриффин всегда хотела какую-нибудь совместную татуировку или набить имена друг друга в потаённых местах, как она смеясь говорила, но Алексия отказывалась. Увидев такое откровенное заявление любви она почувствовала вновь, ту сумасшедшую кавайную любовь. Лекса позвонила ассистенту по съемкам Роби, как она его называла, потому что итальянское Робертто её смущало, и договорилась с ним о встрече. Мужчина был удивлён, но не смог отказать приглашенной знаменитости в помощи. Когда он услышал просьбу актрисы, то сначала рассмеялся, но увидев серьезный настрой женщины, быстро созвонился со своим мастером. Через несколько часов, сидя в номере и рассматривая тату, она вспоминала как Кларк хныкала, когда сделала себе маленькое крылышко над косточкой лодыжки. Как она стала её жалеть, тихонько целовать ногу, а потом так увлеклась поцелуями, что процесс успокаивания перерос в более возбуждающее занятие. Заниматься любовью с Кларк всегда было очень приятно, неважно был ли это быстрый секс или долгий романтический акт любви. Её супруга любила секс, умела им заниматься, и была заботливой любовницей. Сейчас думая о её ласках, губах, нежных пошлостях, Лекса потянулась рукой вниз. Она представила как Кларк склоняется у нее между ног, ласково поглаживая бедра, начинает целовать её всё ближе и ближе к центру удовольствия. От картинки в голове возбуждение подскочило, плюс сказалось долгое отсутствие секса, которого не было уже больше трех недель. Образ склонившейся Кларк, несколько круговых движений по клитору и Лекса получила разрядку. Как же легко оказалось кончить, только представив жену. Правда, сейчас она испытывала легкое смущение, что занималась самоудовлетворением одна без Кларк, которая не раз её умоляла сделать это при ней. Со смешанными чувствами и пришедшей разрядкой, думая о своей Ко, она уснула достаточно спокойно за всё последнее время. POV Кларк Всё же хорошо, что Кара решила уехать в Лондон раньше меня, её безудержное веселье начинало убивать мой организм. Кроме того, мы сами испугались друг друга, когда на третью ночь проснулись вместе и не отойдя ото сна англичанка притянула меня к себе для утренней ласки. И видимо, у них там на острове утренние ласки достаточно активные, потому что её рука была у меня в штанах с явными намерениями. Мы вовремя очнулись, молча посмотрели друг на друга и Кара первая пришла в себя: - Извини, это недотрах. - Да, понимаю тебя. Сколько ты уже без секса, три дня? - я не могла изменить себе и перестать прикалываться. - Ну, да. Мы как раз в зоне вылета аэропорта перед вылетом... - Ммм, избавь меня от подробностей. У меня значительно дольше не было секса и я не хочу нагнетать обстановку, - я поднялась и пошла в душ. Стоя по душем, я вспоминаю смешную беседу с Алекс, как она сказала мне, что у неё в жизни есть три удовольствия: сон, еда, секс, и именно, в таком порядке. Я согласилась с ней и для себя вывела свою формулу трёх удовольствий: «секс с тобой, сон с тобой, еда». Сейчас под душем, я могу заявить, что я ограниченное животное, понятно, что ты от меня сбежала. Мне ведь ничего не надо кроме эти трех удовольствий, правда, два из них удовольствия только с тобой. Задумчиво выбираюсь из кабинки и внимательно смотрю на себя в зеркало, душ привел меня немного в порядок, успокоил. Но мозг не может успокоиться, понимаю, что у меня никогда не было отсутствия секса больше трёх недель. Безусловно, я озабоченная, мы похожи с Делевинь, нет секса три дня — недотрах. Выявив проблему, мозг начинает находить её решения и в моей голове выплывают эротические картинки. Ты прижимаешься ко мне со спины, твои руки обнимают меня, касаются груди, и пальцы несильно прижимают соски, которые мгновенно реагируют на ласку. Возбуждение возрастает, потому что твои нежные губы дарят мне поцелуи, по спине пробегают мурашки, тело предательски подрагивает. Одной рукой ты продолжаешь ласкать грудь, вторая же проходит путь от лопаток до копчика, вызывая новый приступ дрожи. Ты входишь в меня чуть-чуть нагибая меня, твои пальцы настойчивы, а бедрами ты подмахиваешь в такт своей руке. Ты нежно меня имеешь. Ты наращиваешь темп, но мы еще занимаемся любовью, а не трахаемся. Я взрываюсь от картинки в моей голове и чувствую спазм оргазма. Прихожу в себя, понимаю, что я стою голая, двумя руками держусь за раковину, а в голове ещё скачет твой образ, я устало выдыхаю. Блядь, я так хочу тебя! Почему я даже сейчас хочу только тебя?! Одеваюсь, иду на кухню. За стойкой сидит Кара, которая похоже тоже уже приняла душ в гостевой комнате и с ухмылкой смотрит на меня: - Сбросила напряжение, овчарка? - Ты, анорексичка, почему это я овчарка? - А то есть сбросила всё же, я всё правильно услышала? - она хмыкает. - Ты что меня ещё и подслушивала? - я пытаюсь возмутиться, но на самом деле мне лень. За время общения с ней, я поняла, англичанку не пробивает ничего, она не смущается, не реагирует на шутки, колкости или обзывательства. А уж призывы к совести или порядку совершенно бесполезны — она к ним глуха. - Так почему я овчарка? - Ой, ну. Ты же прицепилась к одной своей и таскаешься за ней, на сторону не смотришь. Язык высунула и виляешь хвостом даже когда видишь её фотографию. - Фу, Кара. Ты слишком хорошо меня поняла, - мы смеемся с ней и я иду делать кофе. - Слушай, скажи мне, а что ты ей ребенка то не родила? Она же мне кажется ответственная, от ребенка бы не свалила? Я смотрю на Делевинь и не могу найти ответа на её вопрос, и она начинает ухахатываться. У неё всё же ужасный характер, и отвратительный язык, почему я с ней общаюсь? Неужели только её грубость и открытое хамство может достучаться до моего характера. - Постой, ты что хочешь мне сказать, что у вас в семье мужик ты? Серьёзно, ты же чикуля, тебе надо было её повязать по рукам и ногам. Как минимум двоих ей уже народить. - Остановись, женщина. Если ты хочешь остаться со мной в хороших отношениях, останови поток своего сарказма. - Эй, Кларки, ты мне нравишься. Но ты пойми, у вас в паре, она мужик, спокойный, хорошо зарабатывающий и красивый. На таких, сука, вешаются и с женой и с любовницей... - я прерываю Кару жестом и ставлю перед ней чашку кофе. - Всё. Я услышала тебя, правда. Прекрати, пожалуйста. - Что а бутерброда не будет? Ну, или сыру дай к кофе, и там, я вчера грецкие орехи видела, можно их? Они с кофе очень вкусно, - она смотрит на меня добрым взглядом, в этот момент я понимаю, что грубость, показная глупость — это всё прикрытие, Кара хороший человек. Она знает, что есть моменты, когда надо остановиться и больше не ломать меня. - Давай, орехи, сыр и фрукты на завтрак, а то мы вчера перебрали с закуской к шампанскому. - Не мы, а вы. Я его не закусывала, я занюхивала, извините, пожалуйста. Мы начинаем смеяться, я достаю еду. - Чудовище, как хорошо, что ты уже сегодня улетаешь. - Включи радио, вдруг нас там опять сегодня поставят. Так офигенски, слушать себя по радио. - Офигенски, хм. Так Лекса любит говорить. Она привезла откуда-то это слово и говорит, что быть любимой мной офигенски. Кара кривляется, закатывая глаза и гонит меня руками включить радио. Мне и самой очень нравится слышать свою музыку в эфире. Вчера когда песню презентовали в вечернем эфире, у меня прыгало сердце, нахальный радио ведущий рассказывал второму про песню так: «Представляешь Джо, это потрясающая песня, она красивая, такой балладная. Её поют две отпадные блондинки: Кларк Гриффин из ситкома «ЭлЛА», наш любимый, который закрыли в прошлом году и Кара Делевинь, супер модель. Эти две чики поют песню, внимание! О третьей чике, как я понимаю. Потому что Кларк посвятила свою песню своей супруге миссис Алексии Гриффин.» Когда я слышу такое представление моей песни мне становиться неприятно, я хочу расплакаться, но раздается звонок айфона: - Кларки! Ты слушаешь?! Вот, классные говнюки, всё вытащили наружу, - она радостно смеется: - С таким представлением, мы со средней ротацией за пару недель хитом станем. Ну, я к тебе еду. Ты же там небось рыдать собралась? Жди. Не дав мне сказать и слова, Кара отключает связь, но я уже не хочу плакать, ведь, действительно, мы для этого всё и делали. Песня то отличная, какая разница, что о ней будут говорить натуральные радио диджеи с манией мачизма.