Часть 1
19 мая 2016 г. в 19:52
Бильбо Беггинс не мог с точностью сказать, когда они потеряли Торина окончательно. Может быть это произошло, когда гном увидел Аркенстон в руках у своих врагов, может быть, когда он впервые после стольких лет снова зашел в сокровищницу, а может быть намного раньше, когда Одинокая Гора только замаячила на горизонте. Но факт оставался фактом: Торин Дубощит, каким его знали, был потерян раз и навсегда. Теперь был лишь Торин Кровавый, новый Король Эребора. И это был совершенно другой гном и совершенно другой Эребор. Они оба были теперь во власти тьмы. Гендальф, если бы не пал от руки приспешников Саурона, сказал бы, наверное, что виной всему проклятое золото, хотя... Какая кому теперь разница? Гендальф - мертв, от Лихолесья осталась лишь горстка пепла, головы эльфов и людей, посмевших претендовать на золото Эребора, украшают главные ворота, а голова Трандуила, отрубленная лично Торином, венчает спинку трона вместо Аркенстона, украденного Бильбо.
В Горе поселилось зло. Оно было настолько темным и удушающим, что даже орки не рисковали подходить близко к границам царства гномов. Солнце боялось лишний раз окинуть Эребор своими лучами: вдруг в каком - нибудь темном углу прячется новый ужас. Однако для хоббита из Шира воплощением всех кошмаров стал его недавний друг и товарищ Торин Дубощит, гном, которому Бильбо был готов доверить свою жизнь.
Тот страшный день, когда все вдруг резко изменилось, мистер Бэггинс запомнит на всю жизнь. В этот день он потерял своих друзей. В этот день он оборвал последние ниточки, связывающие его и Дубощита. В этот день он официально стал вором и предателем. Да, это был тот самый день, когда Бильбо передал Аркенстон, главную ценность гномов, в руки людей и эльфов. И подгорный народ ему этого не простил.
- Ты забрал не просто Королевский Камень, презренный вор... Ты забрал смысл моей жизни, цель моего существования! - процедил сквозь зубы Король - Под - Горой. - Взамен, в плату за то, что ты совершил: за предательство и кражу, я заберу то, что дорого тебе. Я заберу твою главную ценность!
Бильбо тогда лишь выдохнул сквозь зубы и с облегчением подумал, что до одной единственной, которой он дорожит больше чем всеми драгоценностями и собственной жизнью - до его дочери Торину не добраться. Она была далеко - далеко отсюда. Да и в лицо ее из гномов никто не знал: когда они были в Шире, девушка была в гостях у своих дальних родственников.Но, увы, мистер Бэггинс недооценивал силу гнева Кровавого Короля.
Анастэйшу Бэггинс, его милую дорогую доченьку привезли в Эребор как пленницу: со связанными руками и завязанными глазами. Ее, словно куль, внесли во дворец и как вещь поставили перед Торином. А тот не спешил снимать повязку с глаз девушки, заставляя ее подрагивать от страха и неизвестности.
Король - Под - Горой медленно обходил хоббитянку по кругу раз за разом. Он смотрел ей зубы, щупал волосы, проверял осанку, сжимал скулы и слегка тянул пухленькие розовые губы. И лишь потом Торин освободил девушке глаза и взглянул в лицо. Все это напоминало какой - то осмотр животины. Или, того хуже, осмотр рабыни.
Но, как оказалось, этого унижения Кровавому показалось мало. В следующую секунду Король сдернул с дочери Бильбо одежду, оголяя ее перед всеми, находящимися в Тронном Зале. Девушка дернулась было прикрыться, но, получив угрожающий взгляд, покорно опустила руки. И осмотр начался заново. Видимо, увиденное понравилось Торину: он удовлетворенно хмыкнул, кинув Анастэйше остатки ее одежды. И ее тут же увели куда - то в глубь дворца.
Бильбо Бэггинсу казалось, что хуже этого уже ничего быть не может. Но он был не прав. Осознал хоббит это, когда Король - Под - Горой на его глазах силой взял его дочь. Девушка рыдала, плакала, просила о пощаде, старалась вырываться, но все это не помогало. Торин оставался глух к мольбам и, безусловно, был раза в три сильнее хоббитянки. Бильбо видел, как потух огонек надежды в глазах девушки. Видел, как наливаются синяки на ее светлой коже от грубой хватки мужчины. Он видел как опухли и покраснели глаза, обрамленные стрелками мокрых ресниц. Он слышал, как охрип от постоянного душераздирающего крика голос. И это сломало его. Его, Бильбо Бэггинса, обхитрившего Великого и Ужасного Смауга...
Торин наслаждался видом умирающего от душевных ран хоббита. Он не жалел больного, а лишь подливал с каждым днем масла в огонь. И скоро хрупкая душа "предателя" не выдержала. Он испустил дух, вверив свою душу в руки Ауле.
И тогда Король - Под - Горой переключился на Анастэйшу. Ему уже было мало просто доставлять ей боль. Ему хотелось отравить ее душу, заставив испытывать удовольствия от его насилия. Эта девчонка была слишком чиста для дочери предателя, ее нужно было испортить. И Торин не был бы Торином, если бы не добился своего.
Когда девушка впервые застонала и задрожала в его руках не от страха или боли, а от сладкого удовольствия, по лицу Кровавого расползлась зловещая улыбка. Это был своего рода знак, сигнал, что он на верном пути.
С того дня Король стал наведываться к Анастэйше все чаще. Он изучал ее, словно драгоценный камень неизвестной породы, он крутил и вертел ее, будто редкую ткань рассматривал, он столько раз менял ее под себя, словно оттачивал ювелирное изделие, он лез в ее душу, будто к себе домой. Он изучил ее целиком и полностью. В ее редких, но всегда таких сочных и яростных эмоциях он разбирался лучше, чем в гномьих рунах. Он знал все ее желания так же хорошо, как знал историю Эребора. Хоббитянка как - то незаметно сала частью его жизни. Большой, неотъемлемой и очень важной частью жизни. Она будто вросла в Торина. Или он в нее? Да, скорее он. Именно дочь предателя наполняла теперь Короля силой и уверенностью в себе. Ее жизненной силой он питался. Ее эмоции переживал. Лишь с ней он расслаблялся. С ней не нужно было вести бесед: все говорил животный инстинкт - секс.
Когда Король - Под - Горой был зол, он ставил Анастэйшу в коленно - локтевую позу. Он всегда сильно сжимал бока девушки, мог просто шлепнуть или даже выпороть ее. В этой позиции легко можно было контролировать все: глубину проникновения, угол наклона, степень удовольствия и степень покорности. А еще гному нравилось с силой дергать намотанные на кулак шелковые светло - русые пряди. И девушка никогда не возражала, послушно прогибаясь. В эти моменты Торин чувствовал себя непобедимым. Не Королем - Под - Горой, а Королем Всего Средиземья.
Когда Кровавый вдруг вспоминал о предательстве Бильбо Бэггинса, он тоже особенно не церемонился. Гном мог опрокинуть девушку на спину практически везде: на стол в Трапезной, в сокровищнице, на мощенный пол смотровых башен. В такие моменты он практически никогда не заботился о комфорте девушки, не то, что об удовольствии. Мужчина мог часами заставлять хоббитянку держать раздвинутыми высоко поднятые прямые ноги. И это было самой настоящей пыткой, ведь мышцы начинали болеть уже через 15 минут. Но разве Короля это волновало?
Порой Торин приходил к мисс Бэггинс довольным очередной сделкой или обрадованный каким - либо известием. Тогда он набрасывался на девушку, поднимал ее в воздух, заставляя обхватить себя ногами, и обрушивал на нее всю страсть и нежность, на которую был способен. В такие дни Эребор сотрясался от сладких стонов, а спину гнома на следующее утро украшали оставленные женскими пальчиками царапины.
Но больше всего Король - Под - Горой любил те встречи, на которые он приходил в слегка приподнятом настроении. Тогда в его глазах при виде девушки моментально загорались искры азарта и желания. И он, изощренный мучитель, заставлял Анастэйшу саму ублажать и ласкать его. Он обычно лежал на спине, давая девушке абсолютную свободу действий. Но, когда его возбуждение становилось слишком сильным, он останавливал свою пленницу. Он, аккуратно придерживая ее за плечи, сначала сам опускал ее на свой член, а затем снова откидывался на подушку, позволяя девушке самой выбирать и темп, и глубину проникновения. Ценнее всего в этой позе было то, что Торин видел, как в карамельных глазах хоббитянки то плещется удовольствие, то вдруг вспыхивает стыд, то появляется безграничная покорность, то проявляются повадки хищницы.
Король смотрел в эти блестящие и сияющие глаза, "словно бриллиант" - думал он, и видел в них свое отражение: всегда разное. Оно и правильно, ведь у бриллианта много граней, каждая искажает по - своему. "Хм, бриллиант... - подумал про себя Торин. - Бриллиант... словно мой Аркенстон. Только вот камень - это всего лишь камень. А она настоящая. Ее не украдут, не спрячут за пазухой, не вынесут из дворца под покровом ночи. Она умеет чувствовать, может поддержать. Она дает мне сил. Вот, что сделал Бильбо Бэггинс: он уничтожил один Аркенстон, но создал другой, намного лучше и прочнее. Да, точно. Отныне она - мой Королевский Камень. Нет, не камень... Отныне она - моя Анастэйша!"