Жизнь за жизнь

      Я никогда не говорил раньше «я тебя люблю». «Ты мне нравишься», да что угодно, но только не эти три слова.       Они всемогущи. Они могут убить человека, свести его с ума, дать ему вечное счастье. Они — как бог. Только в «я тебя люблю» я верю, а в бога нет. Он — всего лишь утешение. Например, от той же любви.       Как глупо. Какие-то слова могут влиять на людей. Они выставляют себя идиотами только ради этих слов. Глупо, глупо, глупо.       Или слова — это всего лишь связующий шаг? Ты говоришь их, и они как бы открывают дверь к тому самому человеку. Или выламывают. Или закрывают.       «Я тебя люблю». Это что, наилучший способ показать любовь? Словами?! Философы и психологи это всегда отрицали. А я… я не имею права рассуждать на эту тему. Тот, кто стоял за моей дверью, сам ее захлопнул и сказал больше не говорить волшебные три слова. Но как ему объяснить, что мысли нельзя просто прогнать из головы?       Можно ведь доказать любовь. Можно, так ведь? Дартить каждый день цветы, говорить комплименты. Но это не то. Слишком сентиментально. Получается, любовь не показать поступками. Или показать, но потом ты не увидишь результата.       Как в моем случае. Я ведь мертв не просто так. Я спас его. Даже после того, как он меня прогнал.       Мне это даже нравится. Тогда, в мире живых, я не мог произнести это слово. Любовь. А теперь — пожалуйста. Неограниченное количество. «Люблю, люблю, люблю» — как мантра. Вот только зачем оно мне сейчас? Да, судьба, ты меня обыграла.       Зато теперь можно рассуждать. Все оставшиеся дни рассуждать. Но сколько их осталось? Я теперь вечный призрак. Я бессмертен.       Звучит устрашающе. И при этом так волнующе.

* * *

      Я летел к нему. Да, именно летел. Теперь у меня есть крылья: маленькие и серые. Прямо как я. Учиться летать было сложно, я даже падал с огромной высоты, и вероятно, умер бы, если не одно но: я уже мертв. Можно постоянно позволять себе эти капризы — прыгать с большой высоты. И все же, наличие крыльев обрадовало меня больше всего после смерти.       Я мог пролетать через людей, потому что они меня не слышали, не видели, и не чувствовали. В целом, это здорово: можешь выкрикивать им свои эмоции. Но иногда это жутко надоедало. Когда ты совершенно одинок.       Я знал, что это время закончится: мне просто дали несколько дней, чтобы в последний раз увидеть близких, которых у меня нет. И все это время я просто наслаждался… смертью.       Дом 21, квартира 13. Я до сих пор это помню. А могло быть иначе? Я приземлился на балкон и посмотрел в окно. Он сидел на краю кровати и искал что-то в айпаде. Я прошел через окно и приблизился к нему впритык.       «Далий Трау сбросился с шестиэтажного здания, оставив записку:        „Иначе Она бы забрала тебя“. Есть подозрения, что юношу подговорили, но дело все еще рассматривается.»       Да, я совершил самоубийство. И записку написал я. И никто меня не заставлял. Я сам согласился. Смерть сказала, что он умрет. А я… я попросил оставить его в живых. «Жизнь за жизнь» — сказала она.       Он сидел в полной безысходности. Жаль, он не знает, что я сделал это из-за него. Ненавижу его. И люблю. До сих пор. Плюс смерти в том, что ты можешь не ограничиваться в своих поступках, думая, что попадешь в ад. Тебе не нужно оправдываться перед богом, потому что его не существует.       Я опять отошел к окну. Там почему-то спокойнее. Свободнее.       Вдруг он заплакал. По-детски: зарыдал. На его лице читалось отчаяние. А я с ледяным выражением смотрел на него. Меня все это забавляло. Я ведь мучился так же. Теперь его очередь. — За что ты так со мной?! — кричал он. — За что, Дал?! — Ты это заслужил. Я спас тебя, и при этом медленно погубил. — я говорил шепотом. Все еще не привык к тому, что он меня не может слышать.       Он пристально смотрел прямо на меня — как будто видел. Он встал, подошел ко мне, встал за мной, и прошептал прямо над ухом: — Я ведь знаю, что ты здесь. Я знаю, что заслужил это. Извини.       Я был потрясен. Он не может меня видеть! Как?! — Нет. Ты не достоин прощения. В следующей жизни, Метиас.       Я прошел через окно обратно на балкон и прислонился рукой к окну. И он положил руку туда же. Теперь нас разделял только толстый слой стекла.       И так было всегда. — Я буду ждать тебя. — Сказал я. Нет, не ледяным тоном. Наоборот, я смешал в этой фразе все эмоции: страсть, ненависть, любовь, жалость. — Я обязательно приду к тебе. Когда придет мое время. — Он меня не видел, но он знал, что я здесь.       Этот момент настал. — Я люблю тебя, Метиас. — Я… — он замолчал. О, до него дошло, что это глупо — разговаривать со стеклом.       Ну, я попытался.       Расправив крылья, я взлетел. И полетел туда, где меня больше никто не тронет: даже мои мысли меня не будут беспокоить. Это место называется местом Перерождения.       Вскоре этими мыслями будет думать другой человек. Что ж, извини. Я тебе очень сочувствую.