Когда горки были большими

- Я хочу играть в пехок, - мальчик, на вид лет трех-трех с половиной, упрямо волок за собой явно слишком большой и похоже слишком тяжелый для него мешок. – В пии-хок, - настойчиво и как можно отчетливее повторил он, видя недоумение своего взрослого спутника. - Ну так мы туда и идем, - мужчина наконец сообразил, о чем речь, кинул взгляд вниз, на мешок, мол, не помочь ли, но ребенок замотал головой и только крепче вцепился другой ручонкой в большую ладонь. – На той площадке песочница есть, - свободной рукою он сдвинул на затылок кепку; день разгулялся вовсю, становилось даже уже жарковато. Тот, кто вел за руку упрямого темноволосого мальца, был довольно высокий, сухой мужчина, явно очень немолодой, очень нездоровый; почти совсем седой, с кустистыми бровями и маленькими усиками, какие половина Европы носила в конце 30-х; с крупным, похожим на клюв хищной птицы носом – если честно, то нос его в этом районе никто бы не охарактеризовал иначе, чем здоровенный шнобель. - Деда, там будет много детей, - заранее подосадовал мальчик. - Опять. Носик внучка охарактеризовать можно было исключительно как маленький шнобелёк. И этим, пожалуй, семейное сходство и ограничивалось; ну, может быть, еще худобою, Черты лица деда были самыми что ни на есть простецкими, даже грубоватыми – у внука, несмотря на детскую округлость щечек, угадывались уже и бОльшая резкость, и бОльшая тонкость. - Ну так и хорошо – будет с кем играть. - Нет, - ребенок снова помотал головой. – Плохо. - Почему плохо? – удивился дед, - Плохо с детьми играть? - Плохо. - Да почему же? - Они играют не так! Я хочу сам. Дед, пожав плечами, собрался было предъявить какой-нибудь контраргумент, но как раз тут они вышли к детской площадке. - О, песочница как раз свободна, - заметил дед. – Детей нет. - А дяди и тети хидят! – ребенок указал на нескольких родителей, с колясками рассевшихся на скамейке рядом с песочницей, в одном из немногих мест, куда доставала тень от жидких, заморенных от фабричного смога деревьев. Впрочем, дяди и тети его особенно не волновали, и он вприпрыжку помчался туда, разок споткнувшись от тяжести мешка, и тут же вскочив, даже не отряхнув коленки. Он радостно запрыгнул внутрь и вывалил в песок все свои игрушки. Дед между тем присоединился к компании взрослых, здороваясь со знакомыми. Некоторые обращались к нему «Мистер Снейп», некоторые – «Тед». Народу на площадке было много, детские голоса так и звенели в воздухе, смешиваясь с топотом ног и скрипом качелей. Сев увлеченно раскапывал в песке яму какой-то хитрой, одному ему понятной конфигурации. Благо «инструментов» было у него на любой вкус – совки, лопатки, ведерки и даже маленькая тачка с крутящимся колесом, согнутые, вырезанные и надежно сваренные из каких-то невероятных железяк. Тед Снейп работал автомехаником. Солнце над площадкою шпарило, как, судя по названию, ему и полагается в воскресный день. Дети гонялись. Мамы судачили между собой, не забывая покачивать в колясках мелких. Мужчины отошли в сторону покурить. - Тебе ж вроде как доктор запретил? – один из папаш, в рубашке с высоко закатанными рукавами, полувопросительно-полуиронически хмыкнул, распечатывая новую пачку. - Запретил, честь по чести, - Тед Снейп вытащил из нагрудного кармана изрядно потертый жестяной портсигар. - А я ему говорю: тогда уж лучше есть запрети! Все равно в нашей забегаловке что ни возьми – подошва подошвой. Курильщики захохотали. Яма увеличивалась и начала принимать более-менее осмысленные очертания. Сев в песочнице был уже не один. По таинственному, но непреложному закону детских площадок, стоит кому-нибудь затеять новую игру, пусть даже и в одиночку, ее непременно подхватывают и другие – вот и сейчас в куче песка радостно копошились уже полдюжины ребятишек. Двое девчонок постарше затеяли уже настоящий замок… Сев страдальчески хмурился и морщился, наблюдая это вторжение, сводил темные бровки, когда кто-нибудь из детей, торопливо спросив «можно?», а то и без этого, подхватывал ведерко или совок, но ничего не говорил, и только иногда возмущенно восклицал: «Нельзя! Это стройка!» - загораживая свое строительство руками, когда чья-нибудь игрушечная машинка подкатывала слишком близко. Ярко-желтый пластмассовый самосвал скоро сделался звездою песочницы, все вперебой стремились с ним поиграть, как и с голубом девчачьим ведерком, разрисованным разноцветными бабочками. С одной стороны, это было хорошо, поскольку тяжелые и невзрачные железные принадлежности оказались забыты и потому вернулись в распоряжение к законному владельцу… но правильным образом играть в такой толчее становилось решительно невозможным! - Нельзя сюда! Я строю! – в очередной раз возмутился он, когда какой-то мальчик попытался пристроиться со своей лопаткой чересчур близко. – У тебя глазов нет? Вот тут играй, - он перегнулся через свой котлован, обеими руками, ребром ладони, пытаясь обозначить в песке границу территории, - а тут стройка! – в этот момент край ямы пополз у него под коленками, и Сев плюхнулся на живот, прямо носом в песок. Кто-то из ребятни захихикал, но Сев, поднявшийся на ноги, не замечая ничего вокруг, сокрушенно смотрел на свой загубленный труд… в черных глазенках блестели подступившие слезы. Он шмыгнул носом и, развернувшись, полез вон из песочницы, даже не сделав попытки реанимировать полуосыпавшийся котлован. Повесив голову, с вопиюще несчастным видом, ребенок побрел куда-то в сторону деревьев… и вдруг остановился, набредя на какую-то мысль, и, сунув руку в карман, просветленно воскликнул: - Волшебная холь! Найдись на это площадке хотя бы один знаток античной истории, он непременно отметил бы, что это прозвучало почти как архимедовское «Эврика!» Вдохновленный новой идеей, мальчишка помчался к свободной пока железной горке и мигом вскарабкался на самый верх. Тед Снейп, одном глазом приглядывавший за внуком, затушил сигарету и двинулся туда же – подстраховать. Горка все-таки была высоковата для трехлетки. Северус вытащил из кармана пузырек темного стекла, открутил крышку и принялся высыпать его содержимое. - Ну и зачем ты на горку песок сыпешь? – укоризненно поинтересовался дед. – Как теперь дети будут по песку кататься? - Деда, это волшебная холь, – очень весомо сообщил Северус. - Волшебная соль? – переспросил дед. – Ладно, пусть будет соль – но сыпать-то ее зачем? - Это волшебная холь, - повторил мальчик, - чтобы горка тичезла! - Исчезла? Горка? - Да, горка тичезла. Букву «с» ребенок пока что толком не выговаривал, а вот «р» получалось у него знатное, раскатистое. - Понял, горка исчезла, - Тед Снейп покивал. – Но тогда зачем ты на нее лезешь? Она исчезнет – и ты ж тогда грохнешься. Сев задумался, потешно хмуря бровки и бросая напряженный взгляд то на дедушку, то на сооружение у себя под ногами. В словах взрослого определенно был резон… однако и волшебная соль пока не оказывала видимого воздействия. Решение было принято в пользу безопасности. Северус спустился с горки. - Давай-ка все это приберем, - старший Снейп, развивая успех, присел, чтобы отряхнуть нижнюю, пологую часть горки, наиболее засорившуюся. – Чтобы можно было нормально кататься… Однако Снейп-младший с возмущенным воплем: «Нет! Надо волшебную холь!» - грудью кинулся на защиту своего дела, в самом прямом и буквальном смысле. - Ну тогда ее надо и убирать волшебным способом. Сев заинтересовался. Тед Снейп подобрал с земли весьма кстати валявшийся там обломок ветки, попутно отряхнув внуку майку, и указал «волшебной палочкой» на загрязненное место: - Биббиди-боббиди-бу! - Деда! О, сколько всего было в этом коротком слове! Возмущение, снисхождение, упрек, гордость собственным знанием, понимание, готовность учить. – Деда, не так! Северус Снейп отобрал у дедушки палку, критически осмотрел ее и обломил пару торчавших сучков… и, наконец, удовлетворившись результатом, направил палочку на волшебную соль и со знанием дела произнес: - Эанехко! - Эонеско? – ворчал себе под нос Тед Снейп, смахивая на землю песок. – Что эта горка, в Румынию, что ли, переехала? Эй, Сев, стой, прекращай, мы же договорились! – чуть ли не закричал он, видя, что внук его уже наладился сыпать песок заново. Определенно, у Сева было совсем другое представление об их договоренности. – Не надо посыпать горку. Пусть стоит. Она людям еще пригодится. Вот лучше… мусор давай посыпем, пускай он исчезнет! Новая идея пришлась Северусу по душе. И он, оглядевшись по сторонам и увидев валяющуюся пустую пачку из-под сигарет, радостно устремился к ней и вытряхнул на нее остатки содержимого своего пузырька. Явно ожидая немедленного исчезновения этой дряни – ведь предмет, валяющийся в неположенном месте, был значительно меньше горки и, следовательно, и исчезнуть должен был гораздо быстрее. И это была проблема. Это действительно была проблема. Дед торопливо пытался сообразить что делать… - Сев, гляди, сова летит! - Где? – Сев живо обернулся в ту сторону, и Тед быстро ногою откинул пачку подальше под куст. – Деда, нету совы! – промолвил мальчик со сдержанным укором, поворачиваясь обратно. – Это ворона… тичез! – вдруг счастливо завопил он, от возбуждения подпрыгивая на месте и хватая деда за руки. И действительно - там, где только что валялся мусор, земля была совершенно чистая и в полном порядке. – Деда, тичезло! - Славный у вас мальчуган, мистер Снейп, - заметила c улыбкой проходящая мимо бабуля с коляской. - Только хулиган – сладу нет, - Тед Снейп с гордостью погладил внука по спутанным темным волосикам. А тем временем на кухне женщина с такими же темными волосами, прищурив глаза, пыталась рассмотреть, осталось ли что-нибудь в большом, темного стекла, флаконе. Оставалось, похоже, едва-едва на донышке. - Неужто вся закончилась? – с сомнением говорила она самой себе. – Вроде же в прошлый раз еще полно оставалось… Но факт оставался фактом. Что ж – проблема возникла, и ее требовалось решить. Тем более что сейчас было самое подходящее время: муж по причине выходного в пабе, ребенок гуляет с дедушкой… Эйлин Снейп сняла с полки тетрадь в потертой кожаной черной обложке и раскрыла ее на странице, где ее собственным острым наклонным почерком был написан заголовок: «Волшебная соль (для ликвидации мелкого мусора)». *** - Подлить тебе чаю? Тобиас Снейп, не отрывая глаз от газеты, подвинул к жене опустевшую чашку, придвинул обратно уже полную и шумно отхлебнул. - Сахара, что ли, жалеешь? – проворчал он, протягивая руку за сахарницей. – Сколько раз говорить – чай должен быть сладким и крепким, как кирпич. - Как кирррпич! – Сев, задумчиво производивший над своей овсянкой загадочные пассы ложкой, видимо, надеясь таким образом сделать ее хоть чуточку повкуснее, поднял голову и заливисто засмеялся. Отчего-то эта мысль ужасно его развеселила. - Ешь живо! – буркнул отец. – Нечего до обеда рассиживаться. И не болтай ногами. Сев уткнулся в свою тарелку, и некоторое время за столом слышались только постукивание чайных ложечек о края чашек да сопение Северуса, напихавшего себе полный рот каши. - Ты только погляди! – Тобиас, дошедший до местных новостей, удивленно присвистнул. – Это ж от нас совсем рядом. Какие-то хулиганы ночью отпилили кусок детской горки. - Совсем люди совесть потеряли, - Эйлин покачала головой, заглядывая мужу через плечо. На черно-белой газетной фотографии видна была площадка и пострадавшая от неведомых вандалов горка, обрывающаяся в пустоту. Нижняя, пологая ее часть срезана была, точно ножом. - Интересно, как это они умудрились? – Тобиас Снейп почесал в затылке. Северус Снейп с невинным видом продолжал посыпать овсянку сахарными песком.