***
Это день их выпускного. Тэхен, по идее, должен был пойти на выпускной бал с хорошенькой девушкой: зайти за ней вечером, мужественно вытерпеть суровые взгляды ее папаши, надавать обещаний типа «вернуть в целости и сохранности», а потом не забыть выдавить пару улыбок для памятных фото. Это было бы нормально. Чонгук не девушка. Чонгук в смокинге выглядит просто потрясающе. Чонгук грациозно спускается к нему с верхнего этажа по лестнице, выдерживает драматичную паузу (прямо как в этих американских фильмах про школьную любовь), а потом совсем не грациозно ржет и толкает Тэхена в бок: «Что пялишься, запал?» Тэхен ничего не отвечает и всю дорогу нервно теребит галстук. Они берут машину отца Тэхена и приезжают как раз вовремя. Кажется, они единственные, кто пришел без пары. Чонгук, наплевав на саркастичные усмешки и подозрительные взгляды, хватает Тэхена за руку и переплетает с ним пальцы. Смотрит то ли хитро, то ли насмешливо, и как- то так, что у Тэхена ноет под ложечкой. Смотрит, будто все понимает, и Тэхену хочется сбежать. Чимин по- дружески напоминает, что они выглядят как педики. Чонгук в шутку лезет целоваться, и Тэхен сбегает от них в толпу снующих всюду выпускников. Придурки. Они под шумок выпивают бутылку егермейстера в школьном туалете (в женском, потому что туда обычно не заходят и там чище). Тэхен сидит на полу и вдруг чувствует, как к бедру прижимается бедро Чонгука. От его кожи жарит даже сквозь ткань парадных брюк – Тэхену нужно еще выпить. Или хотя бы на воздух, подышать, чтобы с порывистым ветром из головы унесло все эти странные мысли и неправильные, никому не нужные чувства к Чонгуку. Тэхена вдруг тянет рефлексировать. Он пробует называть то, что чувствует, “Любовью”. От признания самому себе легче не становится. Боль из под ребер не уходит, за то грозится вырваться из пьяного тела горячими слезами. У Тэхена по щекам течет, и Чонгук замечает (он все, все всегда замечает, заботливый и внимательный, черт бы его побрал), он смотрит ласково и беспокоится настолько, насколько вообще возможно в его состоянии. Он не находит ничего лучшего, чем прижать тэхеново мокрое лицо к своей груди. Тэхену от этого только хуже. Ему хочется разорвать мешающуюся жесткую ткань, отделяющую его от теплой гладкой кожи, прижаться губами туда, где стучится – колотится сердце ( с чего вдруг так быстро?). Тэхен думает, что звук сердцебиения Чонгука – это лучшее, что он слышал в своей жизни.***
Тэхен почти не помнит ночь. Он боится, что мог забыть что- то важное: что- то, что Чонгук мог сказать ему, пока обнимал, перетягивая к себе на колени с холодного пола. Пока переплетал пальцы, утягивая в центр зала, чтобы потанцевать. Пока слишком нежно касался ладони (на медляке), прижимался горячей щекой к взмыленной шее. Тэхен ничего не понимает, ему хочется кричать от боли, плакать и смеяться одновременно. Но уже утро. Утром прекращает свое действие любое волшебство, но Чонгук почему- то остается рядом. Они трезвеют к шести, и решают поехать если не к морю, то хотя бы к реке. Они едут зелеными аллеями. Чонгук высовывается из окна: солнце ласкает его смуглую кожу, путается в волосах, мягко целует в затылок и огибает металлические кольца в ушах. Тэхен засматривается и чуть не пропускает поворот. У реки Чонгук скидывает кеды, наступая на задники, стягивает носки и заходит в воду. Тэхен думает, что с удовольствием бы окунулся с головой, потому что Чонгук поворачивается к нему с одной из своих сердцедробительных улыбок и протягивает руку. - Если я тебя поцелую, что будет? Тэхен очень надеется, что под конец фразы у него не дрогнул голос. Он даже не смотрит на того, с кем говорит. Не дай бог встретиться сейчас с ним взглядами – тогда уж Тэхен совершенно точно разревется. Но Чонгук молчит, будто ждет, пока Тэхен испугается тишины и обернется. Тэхен оборачивается – и, черт, он просто не был готов увидеть то же самое в глазах Чонгука. Чон Чонгук, этот гадкий мальчишка придвигается ближе, нервно (а кажется, будто специально) кусает нижнюю губу, замирает в паре сантиметров от лица Тэхена и доверительно сообщает: - Только я не умею. Тэхен чувствует, как алеют щеки и тяжелеют веки, как в животе все скручивает водоворотом. Как приходит осознание, что вот он, вроде бы и друг еще несколько мгновений назад, а теперь – хрен знает что. Но целовать Чонгука от этого меньше не хочется.