Моя (не)идеальная жизнь: Превратности судьбы

— Раздевайся. — От властного, бескомпромиссного голоса рыжего даже скулы сводит, но я чертовски рад оказаться снова с ним. Возвращение в Ватикан осталось незамеченным событием, разве что адрес лаборатории Пэйна располагался достаточно удаленно от главной резиденции. Научно-исследовательский центр щедро выделил мне целый этаж, отчего пустынные коридоры навевали постапокалиптический бред. Клайд, надёжно запертый в прочной клетке, энтузиазма от нашей встречи не испытал, решив проигнорировать моё приветствие. Волнение ещё долго разгоняло по крови адреналин, поэтому в день приезда я успел разместиться, обжиться, поесть и даже найти служебный душ. Около шести часов вечера меня разбудило сообщение о том, что я должен прийти в то самое место к восьми, и вот тут начался самый нервозный момент. Я не думал, что рыжий повторится, скорее меня ожидало что-то новое, и именно это будоражило. Находясь в Ираке, я передёргивал чуть ли не каждый день, чтобы очистить мозг от лишних мыслей, сбросить напряжение и продолжать работать без особого ущерба. Но ведь это совершенно другое. Находясь рядом с Пэйном можно забыть о простом сексе, однако это не мешает наслаждаться процессом. И до, и после, я чувствую себя полным извращенцем, моральным уродом, но всё перекрывает — «во время». Я смирился с тем, что я получаю удовольствие от такого вида практик, но это происходит только потому, что главным является Пэйн. Маршалл тоже обладал набором прожженного садиста, нет, не такого как у главы Акацуки, но всё же, я бы лучше сдох, чем завёл такие игры с Детройтским гангстером. Есть ещё один постыдный секрет, чтобы возбудиться, мне достаточно вспомнить, как проходят наши «встречи» и магическим образом член просыпается. Нормализовалась ли моя потенция? Не сказал бы, но теперь я знаю, как привести в чувство своего дружка, если мне это нужно. Я злился на Пэйна не настолько, чтобы лишать себя возможности встретиться с ним и на некоторое время впасть в эйфорию, но достаточно, чтобы прищемить хвост эмоциям к этому мужчине. Секс — это хорошо, полезно и меня устраивает. Почти. Поэтому я надел свежую одежду и оглядел себя в стеклянной перегородке между кабинетами, перед самым выходом. Смысла в этом нет, никто не заметит, да и едва я оказался в знакомой подвальной комнате, как мне приказали раздеться. — Откуда это? — Пока я возился с одеждой, рыжий медленно обошёл меня, оказываясь за спиной и ничего не говоря, ровно до того момента, пока я не захотел развернуться. — На задании пропустил пулю, неделю назад, да. — О чём он говорит догадаться не составило труда, потому что палец ткнул в большой синяк под лопаткой, даря не очень приятные ощущения. — Вот как. — Да, каюсь, я не доложил об этом в отчёте, но ведь ничего непоправимого не произошло. Не руки же мне оторвало, в конце концов! Вот только эта его интонация уж очень вышла многозначительной и мне пришлось в буквальном смысле прикусить язык, чтобы не начать оправдываться. — Волосы собери наверх. — Странный приказ заставил сглотнуть, но рыжий не обратил на это внимания, направляясь подготавливать для меня «стол». Вещи отправились на полку, выше которой лежал телефон Пэйна, его кольцо и одежда, в которой он, вероятно, пришёл сюда, включая плащ Акацуки. Эксгибиционизмом я никогда не страдал, поэтому находясь полностью обнаженным, всегда испытывал дискомфорт. Интересно, как на нудистском пляже справляются с эрекцией? Ни за что не поверю, что там никто не пялится на прелести других. Отвлекаясь на любые доступные мысли, я судорожно собирал волосы в высокий хвост, не до конца продергивая концы наружу, таким образом, чтобы они оказались затянуты в петлю и не падали на плечи. — С чего ты хочешь начать? Холодное или горячее? — Не припоминаю, чтобы мне раньше давали право выбора. Хотя, в самом начале, рыжий спрашивал о том, что мне нравится, а точнее, что не нравится. И почему такой странный выбор? Два несовместимых понятия и самое главное, что они оба будут задействованы, мне просто надо определиться с их порядком. Тогда какой смысл? — Горячее, хм. — Возможно, на мой выбор повлиял тот факт, что я достаточно продрог, а возможно, я подумал логически, ведь если мне прижгут что-нибудь, то охлаждение, идущее дальше по списку, придётся очень кстати. Его взгляд меня чуть не убил, и я внезапно вспомнил об упущенной детали. — Горячее, господин, да. — Пришлось даже опустить голову в знак своей покорности, хотя это и вышло абсолютно рефлекторно. — Ложись. — Незаметно сжав кулаки, абсолютно на деревянных ногах я отправился на подготовленное «ложе». — Стоп-слово оставляем прежним. — Я лёг на спину на столе, что так напоминал операционный. Почему не на живот? Сам не знаю, но едва я захотел перевернуться, Пэйн легко остановил мой порыв. В этот раз руки зафиксировали над головой в одной точке, вытянув их, а ноги, наоборот, широко развели в стороны, затягивая ремни на щиколотках. Из-за хвоста, затылку становилось слишком больно, и мне пришлось положить голову набок, что значительно сокращало обзор. Не подумал я об этом, а попросить позволить мне переделать хвост, слишком глупо с моей стороны. Темная, плотная ткань скрыла от меня убранство подвала «инквизитора», оставляя после себя слишком частое дыхание. Я до сих пор помню то чувство беспомощности, которое испытал, когда подумал что ослеп после операции. Если сравнить, то для меня это оказалось гораздо страшней, чем лишиться обеих рук. Парадокс. Чужие пальцы очертили мои скулы и слишком аккуратно помассировали висок, словно успокаивая. — Ты скучал по мне, птенчик? — Сегодня нет музыки, поэтому звуки вокруг стали слишком отчетливыми, а воображение будто нарочно издевалось надо мной. — Думал о том, что я с тобой делал? — Его прикосновения сместились к шее и выступающим ключицам, и я думаю, он видел, как моя кожа покрылась мурашками, а на щеках выступили красные пятна. — Да, господин, хм. — Язык быстро облизал пересохшие губы, а мозг сосредоточился на чужой ладони, что дразня, вскользь, коснулась сосков и двинулась ниже к просыпающемуся члену. — Тебе хорошо, птенчик? — Боги, да кому угодно будет хорошо, когда член так умело надрачивают! — Д-да, господин, м. — Всё прекратилось в тот же момент, и я, спустя пару секунд, даже подумал, что сделал что-то не то, но звуки вокруг не прекращались, а значит Пэйн что-то делал. — Я введу тебе несколько шариков, а ты их посчитаешь для меня и до конца будешь держать их при себе. — Как только я кивнул, бёдер коснулись руки, на которых уже появились перчатки, и теперь стало ясно, что за возню я слышал. Признаться честно, я далеко не сразу сообразил о каких таких «шариках» идёт речь, и вообще я старался не думать и расслабиться, поэтому просто соглашался на всё, что мне предлагали. Я доверяю Пэйну, а то, что потом я себя возненавижу за все эти извращения, так это уже совсем другая история. Сегодня я подготовился, очистился, но этого всё равно недостаточно! Психологический барьер, что я грязный, что любые манипуляции с моей пятой точкой это мерзко, всё равно остаются, и это мешает отпустить себя, я словно наоборот зажимаюсь, защищая себя. Считать пришлось до двенадцати, ровно столько анальных шариков Пэйн медленно, один за другим, ввел в меня. Смазки хватало, но диаметр каждого шарика оказался не совсем маленьким и само число, казалось, находилось на грани допустимого. Я чувствовал, как внутри меня что-то распирает, не особо больно, но весьма ощутимо, это нельзя вычеркнуть или забыть, с этим пришлось считаться. Судя по звуку, рыжий стянул перчатки, и это подтвердилось его новыми прикосновениями, под которые очень хотелось попасть, но едва я пошевелился, как понял в какую ловушку угодил. Крохотный молоточек забил по сознанию — «надо в туалет», «хочу испражниться», так как мозг думал, что кишки у меня заполнены, удержать себя оказалось задачей не из лёгких. Напряжение нарастало, и на моём лбу выступила испарина, оставаясь незамеченной из-за повязки. Уже никто меня не касался, позволяя бороться со своим же телом один на один, а вот щелчок зажигалки подарил надежду на поддержку запахом вишни. Несколько мгновений спустя ничего не изменилось, только зажигалка щёлкала несколько раз, но запаха сигарет так и не появилось. Тонкий аромат чего-то горящего, не газеты и не чего-то съедобного, остро резанул по носу. Захотелось принюхаться, но ничего не выходило, словно это что-то неуловимое, не имеющее запаха само по себе, как чистая вода. Ровно дышать уже не получалось, а как только пирсингованный вернулся к столу, я услышал предательское потрескивание огня. — Я передумал, да. Я не хочу, да. — Я читал о том, как клеймят скот, я помню, как Дзецу раскаленным паяльником пытал жертв! Я не скот, и я не жертва! — Что ещё за фамильярное обращение? — Горло чуть стиснули, и я попытался отстраниться от чего-то очень и очень горячего, что уже ощущалось совсем рядом, но тут же получил спазм внизу живота. Раны от затушенных об меня бычков заживали очень долго и болезненно, а тут клеймо! — Прошу вас, господин… — Всё хорошо. — Нет же! Я уже даже хотел произнести стоп-слово, потому что сильные увечья явно переходят границы допустимого. — Это восковые свечи, не бойся и не дёргайся. — Ещё какое-то время, продолжая держать меня за шею, рыжий ждал, пока я успокоюсь окончательно. — Вот так. Хороший мальчик. — Одобрительный шлепок по щеке заставил вздрогнуть от неожиданности. — Я хочу поиграть с твоим подсознанием, птенчик. Твои фантазии пугают тебя больше, чем действительность, но я не планирую навредить тебе. — Он наклонился к моему лицу, я почувствовал его дыхание совсем рядом и замер, но это оказалось в очередной раз обманом. Первая россыпь капель плавленого воска упала рядом с пупком, моментально схватываясь и застывая коркой. Нет, это не боль, это больше неожиданность и нервозность заставили меня чертыхнуться в голос. Пэйн оказался прав, моя фантазия сыграла со мной злую шутку, и от этого стало стыдно, поэтому я прикусил нижнюю губу и стал ждать продолжения. Такая игра мне нравилась ещё до того, как я окунулся в тему, поэтому новые капли, окропившие паховую область, реанимировали временно опавший член. В этом действительно что-то есть. Правда, фантазируя о подобном, я представлял, что именно я буду играть свечой или пером, но вышло немного иначе. Горячий воск лишь на мгновение казался таковым, а застывая, стягивал под собой кожу, не доставляя дискомфорта, но вся соль игры заключалась в моменте ожидания. Подсознательно приходилось ждать боль, готовиться, и, получая её, ты на долю секунды получал удовлетворение, отсюда и непрекращающаяся волна возбуждения. Горячая, точечная ласка будоражила, заставляя желать большего, безмерно распаляя и дразня. — Хочешь больше? — Я судорожно стал кивать, наивно полагая, что он наконец коснется меня и поможет кончить. В подмышечную впадину угодил воск, гораздо горячей и жиже, застывая длинной дорожкой. Что-то пошло не так, так как, списав этот инцидент на достаточно изнеженный участок кожи, я ошибся, всё повторилось. Верхняя часть пресса попала под слишком горячую россыпь восковых капель, и я стал хватать воздух ртом, потому что напрягая живот я получал боль и желание очистить организм от всяких инородных предметов, что шло в разрез изначальному приказу рыжего. — У разных свечей разная температура плавления, птенчик, поэтому ты можешь ощутить разницу. — Верните первый вариант! — Ожогов не останется, всё в порядке, привыкни и позволь телу получить удовольствие. — Воск потек по предплечью, и я громко зашипел. Следующее место атаки оказалось одним из самых интимных и деликатных, так как раскаленный парафин, попадая на лобок, обжигал основание члена и стекал прямо по яичкам. Думаю, меня многие поймут и ни у кого не возникнет вопросов, почему я не просто закричал, а заорал. Воздух даже не успел наполовину покинуть лёгкие, как чужой язык без усилий вторгся мне прямо в рот, очень легко глуша и затыкая. Мой собственный язык тут же прикусили, слишком грубо, зато очень действенно отвлекая от того, что происходило внизу. Острый пирсинг моментально исцарапал мои губы, но на меня это подействовало опьяняюще, вероятно из-за того, что я действительно мазохист. Боль отступила на задний план, я чувствовал её, но она больше не занимала все мысли, отдав первенство удушающему поцелую. Внутренняя часть бёдер, тазовые кости — всё это уже скрывалось под слоем воска, во всяком случае, мне так казалось, но и этого не хватало. Челюсть дрожала, шею сводило, однако я тянулся за прерванным поцелуем, даже не задумываясь, а не выгляжу ли я сейчас слишком убого? Гораздо позже, вспоминая в очередной раз эту встречу, я пойму, в какой же момент мне всё-таки удалось отпустить себя полностью и перестать зацикливаться на том, что он подумает, ведь главное что чувствую я. Игра контрастов достигла пика в тот момент, как невесомые прикосновения кончика языка рыжего к моим изодранным губам совместились с моментом, когда огненные капли воска разлились прямо по правому соску. В этот раз это напоминало больше разряды тока, пущенного прямо по венам, чем языки огня, отчего вместо вопля вышел громкий стон. Пэйн будто ждал этого, подхватывая моё дыхание и углубляя поцелуй в этот раз гораздо мягче, но всё так же бескомпромиссно. Хотелось коснуться его, всё внутри требовало только этого, но вышло лишь натянуть веревки крепче. Игра со свечой закончилась, а я всё ещё ощущал его дыхание рядом с ухом, затем чуть ниже, прямо на шее, а мгновением позже он прикусил мой кадык, что до этого дрожал как крохотная птичка. Так хищник ломает жертве шею, смыкает челюсть на трахее и выдирает её с мясом. Я замер, ощущая свой нарастающий пульс, получая от такой «беззащитности» нереальное удовольствие. — Твоё тело очень красивое, — обжигая ветерком дыхания, рыжий отстранился, выпуская мой кадык и позволяя, наконец, судорожно сглотнуть. — Чувствительное. Знаешь что это такое? — Шея всё ещё была влажной, когда полоска тонкого металла прожала кожу. Кто хоть раз чувствовал на горле кромку заточенного ножа, никогда не задаст вопросов, почему человек каменеет и выполняет всё, что ему говорят? Обычный спарринг с холодным оружием ничего не значит, так же как и порез, но даже во время обучения нас заставляли подносить острое лезвие к собственной шее, чтобы мы могли понять, какого это и что делать с этими эмоциями? Во рту появился кислый металлический привкус, а дыхание практически замерло, позволяя вдыхать и выдыхать едва заметными порциями. Вот что оказалось на «холодное». — Не делай резких движений, птенчик, иначе я буду вынужден тебя наказать. — Тонкая полоска металла аккуратно поползла вниз, точно вскрывая скальпелем труп. — Я несу ответственность за твою безопасность. Доверься мне. — Моё дыхание замедлилось и стало более глубоким, а вырисовываемый узор заскользил к ребрам. Сколько уровней у возбуждения или желания? Не знаю. Но каждый раз Пэйн открывает мне недоступное ранее удовольствие. Я прекрасно знаю, что такое холодное оружие, и отлично осознаю насколько хорошо заточено лезвие, которое прожимает кожу, но не рассекает. Режутся обычно о затупившийся край, или новички, не знающие меру. Смертельная ласка в исполнении профессионала доводила до исступления своей возможностью оборвать мне жизнь. Без доверия такого невозможно, мало ли к какому садисту можно попасть, но всегда остается маленький шанс, что даже тот кому ты доверяешь решил от тебя избавиться. От этой мысли тело дрогнуло чуть сильней, и острая боль тонкой линией обнажила мою кровь на бедре. Пирсингованный не остановился, правильно растолковав мой стон удовольствия. Я хочу сильней. Я хочу, чтобы Пэйн просто трахнул меня прямо здесь. Пусть грубо, пусть хоть воткнёт мне этот дьявольский нож в живот, пусть вскроет грудную клетку. Пусть! Пусть возьмет меня и сделает своим на этот короткий период сессии. Я настолько живо представил себе, как всё это произойдет, что заработал ещё два более глубоких пореза, но таких сладостно приятных, что подсознательно сам стал напрашиваться на увечья. Из глаз потекли слёзы, не от боли, а от безграничного низменного удовольствия и невозможности получить ещё более развратный эквивалент. Лезвие изменило мне с веревками, что удерживали руки связанными, а повязка с глаз сползла, заставляя сквозь пелену слез увидеть, как Пэйн расстегивает ширинку. Приказывать или говорить хоть что-то не пришлось, я желал этого едва ли не больше, чем сам рыжий. Слишком резко перевернувшись на бок, я охнул из-за чертовых шариков, что всё ещё находились во мне, но всё равно раскрыл рот, принимая разгоряченный член внутрь. Жадно заглатывая, облизывая, впадая в особый экстаз от нашей разницы в положениях, я слишком быстро дрочил себе лишь бы снять напряжение в ноющем члене. Пирсингованный подался вперед, наклоняясь и проникая ещё глубже, но смысл этого манёвра заключался в другом. Потянув за кольцо на прочной нити, он резко и без колебаний вытянул несколько шариков, и от неожиданно причиненного удовольствия я кончил, выстрелив струей спермы прямо на штанину Пэйна. — Не отвлекайся. — Грубо обхватив мой подбородок, пирсингованный заставил открыть челюсть шире, чтобы уже самому регулировать уровень проникновения. Оргазм продолжал туманить разум, а сперма стекала остатками по всё ещё твердому стволу. — Ты принадлежишь мне, и твоему эгоизму здесь не место. — Я пытался расслабить горло, но губы сами хотели растянуться в улыбку от удовлетворения. Плотней обхватывая член, я подстроился под нужный ритм, рассматривая рыжего снизу, а он, не скрывая, смотрел точно в мои глаза. Хочу. Полностью. До надрыва в мышцах. До помутнения рассудка. Не давая пошевелиться, Пэйн кончил глубоко в горло, но я даже не посмел захрипеть, наслаждаясь тем, что остатки шариков, по мановению властной руки, покинули моё тело. Пирсингованный лениво склонился и уперся своим лбом в мой, заставляя меня от неожиданности распахнуть глаза шире. — Твои провокации так наивно откровенны, — мягкий поцелуй разбавил фразу, — отдышись, и обработаем твои раны. Прийти в себя, когда оставил дверь в свой внутренний мир нараспашку, не так уж сложно. Гораздо тяжелей побороть то самое ленивое чувство, что остается после сытого удовлетворения. Оставшись без внимания, я потянулся всем телом, позволяя мышцам приятно заныть, а тонким, длинным порезам снова открыться и засочиться кровью. Не мешало бы ещё и ополоснуться, а то смазка, пот, сперма, это не очень приятный компонент для кожи, когда до ночлега предстоит ещё идти пешком минут так десять. — Поужинаешь со мной? — Я раздумывал над тем, стоит ли спрашивать разрешения на то, чтобы воспользоваться ванной, как вдруг до мозга дошел смысл сказанного рыжим. — У меня ещё осталось свободное время. — Он как раз проверял свой мобильный и уже успел нацепить кольцо. — Я бы хотел послушать твою версию о твоей жизни. Думаю, она окажется интересней сухих фактов из отчетов. — Что это? Попытка узнать меня поближе? Или возможность развлечься за мой счет? А может, банальный поиск информации? — Только мне сначала надо помыться, хм. — В этом нет ничего такого, что давало бы повод думать, что я его наконец заинтересовал. Он не испытывает эмоций, так какого чёрта я так нервничаю?!