Morphine. Sunrise.

      «Встретимся на восходе»       Я вновь и вновь перечитываю сообщение от Дилана, забравшись под одеяло и согревая замерзшие руки своим собственным дыханием. На губах появляется легкая улыбка, и я смотрю на время. Почти пять утра. Пора собираться.       Сегодняшний день наконец-то станет восходом нашей жизни. Сегодня нам нужно успеть сделать много дел. Мой условный срок заканчивается, а Дилан прекращает проходить лечение от наркотической зависимости. Как только мы получим все необходимые бумаги, то тут же грузим вещи в машину моего отца и уезжаем отсюда. С Заком мы попрощались еще вчера.       У него все отлично. Он нашел себе чудесную девушку, которую совершенно не пугает тот факт, что у него условный срок за участие в истории с изнасилованием, и собирается сделать ей предложение. Зак сказал, что прибьет меня и Дилана, если мы не приедем на его свадьбу. После чего взял с нас обещание звонить и писать, а потом погнал прочь «иначе если вы задержитесь еще на минуту, то хрен я вас отпущу».       Сегодняшний день — это день, когда мы наконец-то рвем свое прошлое на тысячи кусочков, чтобы было не собрать, чтобы мы никогда его не вспоминали. Избавляемся от оков, держащих нас на месте. Сегодняшний день — это начало нашей свободы.       Выбираюсь из кровати и, пританцовывая, чтобы хоть как-то согреться, иду к шкафу. Джинсы, свитер, две пары теплых носков, варежки. Немного подумав, достаю с верхней полки вязаную шапку. Мобильный телефон в карман. Кажется, ничего не забыла, ведь больше мне и не требуется.       Спускаюсь в прихожую и обуваю ноги в ботинки. Теплая куртка. Шарф. Упаковалась по полной программе, даже дышать тяжело. Хотя, выйду на улицу, и эта проблема решится сама собой.       — Куда ты так рано? — в дверях кухни появляется отец. Сегодня единственный день, когда он одет по-домашнему. Никаких рубашек, галстуков и отутюженных брюк. Лишь старая футболка, спортивные штаны и домашние тапки. Стиль «грузчик», как назвал это сам папа, подготовившись к такой непосильной работе, как погрузка вещей дочери в машину, готовясь к переезду. Прошло меньше года, но отец все еще контролирует меня, боясь, что попаду в очередную передрягу.       — Встречаюсь с Диланом, — пожимаю плечами и берусь за ручку двери, готовясь выйти из дома. Джонатан приподнимает брови.       — Ты с ним сегодня и так уезжаешь. Нельзя подождать?       — Нам нужно кое с кем попрощаться, — закатываю глаза и нетерпеливо притопываю ногой. Времени до установленного часа остается все меньше.       — В пять утра? — уточняет отец, а я лишь улыбаюсь.       — Времени почти нет.       Отец машет на меня рукой, и я выбегаю из дома, сразу же утопая в снегу. Фыркаю, когда опускающиеся с небес снежинки оседают на лицо. Зима — это, конечно, хорошо, но холод — самое жуткое, что можно было придумать. Быстро перебегаю дорогу и осторожно скольжу по еще расчищенной дороге, сосредоточенно глядя под ноги. Сжимаю ладони в кулаки и расставляю руки в стороны, чтобы сохранить равновесие. Рядом сигналит машина, и я поднимаю голову. На повороте стоит старенький автомобиль отца Дилана. Губы сами собой расползаются в улыбке, и я, старательно изображая из себя пингвина, передвигаюсь по скользкой дороге.       — Ты рано, — Дилан выходит из автомобиля и хватает меня за локоть, не давая упасть. На темных волосах блестят снежинки, губы искривлены в любимой саркастичной ухмылке. Вместо ответа приподнимаюсь на цыпочках, дотрагиваясь губами до его щеки, а затем ныряю в машину, растирая замерзшие щеки.       ОʼБрайен садится на водительское сидение и поворачивает ключ в зажигании. Оглядываюсь назад и хмурю брови.       — А где цветы?       — Где я зимой найду цветы? — парень закатывает глаза, выезжая на главное шоссе города. — Я похож на волшебника?       — Дилан, в любом магазине, — скрещиваю руки на груди, но тут же кладу их на колени, так как становится жутко неудобно.       — Сейчас пять утра.       — Так надо было подумать об этом вчера.       ОʼБрайен не находит, что ответить, только вздыхает, признавая свое поражение. Что ж, хоть раз мне удалось победить его в словесной перепалке.       Машина двигается строго на север, минуя дома. Вскоре они начинают встречаться все реже, а затем и вовсе сменяются деревьями. Наш путь лежит в одно довольно небольшое место, которого, наверное, даже на карте нет, но в котором находится один немаловажный человек.       Второе кладбище Бэйкон-Роудж. Вот как называют жители нашего города это место. Место, которое практически никто никогда не посещает, ведь кому удобно ездить туда, куда даже автобусы не ходят? Всех хоронят в черте города.       Через десять минут после выезда из города, Дилан сворачивает на практически незаметную дорожку, ведущую к нужному нам месту. Еще две минуты, и вот машина останавливается рядом с полуразрушенной часовней, в которой уже давно никто не проводит служб. Строение контрастно выделяется на фоне белого снега.       Мы в молчании пробирается между надгробий пока не останавливаемся около одного, на котором можно различить одну единственную надпись.       Тейт Маргарет Саммерс.       Даты не видно из-за сорняков, которыми заросла могила, хотя, в последний раз, когда мы здесь были, то потратили полдня, чтобы привести ее в нормальный вид. Мы приезжали почти каждый месяц. Это было моей инициативой, я не хотела, чтобы Дилан забыл ту девушку, которая когда-то помогала ему жить. Из его рассказов я поняла, что она была невероятным человеком. И мне кажется, что она заслуживает того, чтобы хоть кто-то ее помнил.       Сегодняшний день — день, когда мы прощаемся с Тейт как со старым другом, обещая приезжать раз в три месяца, чтобы, где бы они была, она знала, что она осталась в памяти.       Я отхожу в сторону, давая Дилану возможность тихо, практически шепотом попрощаться с ней, с девушкой с невероятными глазами, как он всегда говорил. Я была чем-то вроде моральной поддержки, или же якорем, не дающим ему оторваться от реальности.       Тейт — его прошлое. Я — настоящее.       Проходит от силы пятнадцать минут, после чего парень отходит в сторону, бросив стандартное «пока, Тейт», как всегда говорит, когда мы уезжаем домой. Времени мало, но в семь часов я должна быть в инспекции, наблюдающей за мной во время условного срока, для получения бумаг об освобождении, а Дилану нужно в клинику. Скомканное выходит прощание, но я верю, что мы будем приезжать сюда.       Я так же прощаюсь с Тейт, а затем мы быстро возвращаемся в машину. Дорога обратно занимает, кажется, меньше времени, чем на само кладбище. Я сжимаю руку Дилана, когда он останавливается напротив моего дома, а он лишь ворчит.       — Скоро увидимся.       Поправляет мне шапку, не обращая внимания на возражения по поводу того, что через пять секунд я буду в доме и не успею замерзнуть. Наклоняется ближе и дотрагивается кончиком носа до моей щеки, заставляя сердце нестись просто бешеным галопом, а мысли путаться. Облизываю губы, поворачивая к нему лицо, но Дилан лишь дергает мой шарф, проверяя, надежно ли я «упакована», а затем спокойно выпрямляется, лишь губы дрожат, сдерживая улыбку. Закатываю глаза и открываю дверь.       — Ты издеваешься надо мной.       — Просто не хочу беспокоить твоего отца, — парень кивает в сторону дома, и я понимаю, что Джонатан стоит у окна, наблюдая за нами. Отец смог пережить то, что его дочь встречается с наркоманом, пускай уже и бывшим, но доводить его обжиманиями в машине, пожалуй, не стоит.       — На новом месте продолжим, — парень подмигивает, а я радуюсь холодному зимнему воздуху за то, что он остужает явно пылающие щеки.       А через пару часов, мы сидим в машине моего отца, которую он, скрепя сердце, подарил нам в честь начала новой жизни. Дилан уверенно ведет машину, периодически сверяясь с картой, чтобы не пропускать повороты, а я оглядываюсь назад, глядя на вещи, которые не поместились в багажник. Я держу Дилана за руку, разглядывая наши переплетенные пальцы.       Сегодняшний день — это начало чего-то хорошего, чего-то светлого как солнце и теплого как восход.       Сегодняшний день — это уже новая жизнь.