Почти

      Билл сидел в своем кресле и играл в шахматы с самим собой. Не самая интересная игра, но лучше, чем проводить ее с глупыми мешками. Они совершенно ничего не понимают, ничего не знают. Они как пешки на этой доске. Нет разницы, за черных ли они играют, или за белых, они все равно вносят незначительный вклад в игру, и зачастую падают первыми жертвами. Игра даже с самим собой слишком увлекательна. Поэтому, когда чужая рука передвинула белого ферзя прямо под нос черного короля, Билл едва не подпрыгнул в кресле. Чужая рука уже легла на плечо, сильно сжав его, а ухо обдало горячим влажным дыханием. — Шах. Билл осторожно повернул голову. Он был готов увидеть даже свою покойную бабушку, сожженную парочку веков назад на костре, но никак ни эту лохматую каштановую шевелюру. — Ты?! — Билл задохнулся в возмущении. — Привет, милый, — хмыкнул Пайнс. — Не ждал? Сайфера с силой подняли с кресла за ворот совсем недавно выглаженной рубашки. Билл смотрит на Диппера удивленно. Почему он так зол? Нормально же все было. О, ну разумеется, после игр с его драгоценной сестрой Звездочка умерла. Ну, что поделать? И не надо рвать рубашку, она почти новая. Девочка бы и так умерла, почему люди цепляются за свое прошлое? — Потому что мы умеем ценить, — шипит Диппер, почти с заботой вырезая на гладкой коже чуть ниже ключиц ловушку. Билл морщится. — Потому что мы умеем любить, — Диппер почти нежно втирает соль в открывшуюся рану. Билл пытается сделать глубокий вдох. — Потому что мы помним. А ты нет. — Шепот молитв буквально выбивает почву из-под ног демона. — Ты… не… прав… — с издевкой произносит Сайфер. — Оу, разве? — улыбается Диппер. Где-то на периферии скачет мысль, что это его улыбка, но ловушка вытягивает силы. Билл пытается что-то сказать, но Диппер невесомо касается его шеи перепачканной в его же крови солью, и Билл задыхается. — Грязно… играешь… — только хрип. — У меня был достойный учитель.       Рывком прижав демона к стене, Диппер фиксирует его руки над белокурой головой. Билл опешил. Он уверенно терял контроль над ситуацией. Они все так же находились в измерении снов, но чертова ловушка и на скорую руку нарисованный обряд не позволяли ничего сделать. Абсолютно. Как так получилось, что совсем немного выросшая Сосенка вдруг сам смог открыть проход в измерение снов и найти Билла? Причем сделать это незаметно, без лишнего шума. — Пусти… — хрип. Нет, стон. Диппер не отвечает, только дальше рвет рубашку. Натыкается на жилет. Нож в помощь — на пол летят лишь лоскутки. А ведь Биллу так нравился этот жилет. Ничего, у него еще есть. А вот жизнь одна даже у демона, нельзя дать забрать ее какому-то мальчишке с какими-то пока неизвестными Биллу заклинаниями. А вот Сосенке, похоже, все это доставляет удовольствие. Билл пытается вырваться. Бесполезно. — Билл, успокойся, — тон Пайнса командный, даже с ума сводит. Хотя, как можно свести с ума сумасшедшего? Вымазанный в демонической крови, соли и еще какой-то дряни нож проходится посередине груди, и Сайфера прожигает болью, словно огненным бичом. Билл что-то чувствует. Он понимает это чувство, когда Диппер делает сильный горизонтальный надрез чуть пониже пупка. Сайфер морщится. — Что, Сайфер, тебе не нравится, когда больно? — Пайнс почти смеется, но Билл лишь качает головой. Какой ужас. Нож плывет по коже вверх по левому боку, обжигая холодом металла и иногда срезая кожу и пуская бордовую кровь. Билл старается уйти от этого, но Диппер не позволяет. Он держит его крепко, он фиксирует руки демона в цепком захвате, он ведет ножом по его телу. Он просто не понимает. Билл любит боль. Когда Диппер делает новый надрез, перпендикулярный тому, что под пупком, Билл не выдерживает. Это выше его сил. Каким бы совершенным не был его самоконтроль, Сайфер больше не в силах сдерживаться. — Сосенка, — Билл хочет растянуть губы в улыбке, но Диппер затыкает его, больно резанув по губам. В рот попадает соленая и прохладная кровь. У всех демонов она прохладная. Билл рад: хоть что-то заглушит эту поганую жажду, и еще… Ему нравится этот вкус. — Сосенка, — Билл делает еще одну попытку. Диппер усмехается демонической настойчивости и (то ли это верх взяла человеческая жалость, то ли это демон выглядел так жалко) позволяет ему сказать. Но Билл уже плывет. — Сосенка… Ниже… Пайс недоуменно смотрит на Билла несколько секунд, затем скользит по располосованной груди, по обкромсанному животу и замечает… И смеется. Билл бы вскинул удивленно голову или хотя бы бровь, если бы не его состояние. — Надо же, — Диппер машет ножом прямо перед его носом. — Никогда бы не подумал, что ты возбуждаешься на раны. А ведь я серьезно решил тебя убить. — Лучше убей, — стонет Билл. — Или сделай хоть что-нибудь. — Диппер наклоняет голову вбок, будто чего-то ждет. Сайфер почти плачет. — Пожалуйста. Диппер тихо посмеивается над ним, но режет все еще острым ножом ремень Сайфера, стягивает с него брюки, некогда чистые. Если бы Пайнс столь бессовестно не показался ему таким соблазнительным, если бы не проблема ниже пояса, и если бы не ловушка на груди, Билл поливал бы сейчас свои кактусы на подоконнике человеческой кровью только за испачканную одежду. Но когда Диппер так чувственно обхватывает рукой его член, Билл забывает обо всем, что хотел сделать. Холодные пальцы проходятся по стволу то совсем невесомо, то с силой надавливая на головку, и Биллу рвет крышу. Но Пайнс не заходит дальше. — Я не буду больше приходить в твое измерение, — ноет Сайфер. — Не буду, честно. — Грош цена твоим обещаниям, — спокойно и с улыбкой замечает Диппер. — Дам какую угодно клятву, — Билл продолжает ныть. — Только войди в меня. Пожалуйста, войди. Должно быть стыдно такому взрослому демону, как Билл, унижаться перед таким юнцом, как Диппер. Но чего только не сделаешь, когда неудовлетворенная задница на пару с членом причиняют боль, и боль эта не радует? Диппер сдирает с Сайфера остатки одежды и вводит в него сразу два пальца, сплошь выпачканные в крови. Билл моментально чувствует их в себе. Больно, хорошо. Сайфер насаживается на пальцы, стараясь вобрать их в себя как можно глубже. Диппер разводит пальцы, чтобы потом было удобнее, почти наслаждается мягкостью стеночек, почти упивается контролем над ситуацией. Билл нетерпеливо стонет, и Пайнс подхватывает его под ягодицы и вжимает в стену. Билл охнул скорее от неожиданности, чем от боли. Диппер врывается в его тело резко, совсем не заботясь о сумасшедшем извращенце, и тут же начинает двигаться. Билл не успевает привыкнуть к быстрому темпу, тело сейчас будто разорвется на части, и Сайфер ловит каждую искру, каждую вспышку боли. Постепенно к боли примешивается наслаждение. Диппер кусает его шею, прокусывает до крови. Местами Билл чувствует невесомые поцелуи, но это, наверное, только кажется. Все смешивается воедино, а наслаждение и туман перед глазами приходят совершенно внезапно для обоих. Диппер выходит из обмякшего тела и что-то шепчет. И Билла даже не заботит, что это: проклятье, заклинание или, может быть, ласковые слова. Конечно, чтобы додуматься до последнего, нужно быть сумасшедшим, коим Билл и является. А безумие, наверное, передается половым путем, и Диппер теперь тоже сумасшедший. Так что, возможно, он и скажет что-нибудь напоследок. Может, он говорит что-то прямо сейчас. Билл не слышит, он засыпает. Как забавно, демон снов засыпает в собственном измерении. Сайфер просыпается с отголосками своего наслаждения. Пайнс ушел, оставив все так, как было. Разве что Билл покрыт паутиной порезов и, кстати, все еще не одет. Ни записки, ничего. Но, если приглядеться и подумать, черному королю на шахматной доске объявлен мат, воздух в комнате довольно вкусно пахнет сексом, а в голове настойчиво бьется мысль, что Пайнс вернется повторить хотя бы свой обряд. А Билл постарается уговорить его провести обряд в постели. По крайней мере любовник на ближайшие несколько лет ему обеспечен, и Билл почти счастлив.