Под пледом

Быть гулем сложно. Следить за кожей, чтобы вслед за носом не провалились щеки, держаться в стороне от радиации, иначе спечется мозг, следить за окружающими, любой из которых может ударить в спину и обобрать до нитки - и это в лучшем случае... Долго задерживать дыхание не выходило, и Хэнкок, не удержавшись, чихнул. Обтер лицо краем пледа, морщась, и настороженно уставился на дверь. Никто не зашел. По-прежнему знобило. Джон передернулся и закутался поплотнее. Шел второй час ночи, из-за заколоченных окон не доносилось ни звука - редкость для Добрососедства. Тусклая лампа едва озаряла комнату. Еще одна неявная сложность в существовании гуля помимо рожи, как у гнилого кротокрыса, это болезни: почти полное отсутствие кожи делало свое дело, да и имунная система едва справлялась с уже имеющимися проблемами. Простуда, кишечные инфекции, грибок подхватывались с полувздоха. Большинство заболевших гулей на свой страх и риск шли в зоны с повышенным радиационным фоном и возвращались здоровыми. Или не возвращались. Видимо, быть диким гулем оказывалось веселее. Хэнкок не собирался рассказывать об этом напарнику, у того и так хлопот было по горло. Проблемы Выжившего, который искал единственного оставшегося в живых члена своей семьи, смотрелись поважнее, чем вымокшие в болотах ноги. Но скрыть шмыгание, а потом и полноценный громогласный кашель с соплями не вышло. Да и отстреливать банду рейдеров, когда руки трясутся от слабости, а перед глазами плывут пятна - дохлый номер. Он осознавал, насколько нелепо выглядит, завернувшись в выцветший алый плед, но не смел - да и не хотел, - из него выкутываться. Во-первых, так было теплее. Во-вторых, замотают обратно, еще крепче. Хэнкок тоскливо взглянул в сторону стула, на котором аккуратно висели сюртук, американский флаг, который он привык использовать вместо пояса, и треуголка, - без них он ощущал себя еще более неуютно. Что ж, плед хотя бы похожего цвета - интересно, специально ли. Джон был из тех, кто предпочитал не болеть вообще или забиваться в укромный угол и там справляться с болезнью - без радиации, с антибиотиками и небольшим количеством наркоты. Он бы попробовал доползти в ближайшее поселение самостоятельно, не отвлекая Гаррета от дел, но тот просек проблему и чуть ли не на руках дотащил ослабевшего гуля в Добрососедство. Широкий плед - одолжен у Ирмы. Горячий чай со смоляникой и медом - заварен Дейзи. Стопка выцветших комиксов на столе - отданы Кентом. Никаких наркотиков - по просьбе Выжившего Фаренгейт лично вычистила закрома в комнате. Сам Гаррет свалил к Амари выторговывать лекарства, и пропал на несколько часов. Лично Хэнкоку отчаянно хотелось провалиться сквозь землю. Болеющий мэр. Звучит жалко. Выглядит - совсем ничтожно. Он знал, что Содружество делает со слабыми. Пережевывает и выплевывает. Можно не быть слабым, а всего лишь казаться таким и попасть под удар. На своей шкуре прочувствовал. Даже теперь, когда окрепло Добрососедство и восстали из пепла минитмены, он не хотел представать слабым - ни на минуту, - перед миром. И особенно - перед Гарретом. Легко выбрать себе в напарники гуля, разносящего всех из дробовика. А вот гуля, который, промочив ноги, тут же сваливается с температурой, проще оставить где-нибудь. Будь он Гарретом, так бы и сделал. Оставил бы в Добрососедстве, а в напарники взял кого-нибудь бронебойного. У Выжившего было достаточно знакомых, которые более надежны в бою. Взять хоть того же мутанта, Стронга. Эдакий ручной монстр, рвет на клочки голыми руками - такого точно не залихорадит от блуждания по болотам. Или Кодсворта - вечно бодрая жестянка, разве что ржавчиной покроется, но ржавчина не заразна. От озноба мутило, пересыхало в горле. Шмыгнув, Хэнкок долил из чайника горячей воды в кружку, плеснул заварки. Чай терпко-сладкий, вода очищенная. И нужно ли было на нее тратиться - немного радиации пошло бы на пользу. Он до сих пор не понимал, почему Гаррет так беспокоится о нем. Никакие привязанности здесь в расчет не шли - только логика выживания. Да и о какой привязанности к гулю может идти речь... Быть гулем сложно. Еще сложнее быть болеющим гулем. И уж совсем пиздец - быть болеющим, неравнодушным к гладкокожему напарнику гулем. От такого впору замуроваться в плед и не высовываться, пока хоть что-то из этого не пройдет. Заскрипела лестница - тяжелые, уверенные шаги. Впрочем, нет, не уверенные - идущий споткнулся и буркнул что-то. Дверь распахнулась, и в комнату ввалился Выживший с небольшим кулем в руках, замер ненадолго. Подошел, тихо сел на край дивана, принялся разворачивать куль. Хэнкок смотрел сквозь полуприкрытые веки: заплетающиеся пальцы, наросшая щетина. На ботинках - еще влажная грязь. Порохом и кровью не пахнет. Значит, у Амари не было лекарств, и пришлось идти навстречу каравану. - Сколько? - хрипло буркнул гуль, приподнимаясь. От движения голову повело, и он прислонился к спинке дивана. Гаррет вздрогнул, поворачиваясь: - Что? - часто моргает. Уснет прямо здесь, если закроет глаза хоть на минуту. - Сколько выложил караванщикам? Мужчина моргнул еще раз, расплылся в кривой, удивленной улыбке, но покачал головой, отворачиваясь: - Забей. Раз не спишь - выпей, - аккуратно отложил из нескольких пакетиков четыре таблетки. Выудить бы все же, во сколько обошлась покупка, но сил докапываться не было. Потом. Выпутав руку из складок пледа, Хэнкок покорно заглотил таблетки, запил чаем и откинулся обратно на диван. От резкого движения перед глазами опять поплыли цветные пятна. Под плед начал заползать холод, и Джон снова завернулся в ткань, как в кокон. Гаррет продолжал сидеть рядом, тупо уставившись на лекарства. - Иди спать. Выживший только наклонил голову ниже, растер лицо ладонями. - Хотя бы мне диван... - Джон задержал дыхание, усмиряя накатывающий спазм кашля. - Освободи. Он ожидал, что мужчина пересядет на стул, займет другой диван, уйдет из комнаты в конце концов, но тот просто сполз на пол, сложив ноги под стол. Прислонился спиной, запрокинул голову на сидение и сонно уставился в потолок. Тут Хэнкок не удержался и, закрывшись пледом, разразился надрывным, хриплым кашлем, от которого горят легкие, а в трахее жжет, будто отслоилась кожа. Открыв глаза, он увидел, как Выживший внимательно следит за ним. - Больных гулей не видел? - просипел Джон, кашлянув последний раз. Не отвечая, Гаррет долил в кружку с чаем кипятка и протянул Хэнкоку. Тот устало возвел глаза к потолку, но, опустив их, обнаружил, что кружка от лица никуда не делась. Сдался, взял в руки и сделал пару глотков - горячая жидкость бальзамом прошлась по раздраженной глотке. - Хотя бы на другой диван ляг, - посоветовал он, отставляя чай на стол. - Сам еще заболеешь. - Там ты до меня не дотянешься, - Гаррет снова обмяк, сгорбился, уткнулся в пипбой и стал перебирать вкладки с заметками по местности, хотя Хэнкок отчетливо видел: все, чего Выживший сейчас хочет - провалиться в сон. - Хватит над собой издеваться, - Джон легко толкнул голову напарника бедром. - Ляг и поспи. Со мной ничего не случится. - Откуда знаешь? - мужчина перелистнул на вкладку со снаряжением. - От воспаления легких задыхаются за час. - У меня не воспаление легких... - У тебя неизвестно что, и я останусь здесь. - Гаррет... - Еще слово, и заверну тебя во второе одеяло. Хэнкок мгновенно заткнулся. Фаренгейт и так посмеивалась при виде мэра, укутанного в плед, если же его завернут вторым слоем, как гусеницу, ржать будет в голос. - Говори, если станет хуже, - пробормотал мужчина, второй раз промахиваясь мимо нужной кнопки. - Утром должно полегчать, но черт знает. Хэнкок отоспался еще вечером, по приходу в Добрососедство, и теперь в сон совершенно не тянуло. Все, что ему оставалось - лежать молча, наблюдая, как напарник вяло ковыряется в меню пипбоя. Скоро температура упала - на пустой желудок таблетки действовали мгновенно. Муть в голове прояснялась, дышалось легче. В противоположность ему Гаррет совсем клевал носом. Этого упрямца бы в горизонтальное положение и мордой в подушку, чтоб перестал чудить и поспал. Что ж, попытка - не пытка. Выпростав руку из пледа, Хэнкок осторожно накрыл ею лоб мужчины, мягко надавил, опуская затылком на диван. Гаррет что-то бормотнул, хмурясь - под ладонью задвигались мышцы лба, брови, - но не двинулся, только стрельнул взглядом. Джон медленно передвинул ладонь, накрывая ей глаза мужчины, закрывая их от света лампы. Гаррет потянулся было к нему, но как-то нерешительно. Тронул ладонь пальцами, более холодными, чем у гуля. Потом шумно выдохнул и уронил руку на живот, пошевелился, устраиваясь поудобнее, но стараясь не шевелить головой, не тревожить лежащую на глазах ладонь, расслабился. Дыхание постепенно замедлилось, выровнялось. Хэнкок провел большим пальцем по отросшему ежику волос, отстраненно ощущая, как волоски щекочут кожу - слабое, едва заметное для огрубевшей кожи ощущение. Убирать ладонь не хотелось. Туман в голове отступал, а вместе с ним и смутная тревога. До этого он и сам не понимал, как боялся того, что его оставят позади, едва он перестанет быть полезен. Но все эти вещи, которыми поделились жители города, сам Гаррет, решивший не отходить ни на шаг... Он ухмыльнулся, обдумывая, что сам станет делать, если Выживший вздумает хотя бы раз кашлянуть в его присутствии. Одним пледом и таблетками дело не ограничится.