***
И ЭТО – мой человек?! Оикава с нескрываемым шоком смотрел на маленькое некрасивое существо с красным от слёз личиком. Мутные глазки пытались разобраться с окружающим миром, крошечные кулачки сжимались, словно в отчаянии или в порыве гнева. И это вот существо – его долгожданный человек? Ради этого он преодолел путь от своей планеты до Земли? Чтобы наткнуться на это кричащее создание таинственного Бога в лице уставшей женщины, что так крепко спала под неслышное её уху пение Богини? - Ты это серьёзно? – с Богиней он не говорил подобострастно, как это делали принцы других планет. Оикава был принцем, а это – почти что равно Богу, если так позволено думать. Тоору разочаровано оглянулся – детская была маленькой, если сравнивать с его покоями. В кроватке, укрытый голубым одеяльцем, проснулся тот, кого его ему ниспослала радость Богини. Сама Богиня продолжала петь, перебирая пальцами длинные волосы матери ребёнка. Ей это нравилось. Оикаве – нет. - Ты живёшь тысячелетия, мой принц, - сказала она нежным голосом. – Но ты всё ещё глуп и не познал любви. Этот ребёнок предназначен тебе судьбой, а я была знаком, которому суждено было привести тебя к нему. Прими это как данность и полюби его, как свою планету. Оикава подумал: «Ещё чего!» и обижено отвернулся, чтобы снова посмотреть на младенца. Если бы не разочарование, Тоору обязательно назвал бы его милым или замечательным. Младенцев на своей планете он видел мельком, а тут – его долгожданный человек. Богиня была путеводной нитью, и она привела его к этому ребёнку. - Как его зовут? – вырвалось у него непривычно тихо. Так тихо он разговаривал только со своим отражением или внутренним голосом. Богиня радостно улыбнулась. - Его зовут Иваизуми Хаджиме. «Хаджиме» означает «начало». Так символично, что его рождение стало началом твоего нового тысячелетия! - Иваизуми Хаджиме, - повторил Оикава. – Ива-чан, стало быть, - и улыбнулся. Не так искренне как хотелось бы, но улыбнулся и коснулся кончиками пальцев к тёплой щеке Иваизуми. – Взрослей скорее, мой человечек.***
Он точно видел это во сне… Оикава спускается на Землю, когда Иваизуми исполняется шесть. Его человек, наряженный в выглаженную школьную форму, гордо смотрит в камеру и не пытается улыбнуться. А ведь это его первый день в младшей школе. Оикава учился в школе, когда на Земле ещё царило древнее время – время фараонов, время римских императоров, время нашествий гуннов и прочее. Оикава своё отучился, а теперь с насмешкой наблюдает за недовольством Ива-чана. - Хаджиме, улыбнись! – настойчиво просит его милая мама, пока отец разбирается с фотоаппаратом, жалуясь на лишние «прибабахи» и «этишутки», будто внука в школу собрал, а не сына. - Не, - коротко и вяло откликается ребёнок, но продолжает смотреть в сторону отца, который, кажется, забыл, для чего вообще собрал всю семью перед воротами школы, пока окружающие уже спешили в здание, дабы попасть на торжественное открытие и пафосную речь директора. – Не хочу, мама. Ты шумный, папа. - А ты, видимо, умный, - вмешивается Оикава внезапно для себя и всего мира. Он, вообще-то, просто мимо проходил. Бессмертный в своём звёздном величии, Тоору походил на красавца-старшеклассника, который с нетерпением дожидался младшего брата, чтобы ласково пошутить над зализанной прической или пятном на воротнике. Да и оделся соответствующе – скопировал школьную форму каких-то мимо проходящих ребят, провёл пятерней по волосам и – готов обычный школьник с необычайно красивой внешностью. - Неприлично вмешиваться в чужие дела, - буркнул противный ребёнок, даже не стараясь внимательно рассмотреть внезапного собеседника. Оикава был обижен до глубины души. Ему сколько-то там тысяч лет, но никто его так жестоко не игнорировал. Даже Богиня так не шутила с ним. - Хаджиме, - с укором произнесла его милая матушка. – Простите-простите, он просто волнуется, - оправдала она его поведение. Но Иваизуми ни черта не волновался, и Тоору понимал это лучше всех, потому что за эти шесть научился чувствовать своего человека. Оикава мельком взглянул на милую матушку Ива-чана и вновь стал взглядом дразнить мальчишку. Оикава свою маму не помнил. Знал – та была красива, как и положено принцессе своей планеты. Знал – та была добра ко всему миру, но мир никогда не отвечал ей взаимностью. Знал – матушка нашла своего человека на далёкой-далёкой звезде и не смогла забрать с собой, но вернулась беременная и счастливая. Богиня рассказывала ему об этом. - Знаешь, расстраивать маму в такой день – самое ужасное, что может сделать шестилетний малыш, - поучительно сказал Оикава, глядя в зелёные глаза своего человека. – Смертельно неприлично. - Молодой человек дело говорит, Хаджиме, - отвлёкся от аппарата отец. – Порадуй маму. Иваизуми посмотрел на своих родителей так, как обычно те смотрят на него, когда он просит посмотреть «Годзиллу» в десять часов ночи. Послушать случайного прохожего и встать на его сторону. Такого предательства он от них не ожидал. Фыркнув, Хаджиме всё-таки выдавил из себя улыбку, и отец не упустил шанса запечатлеть это. Оикава хихикает – этот ребёнок всё-таки такой смешной. И его. Поразительно просто! - Ну, удачи тебе, Ива-чан! – нараспев говорит он, потрепав мальчишку по волосам. Родители Хаджиме слишком увлечены любованием улыбкой своего сына, чтобы обратить внимание на то, что незнакомый подросток так фамильярно сокращает имя их семьи и нарушает личное пространство их чада. Зато Хаджиме не растерялся и врезал нарушителю по колену. Правому колену. Чёртовому правому колену, которое всё ещё отдавало болью от воспоминаний неудачного похода на чужую планету. Оикава зло посмотрел на ребёнка, но тут же стушевался. Это же другая планета. Это не его планета. И он до чёртиков напугал своего человека. Поразительно! Зелёные глаза Иваизуми недоверчиво вглядывались в лицо смущенного своим порывом Оикавы. Взгляд ребёнка обещал, что следующая встреча состоится не скоро.***
Сон становился отчётливее. Иваизуми со щемящей нежностью перебирал пальцами чьи-то мягкие волосы и улыбался. Искренне и счастливо. Ему было тепло и хорошо. Он сжимал в объятиях родного себе человека и был рад этому. Когда он потянулся за поцелуем, сон прервался.***
Оикава приходит к нему, когда Иваизуми исполняется семнадцать. И он проигрывает на Весеннем турнире, к которому так отчаянно рвался. Оикава без препятствий проходит в комнату подростка и садится на край кровати, не тревожа при этом самого её хозяина. Оикава часто наблюдал за Иваизуми, но таким его видел впервые. Неужели эта игра – смысл жизни его человека? Неужели эта игра – лучше, чем он? Ах да, мы же ещё не дошли до отношений, Ива-чан. - Я это исправлю, - вслух произносит Оикава, и Иваизуми вскакивает с собственной кровати, как ошпаренный. - Какого чёрта? – спрашивает он грозно. - Я Оикава Тоору, - весело говорит ему незваный гость. - Пошёл к чёрту, Дуракава Тоору, - огрызается Иваизуми и вновь плюхается на кровать, прячет лицо в подушку и замолкает. Но спустя несколько секунд поворачивается к принцу и вкрадчиво спрашивает: - Какого чёрта? - Какого чёрта что? – невинно интересуется Оикава, чуть пододвинувшись ближе к лежащему подростку. Хаджиме же, в свою очередь, прижался спиной к стене и недоверчиво опалил его взглядом. – Ну, Ива-чан, не надо так жестоко ко мне относиться! Я же тебе судьбой предназначен. - Какая жестокая у меня судьба, - буркнул Иваизуми. Оикава посмеялся. Ива-чану будто бы не волновал незнакомец в комнате, на кровати. – Ты тот самый, который сказал мне улыбаться маме. - О, ты меня помнишь, Ива-чан! Это так мило, - искренне растрогался Оикава, хотя со стороны всё выглядело слащаво-наигранно. – Как она поживает? Возникшее молчание, ему не понравилось. В глазах Иваизуми промелькнули чувства куда более сложные и болезненные, нежели горечь поражения и обиды. Оикава понял его без слов, но Хаджиме всё равно ответил. - Мама умерла, - и заплакал. Тоору аккуратно прижал его к себе, погладил по спине и запел песню, которую Богиня пела уставшей Иваизуми-сан. Хаджиме расслабился в его объятиях и стал засыпать, уставший от боли и отчаяния. - Я уже слышал эту песню, - едва слышно пробормотал он. – Во сне, - и окончательно заснул. Оикава продолжал гладить его по спине и думать. Интересно, мой человек, какие сны ты видишь, когда меня нет рядом?***
- Дуракава, - отчётливо произносит Иваизуми, столкнувшись с ним в дверном проёме. Оикава радостно улыбнулся и кивнул. Ива-чан снова не удивился его внезапному появлению в своей жизни, только стукнул по затылку и фыркнул недовольно, словно они закадычные друзья, и подобные пинки под зад – традиция каждой встречи. Оикава прижал прохладные ладони к лицу Хаджиме и выдохнул. Как же быстро он повзрослел. Впрочем, именно этого Оикава и просил у Богини, и даже у земных богов, когда ходил в их обители и молился. Иваизуми снова ударил его по колену за нарушение личного пространства. Оикава снова обижено посмотрел на него. - Почему я не могу прогнать тебя? – спросил Иваизуми, когда они сели на диван в гостиной. Новая квартира Иваизуми была довольно просторной и буквально требовала ещё одного жильца, а у Оикавы как раз отпуск наметился, да и преемничек среди многочисленной родни обнаружился. Доверить ему планету и сбежать к Иваизуми, прихватив камень бессмертия. Вопрос Иваизуми застал его врасплох. Конечно, ясно, что не каждому понравится, что за твоей жизнью следит гиперактивный бессмертный принц с другой планеты, в которую ты даже особо и не веришь. Но задавать такой вопрос с лоб – как грубо, Ива-чан! - Хех, - нервно выдавил Оикава, вдруг почувствовав себя младше своих сколько-то там тысяч лет. – А ты хотел? - Пытался, - честно ответил ему Иваизуми. Ива-чан вообще был удивительно честным и поразительно заботливым, Оикава даже забыл, что когда-то жаловался Богине за такую вот судьбу. Иваизуми продолжал, умудряясь не замечать, как Тоору медленно движется к нему: - Пытался, но не получилось. Ты появляешься через каждые несколько лет, а я думаю, что так и должно быть. Принимаю это, и иногда просто не понимаю почему. Оикава улыбнулся и обнял его, зарываясь пальцами в короткие волосы. Иваизуми обнимает его в ответ и молчит. Ждёт реакции на свои слова. Ждёт ответа. - Потому что мы с тобой связаны судьбой, Ива-чан, - спустя время говорит Оикава. – Богиня привела меня к тебе в день твоего рождения и связала нас нитями столь крепкими, что ни одна рука не оборвёт. А ведь пытались… - Кто? – заинтересовался Иваизуми и нахмурился. Кто-то пытался оборвать их связь? Не то чтобы его это волновало, просто без Оикавы было не так интересно жить. К тому же, этот Дуракава видел его плачущим и пел ему колыбельную – после такого либо дружить до гроба, либо любить до того же гроба, но совместного. - Да так, - отмахнулся Оикава, но ответил: - Ушивака-чан, потому что считал, что я достоин большего, чем «просто бессмертного ребёнка». Тобио-чан, но он делал это из вредности, потому что я его немножко обидел. Какой-то репоголовый мальчишка, которому ты приглянулся, когда я наблюдал за тобой через небесный занавес. А ещё был такой агрессивный Пёс-чан, который хотел прийти за тобой, но мой преемничек его остановил. Это было страшно! Он хотел забрать тебя у меня. Иваизуми тихо посмеялся, и Оикава замер, запоминая этот момент. Такой Ива-чан был только для него и только. И даже его друзья из школы, из университета, с работы – они ничто для него, а он всё для Тоору. - Знаешь, Ива-чан, однажды я чуть было не устал тебя ждать, - сказал Оикава. – Я думал, что Богиня обманула меня, и нет во всех мирах человека, что скрасит мою вечность. А потом она привела меня к тебе, и подумал: боже, ну за что мне такой ужас? - Эй, не дерзи, Дуракава, – возмутился Иваизуми, но скорее просто так, для отвлечения. – Я не был ужасным ребёнком. - Конечно, - иронично улыбнулся Оикава. – Ты стукнул незнакомого парня по колену и даже обвинил его в рукоприкладстве, хотя бил в тот день только ты! - Ты был похож на педофила, о котором кричала моя тётя, - фыркнул Иваизуми. – Никто в здравом уме не станет приставать к шестилетнему ребёнку. Только такой придурок, вроде тебя. - Фу, как грубо, Ива-чан! - И ты знал мою фамилию, - продолжал Иваизуми. – И даже так глупо сократил её. - Тебе не нравится? – обиделся Оикава. - Ты называешь меня так со дня моего рождения, Дуракава, я привык, - ответил Иваизуми, пожав плечами. - Ты надолго?***
Оикава приходит, когда дела на планете становятся лучше, а на троне восседает его дальний племянник, сын какой-то там сестры, но ему плевать. Он любит свою планету, но Иваизуми он любит гораздо больше. Отдать своё бессмертие ради Иваизуми – это меньшее, что он может сделать. У Иваизуми вместо квартиры – уютный домик в районе Канто. У Иваизуми вместо Оикавы – покойная жена и очаровательная дочка, с которой Тоору обязательно подружится. Теперь и навсегда. Когда Иваизуми открывает дверь, то долго не верит своим глазам. Оикава тяжело дышит – бессмертный преодолел бы путь от станции до самого дальнего дома в разы быстрее, но не смертный со своими смертными лёгкими. Оикава прижимается к нему без слов, тяжело дышит и закрывает глаза. - Тц, только Маленьких принцев мне на плечах не хватало, - беззлобно фыркает Иваизуми, прижимая его к себе крепче. - Я тут навсегда, Ива-чан. До нашего навсегда. Обещаю, - уверенно говорит Оикава, не отрываясь от него. Так хочется остаться в этих крепких объятиях навечно. Дочка Иваизуми засыпает под пение Оикавы и принимает его в своём доме. Когда они запираются в спальне Хаджиме, Тоору целует своего человека так горячо и крепко, что у того кружится голова и подкашивают ноги. - Мне нравится эта песня, - Иваизуми позволяет прижать себя к мягкому матрасу и обнимает Оикаву в ответ на крепкий поцелуй под ключицу. – И эта последняя строчка – тоже. Очень. Как ты. - Помолчи, Ива-чан, я тут хочу тебя целовать, - неразборчиво шепчет Оикава. - Я понял, что именно тебя видел в своих снах. С самого детства, - признаётся Хаджиме, когда с него снимают штаны, а на шее остаётся след от жадного укуса. - Снах? – на мгновенье растерялся Оикава. - Да, в своих снах. Тебя видел. И обнимал, - Иваизуми прижал растерянного Тоору к себе. – И целовал, - прижался губами к влажному виску. – И любил тебя. - Боже, - Оикава закрыл лицо ладонями. – Как же это мило со стороны Ива-чана! А ведь он кажется таким глупым. - Тебе обязательно портить такой момент своими несмешными высказываниями, Дуракава! - Как грубо, Ива-чан. Они смеялись тихо, прижимаясь друг к другу и боясь разбудить дочку. Оикава прижался лбом к плечу утомлённого Иваизуми. - И засыпать Маленьким принцем на твоём плече, укрывшись пледом из самых красивых звёзд, - напел он последнюю строчку из песни Богини и уснул. Дочка Иваизуми стояла под дверью и запоминала эту песню. Она уже знала, что будет ждать своего принца, как это делал её отец.***
Богиня мягко улыбнулась. И запела песню о новом Маленьком принце, которого тоже ждало новое начало. Как во сне.