О, Господи! Я на свободе! Знаете, что это такое — ощутить полную свободу? Когда ты можешь не бояться вдохнуть свежего воздуха! Когда ты можешь не бояться жить! Я бегу. Чувствую свои ноги, которые отрываются от земли, будто предаваясь полету. Я чувствую на своей коже капли дождя. Он холодный, но такой приятный. Ветер треплет мои волосы, мне надо бежать. Дальше от этого сумасшедшего места. Дальше от Брайерклифф. Пока могу бежать на предельной скорости. Пока дыхание позволяет. Жгучий ветер. Он проходит по моей коже. Ну конечно, ведь я бегу в одной сорочке. Смеюсь. Как это сейчас не важно. Я заболею? Возможно. Я вылечусь? Конечно. Только не в Брайерклифф.
Я попала сюда по воле отца, едва мне исполнилось восемнадцать. Я знаю точно — он хотел от меня избавиться раньше, ведь я помню эти стены. Когда впервые меня привел сюда отец мне было 17. Тогда я сбежала, а меня искали. Искали чуть меньше года. Нашли. Скоты. Сдали меня этой полоумной сестре Джуд. Вы знаете, что такое шоковая терапия? Гм. А я знаю. Знаю эти ощущения, когда ток проходит по твоему телу. При этом ты чувствуешь нестерпимую боль, будто каждый сантиметр твоей кожи, каждую клеточку твоего организма пытаются вырвать из тебя. В твои внутренние органы: сердце, мозг, печень, почки и далее по списку, вонзают тысячи раскаленных игл.
А еще я знаю, что такое смирительные ванны. Якобы для охлаждения пыла, меня однажды засунули в такую. Охлаждение, кстати, в прямом смысле слова. Вода ледяная. Ледянее дождя, который сейчас льется стеной. Тебя кладут туда, накрывают тканью, и уходят. А ты лежишь и думаешь, как бы тебе не свихнуться от этого безумия. Потому что ледяная вода откликается на каждое твое движение. Чувство, будто тебя режут. Заживо.
Но все это полбеды. Я столкнулась с лоботомией. Лоботомия доктора Ардена, который хвалился, что для него она как «поставить капельницу». Очень страшно не очнуться после неё. Но я очнулась. Осталась в рассудке. В здравом уме. После процедуры меня закрыли в одиночной камере. Пару раз заходила сестра Мария Евникия, доктор Арден щупал пульс. И, конечно же, эта полоумная сестра Джуд. Прогрессивные методы лечения. Сука. Я просто мечтаю, чтобы все это она испытала на себе. Каждый день, на вечерней молитве, прошу это у Бога. Говорят, чем усерднее молиться, тем больше вероятность, что он услышит мои молитвы. Я надеюсь, Джуд, что услышит.
Но я не хочу сейчас об этом. Первое, что я должна сделать это убить своего отца. Пока он будет спать, со своей любовницей Катариной. Эта тварь отняла отца из семьи, едва мне исполнилось 16. Он отнял меня у матери. Я сбегала к ней, а потом и мать у меня забрали. В Брайерклифф. Эта больница словно огромное животное пожирает всех. Что примечательно, я попала в эту больницу спустя год после мамы. Её там уже не было. Когда я пыталась расспросить хоть кого-то о ней, пожимали плечами. «Смерть по неизвестным причинам». Ага, как же. И только крики в кабинете доктора Ардена наталкивали меня на мысли о том, что это он виновен в её смерти. Уж я-то это точно знаю. А отец… Остановилась. Огляделась. Погони вроде бы нет. Усмехнулась. Сначала, я отрублю ему голову, потом все остальные части тела. Принесу их сюда и положу на ступени этого ужасного места.
Боже. Какое же это чувство свободы легкое, будто пушинка. Оно так окрыляет. Вдали, я слышу какую-то музыку, видимо я подхожу к дороге, а музыка играет на ближайшей заправке. Как хорошо. Как легко и…
Dominique, nique, nique
Sʼen allait tout simplement…
Ну неужели и здесь популярна эта дурацкая песня, которая уже въелась в мой мозг.
Routier, pauvre et chantant
En tous chemins, en tous lieux,
Il ne parle que du Bon Dieu,
Il ne parle que du Bon Dieu…
Я медленно открываю глаза. Мой слух раздражает тупая песня. О, нет. Я вижу в соседнем кресле Пеппер. С трудом поворачивая голову, вижу, что Грейс сидит прямо передо мной. Сзади нее слоняется Шелли. Марта бьется головой об стену, и этот монотонный стук отдается ударами кувалды по моей голове.
— Эй, ты слышишь меня? — наконец-то. Кроме этой дурацкой песни я слышу еще что-то. — Доктор Арден, провел трансорбитальную лоботомию, — она сделала затяжку.
— Я же убежала, когда меня нашли? — недоуменно, хрипловатым голосом говорю я.
— Ты не убегала, — Грейс печально смотрит на меня. — Ты только очнулась.
Осознание пришло в следующий миг.
Я никуда не ушла. Я все еще в Брайерклифф. В собственном аду.
Dominique, nique, nique…
