Серая пурга

Группа топала по ярким оранжево-палевым осенним холмам. Небо, уже не такое прозрачное и высокое, как летом, но всё ещё беспечно-голубое, дарило воинам небес нежаркое тепло затянувшейся осени нижнего мира. Ещё, пожалуй, что отличало тёплую осень от лета, так это отсутствие насекомых. И птичьего пения не было слышно, не свистели у своих норок суслики, не перебегали дорогу ящерицы. - Поторопимся, - приказал Годжун, украдкой смахивая с виска каплю пота. – Перейти на бег! Кенрен, услышав приказ, от жары и восторга недавней победы сплоховал: не по-уставному фыркнул и затормозил. - Да мы ёкав на тряпочки в последнем бою порвали! Вы думаете, они уже залатались и за нами гонятся? Бойцы приказу подчинились: им не хотелось присутствовать при неприятном разговоре командиров. Всем было известно – Кенрен не любит Годжуна. И чувство это особенно опасно своей взаимностью. - Не приписывайте мне идиотских умозаключений! – тоже остановившись, выдохнул Годжун. Кенрен обрадовался: ему надоело без всякого повода быстрым шагом гулять по пересечённой местности. - Поделитесь тогда не идиотскими, - вежливо предложил он. - Ответьте сначала: почему люди, которых мы спасли, унеслись к деревне, опередив моих доблестных тренированных бойцов? Чего они испугались? Кенрен деланно покашлял и задал встречный вопрос: - Полагаете, ваш вид мог оставить их равнодушными? Годжун недаром считался одним из лучших воинов. Когтистые пальцы в одно мгновение сомкнулись на мускулистой шее генерала. - Геррроя арррмии… Годжун разжал пальцы. - … душить. - Чего они испугались? – повторил дракон. - Почём я знаю? – проворчал Кенрен, массируя горло. – Ну, и чего, по-вашему мнению? Годжун мотнул головой в сторону темнеющей на горизонте цепочки гор. Кенрен сколько ни приглядывался, так и не смог ничего понять. Годжун пояснил: - Не уверен, но вот та мгла над горной грядой мне не нравится. Кенрен махнул рукой. - До неё дня три пути! - Только не для стихии, - сумрачно возразил Годжун. – Стихия не торопится и не медлит. Она приходит вовремя. По её мнению. - Кенрен-доно, - позвали из-за холмов, - тут двое. Люди. Люди – два крепких парня – по инерции подбежали к Кенрену и, притормозив, шарахнулись от Годжуна. - А я говорил… - трагично прошелестел Кенрен. - Докладывайте! – раздражённо рыкнул Годжун. Парни попытались спрятаться друг за друга, и проигравший пролепетал: - Староста просил предупредить… чтобы вы поторопились… серая пурга начинается. - Пыльная буря, что ли? – удивился Кенрен. - Пойдёмте! – хором взмолились гонцы. Небесные воины устремились к деревне. - У нас в долине каждый год осень поначалу теплее обычной и дольше тянется… - Мы заметили, - утирая пот, подтвердил Кенрен. - Кенрен, заткнитесь! – попросил Годжун. - Это потому, что горы прикрывают городок с запада, и осенний ветер долго не может через них перебраться. А потом приходят тучи… - Циклон, - поправил паренька Годжун. Вновь прозвучало неизвестно откуда взявшееся «заткнитесь». Наверно, эхо отразилось от холмов. Парнишки вжали головы в плечи, но страшный белёсый ёкай эхо вроде бы не услышал. - … из туч валит густющий снег. И дует очень сильный ветер, такой, что надо обязательно закрывать ставни. Несколько дней. Потом снег тает, и начинается нормальная осень. - Что так трагично-то? Перед вами закалённые воины! Кенрен, подгоняемый ветром, на всякий случай наглухо застегнул обычно распахнутую шинель. - Никто из тех, кто попал в серую пургу, - еле дыша от страха и быстрого бега, уверил генерала старший паренёк, - не вернулся. Охотники с собаками, полицейские, которые гнались за беглыми каторжниками, много кто ещё, - все пропали. Даже те, кто просто из дома пошёл к Форштадту. - Куда? – не удержался Кенрен. - Недалеко от городка выстроен большой дом с конюшнями и запасами еды. В нём пережидают пургу гости и те, кто до дома не успел дойти. - Что-то прямо уж… - Пурга поёт песню, и все сходят с ума! – объявил парень помладше. - У кого он есть… - хмуро пробурчал Годжун. - У кого он есть! – заржал Кенрен. За чёрные патлы вредоносного генерала уже цеплялись белые, почти незаметные в режущем ветре, кристаллики снега. В плохое развитие событий недоверчивый Годжун верил сразу, не тратя время на размышления. - Бежим!!! – заорал он не своим голосом. Ками прибавили хода. Люди едва поспевали за ними, а снег становился все гуще. Непрерывно матерясь на всех доступных языках, Кенрен тащил за руку младшего паренька. Радовало то, что второй посыльный в помощи не нуждался и вместе с небесными воинами бодро мчался по серым теперь холмам к темнеющему вдали зданию. Подбадривая друг друга пинками, беглецы вломились в сумрачную, заваленную мебелью комнату. Скрипнула дверь: из тускло освещённого зала к небесным воинам вышла немолодая женщина. - Ох, и много же вас! А самая большая комната уже занята – охотники из столицы пожаловали… Кенрен хозяйку не слушал. Его поразила паника. В толпе не наблюдалось белой фигуры дракона. Распихивая бойцов, Кенрен пробрался к двери, но на нём мёртвым грузом повис один из посланцев. - Не ходите!.. – умолял он. – Никто не может отнять жертву у серой пурги. Конечно, парню не под силу было остановить генерала, но Кенрена уже держали двое его собственных бойцов. - Мы тёмный большой дом едва в пурге разглядели! А ты надеешься найти белого в человеческий рост дракона? Хозяйка протиснулась к двери и плотно её закрыла. - Если хочешь кого-то там спасать – иди, но пусть за тобой задвинут засов. Иначе пурга придёт в дом. Кенрен перестал вырываться. Не то, чтобы он смирился, скорее – растерялся. - Всем отдыхать. Охотники, вальяжно расположившиеся у камина, увидев выражения лиц новоприбывших, подхватили вещи и тесной компанией устроились в углу. В камин отправились котелки с водой, на пол полетели спальники. Кенрен бродил из угла в угол: он не мог ни сесть, ни лечь, ни выпить горячего чая. Генерал молча кривил губы, мотал головой и пинал вещи, которые казались ему беспризорными. - Кенрен-доно, - грея руки о кружку, позвал генерала заместитель, - ты глупостей не наделаешь? Если сила и особое чутьё помогут Годжуну, он сам найдёт дорогу. - «Особое чутьё», - передразнил Кенрен противным голоском. - Нет, ну как так можно было лажануться?! - Не спрашивай судьбу, а то ответит, - предупредил заместитель. Постепенно все угомонились, только у камина остался дежурный. Кенрен отправился бродить по дому. «А ведь он ещё может быть живым. Спит под снегом. Блядство». Кенрен подошёл к окну с подветренной стороны дома. Его не закрыли ставнями, и было хорошо видно, что творится снаружи. Серая стена кипящего снега казалась плотной, как полотно. На её фоне отчётливо выделялись огромные белые нетронутые ветром хлопья, тихо падающие на подоконник. «Лежит где-нибудь… Или идёт. Нет, скорее всего, ногу подвернул, иначе бы не отстал. Лежит и замерзает. А я прячусь, как крыса. Интересно, если бы там Тенпо остался? Кто б меня остановил? Значит, Годжун погибает потому, что я его терпеть не могу? Даже нет, просто недолюбливаю». Кенрен впечатал кулак в стену. «Что ж я маршалу скажу? А остальным? Будь здесь равнина, а то холмы эти проклятущие, за угол завернул – и нет тебя. Может быть, он рядом совсем. Пойду! Покричу, вдруг отзовётся. И обратно как-нибудь, по следам. Дураком жил, дураком и помру!» Кенрен вернулся в прихожую. Здесь не было видно пурги, но было её слышно. В дверь и плотно закрытые ставни с грохотом ломилась необоримая сила. «Я его не найду. Годжун, если в сознании, не то, что крика, даже выстрела не услышит». Кенрен впервые в жизни назвал командира по имени. «А что я так испереживался? Судьба солдата. Это даже лучше, чем зубы и когти монстров. Заснёт под песню пурги. Местные, вообще, считают погибших жертвами каким-то высшим силам и не парятся. Да, и в качестве жертвы, наверно, чаще всего выступают неопытные приезжие. Ноги у них подворачиваются не к месту. Или… в капканы попадают». Кенрен представил себе Годжуна, на снегу с переломанной ногой, и хватил по двери кулаком уже в полную силу. Из тёмного закутка в сторону кухни шарахнулись два подростка: мальчик и девочка. Кенрен услышал конец тихой фразы: «никак нельзя, ты видел, какой он злой…» «Да, я злой! С чего мне добрым быть?! Пойду, перехвачу горячей хавки и решу всё окончательно, иначе чокнусь». Первым, что Кенрен увидел на кухне, были отрубленные куриные лапки. Чешуйчатые, с длинными когтями и отчаянно растопыренными пальцами. - Хозяйка, - позвал Кенрен, не узнавая собственного голоса. – Горячего не найдётся? Кенрена оделили дымящейся тарелкой с зеленоватой жидкостью. - Куриный? - Овощной. И знаешь, парень, вас много, а курей мало, - пробурчала хозяйка, но хлеб порезала и плюхнула в суп ложку сметаны. - Кто ж вы такие? – поинтересовалась она, продолжая привычно ощипывать птицу. Кенрену очень хотелось ответить правду, но он не мог материться при женщине. - Истребители ёкаев, - дуя на ложку, хмуро ответил генерал. - Ёкаи разными бывают. - Ну да, - согласился Кенрен. – Крупных легче убивать, они тупые. А мелкий ёкай, похожий на человека, может и пальнуть из засады. - У нас – только крупные, - сказала хозяйка, сосредоточенно собирая перья. - А вы на них капканы случайно не ставите? Женщина удивлённо посмотрела на гостя. - Ты в своём уме, истребитель?! Здесь овцы пасутся везде! Вот, разве что, охотники. У них волчьи капканы были. - Сейчас я сам спрошу, - неприятным голосом пообещал Кенрен и залпом допил суп. Закрывая дверь, он услышал, как хозяйка говорит подросткам: «не мелькайте в коридоре, я принесу, когда готово будет». Разбуженные охотники оказались плохими собеседниками, но Кенрен и не собирался с ними беседовать. Он схватил лежащего с краю и принялся трясти его за грудки, умело отбивая нападение остальных ногами. Небесные воины не торопились оттаскивать разбушевавшегося генерала. Наконец одному из охотников удалось ответить на невнятную претензию Кенрена. - Ставили, ставили капканы! Отпусти его, убьёшь. - Где ставили? – обрадовался Кенрен. - Где камни, там овцы не ходят. А то от местных влетит – не расплатишься. - Веди, показывай. Охотник побелел и шарахнулся от сумасшедшего. - Я не помню! Кенрен кивнул головой. - Ага, и снимать капканы не собирался. Показывай, гад! Заместитель решил утихомирить командира. - Он не найдёт даже под страхом смерти. - Отличная идея! Кенрен взвёл курок, но несколько небесных воинов сумели прихватить его за локти. - Кенрен-доно, это же человек всё-таки! - А Годжун – дрянь разменная?! Он живой ещё там! Пустите меня! У Кенрена отняли пистолет и уволокли брыкающегося генерала к камину. - Кенрен-доно, если предположить, что Годжун-сама в капкан попал, то при отрицательной температуре это верная смерть от потери крови. Умер он, смирись. Посиди у камина, может быть, заснёшь. - Не могу я здесь сидеть. Я в прихожую пойду. Кенрен, опёршись лбом о ледяную дверь, стоял в коридоре и слушал пургу. Наверно, ветер слегка изменил направление, и теперь он не ломился в Форштадт, а скользя по двери, пронзительно выл «иди сюда, ко мне, сюда». Кенрен припомнил место, где видел камни, и положил ладонь на засов. По коридору прошелестели шаги. - Эй, малый, иди-ка сюда, - позвал генерал. – Дверь за мной закроешь. Подросток не изъявил желания помочь. Было похоже, что он собирается сбежать. - Не, ну, если ты хочешь прямо у себя дома в снежки играть… Слова прозвучали убедительно, и парень неохотно подошёл. - А вы всех ёкаев убиваете, даже хороших? – неожиданно спросил он. Кенрен вышел из снежного транса. - Дались вам эти ёкаи! Я людей скоро убивать начну! Генерал, хотя и поглощен был совсем другим, заподозрил неладное. Нет, подросток был человеком, но вопрос звучал странно и по внутреннему убеждению Кенрена имел отношение к тёмному закутку. Вообще, эта коридорная суета как-то не вписывалась в мрачный трагизм стихийного бедствия. - Что у вас там? – показав пальцем, поинтересовался Кенрен. «Там» была обычная дверь. - Чулан. - А в чулане что? - Старая мебель. В чулане шуршали и шептались. - Стулья беседуют? – улыбнувшись, спросил Кенрен. – Или табуретки? Подросток неожиданно окрысился: - Вы уходить собрались? Вот и уходите! Кенрену даже умирать расхотелось от любопытства, но времени терять было нельзя. Генерал поднял воротник и потянул тугую щеколду. За его спиной стукнула кухонная дверь, Кенрен почуял острый запах куриного бульона, и свет для него померк. Очнулся неудачливый спасатель на коврике у камина. Лицо горело, затылок ныл, память отказывалась подчиняться хозяину. - Что произошло? – спросил Кенрен у сидящего рядом заместителя. - Хозяйка тебя супницей по затылку огрела. Очень ей идея дверь входную открыть не понравилась. Особенно в присутствии ребёнка. И, надо сказать, я с ней в целом солидарен. - Силы небесные! – Кенрен с трудом оторвал от коврика голову. – Сколько времени прошло? - Остаток ночи и всё утро. Полдень сейчас. Кенрен все-таки сел и прошипел зло: - Я хозяйку удавлю. Заместитель недоверчиво усмехнулся. Кенрен подумал, что да, придушить женщину он не сможет. - Тогда охотников придушу! Заместитель снова хмыкнул: - Они, наверно, тоже так решили. Смылись охотники. Ты прислушайся. Шум за окном действительно изменился. Пурга кончилась, Форштадт и холмы поливал дождь. Кенрен встал и на шатких ногах двинулся к выходу. - Пошли искать, - приказал он решительно. Бойцы встретили приказ безрадостно. - Мы лапшу с тебя, конечно, объели, - проворчал заместитель, обуваясь, - но умыться тебе не помешает. Хотя, сейчас все умоемся. К некоторому облегчению Кенрена, в непосредственной близости от приюта трупа не обнаружилось. Группа растянулась неверной цепочкой и двинулась на поиски. Заместитель на всякий случай держался к командиру поближе и был вынужден слушать его рассуждения. - Да, ты прав: я не удушу эту женщину. Она – моё оправдание. Она напала – и вот уже не я погубил Годжуна. А это именно так. Подсознательно я желал ему смерти. Я всегда его ненавидел, и теперь мне понятно почему. Я страстно завидовал. Годжун был лучше во всём. Сила, доблесть, осанка, даже рост. И ничего с этим не сделаешь, хоть из кожи лезь. Заместитель подумал, что серая пурга снаружи прекратилась, а в генеральской голове - нет. - Один раз я услышал, как Довэнь назвал Годжуна «авантюристом». И тут я влюбился окончательно… Возненавидел, в смысле! - Мне казалось, ты с ним по службе не пересекаешься. Только с маршалом, - осторожно возразил заместитель. Это было чистой правдой: офицеры встречались на редких совместных вылазках, у маршала (Кенрен немедленно из кабинета изгонялся) и случайно на территории армии. - Почему это произошло именно со мной?! Кенрен горестно помотал головой. - Знаешь, почему? Сейчас скажу. Заместитель знать категорически не хотел. - Это кара за самоуверенность и гордыню. Нашлась и на меня управа. Жаль только, заплатил за кару Годжун, и заплатил своей жизнью. Но я с ним сквитаюсь! Заместителю стало совсем нехорошо. Группа прошла уже половину пути, но трупа не наблюдалось. В перспективе предстояло обыскивать все холмы в округе. Искренняя печаль сменилась раздражением: «где ж ты есть, задолбал совсем». Решено было направиться к каменной пустоши. Там, попав в него, нашли капкан и выяснили, что армейский сапог неплохо держит укус зубьев. Впрочем, эта информация никому уже не была нужна. Стемнело. - Продолжим завтра, - приказал заместитель и поволок Кенрена к Форштадту. Раздевались молча, благоухая мокрой кожей и несвежим бельём. - Вы что, не нашли своего? – огорчилась хозяйка. Было видно, что гости ей порядком надоели. Кенрен придушено проскрипел: - Удушить не удушу, но… Говори, кто в чулане?! Хозяйка возмутилась: - Не ваше дело! Это мой дом! И в нём никто никого не тронет! - Да ну? – удивился Кенрен. – Сейчас проверим. Если там ёкай – конец ему! Бойцам не хотелось убивать хозяйкиного ёкая, бойцам хотелось спать и есть. Кенрен, как символ куриной лапши, весь день маячил у них перед глазами. Генерал сам распахнул дверь. На кровати, подслеповато щурясь, сидел погибший и потерянный командир. Придавленный кучей одеял и облачённый в байковую рубашку, он выглядел очень несчастным. У кого-то достало сил спросить: - Давно вы пришли? Годжун ответил простуженным голосом: - Вчера. Даже раньше, чем вы. Когда началась пурга, я двигался последним и увидел четырёх детей, бредущих в сторону от тропинки. Думал, они с пути сбились, а оказалось, там просто дорога короче. Дети – шестнадцатилетние дяди и тёти - не собирались отдавать своего спасителя на растерзание. Хозяйкин сын, вооружённый неведомой железной загогулиной, сумрачно пояснил: - Ёкай девочкам плащ отдал и пальто. Они одеты легко были. Годжун, кивая, шмыгнул носом. - Околел, как цуцик. Заболел. Сплю всё время, только поесть просыпаюсь… Кенрен диким воем перебил объяснения командира: - Сволочь сизая! Он протянул хищные руки к отворотам тёплой рубашки, но Годжун отодвинул подчинённого ногой. - Уберите от меня этого чокнутого, - попросил он жалобно. - Вы его простите, - едва сдерживая нервный смех, выговорил заместитель. – Кенрен-доно думал, что вы погибли и от горя рехнулся. Годжун, недоумённо поморгав красными веками, спросил: - Как это я погиб, если форма в коридоре висит?! Гробовую тишину нарушил голос хозяйки: - Не висит. Годжун ахнул. - Я плащ постирала, а пальто почистила. Они в сушилке. - Кх… - сказал заместитель. - Не то слово, - подтвердил Годжун. – Кенрен-доно, вы идите. Неожиданно взгляд дракона потеплел, а голос стал мягок. - Отдохните, и всё пройдёт. Я, вот, на неделю вперёд отоспался, только сон снился плохой: будто вы, Кенрен, тонете, а я на берегу стою и робею вам помочь. Мерзко. Дети сказали, что это был не сон, а песня серой пурги. Кенрен умер. А утром проснулся и воскрес.