Монолог

Когда ты звонишь мне, я не хочу брать трубку. Нет сил больше слышать твой голос, я знаю, что необъяснимая злость охватит меня, мои мышцы, нервы, сердце. Будет больно. Ты звонишь редко, почти год я не должна была выслушивать твои обвинения. Иногда ты звонишь трезвая, иногда пьяная, но одинаково меня ненавидящая. Может, потом ты жалеешь, хочешь извиниться — ведь можешь, — но я ни разу не становилась объектом твоих извинений. И не стоит спрашивать, почему я мечтаю, чтобы однажды ты обо мне забыла. Вот только кто даст?.. Все хотят видеть наш конфликт, хотят войны, а потом мира. Но счастливый конец с каждой нашей попыткой сойтись отдаляется всё больше. Когда-то мы были магнитами, которые не могли не тянуться друг другу, когда-то люди тянулись к нам. Что поменялось, скажи мне, что? Я не хочу тебя видеть. Мои чувства и мне самой трудно понять. Я не ненавижу тебя, но мне невыносимо терпеть тебя рядом. Я скучаю по тебе, плачу — редко, но прекратить это навсегда не выходит. По чему мне скучать? По твоей удивительной способности игнорировать желания и потребности других? По твоей грубости, по нежеланию слушать кого-то, кроме себя самой? По пустому взгляду, на который я натыкалась слишком часто? Осточертело. Я больше не хочу, не могу тебя идеализировать и оправдывать. Иди к чёрту, честно, иди к чёрту. Ты не можешь оставить меня в покое, потому что не представляешь, каково это — жить без твоего вечного присутствия? Ведь не может твоя «любимая» не провожать тебя грустным, беспомощным взглядом в каждый загул, не читать нотации, которые ты, разумеется, привыкла пропускать мимо ушей. Кое-что должно оставаться неизменным. Но в этот раз ты слишком надолго забыла, что у меня тоже есть чувства. И гордость. Я редко о ней вспоминала в последние годы. Хотелось бы сказать тебе всё это в лицо, вместо того чтобы прокручивать в голове сейчас. Правда, ты далеко. Но ведь это не проблема, когда нужно так, что не хватает кислорода и руки дрожат? Просто я знаю, что на такой долгий и, как бы ты выразилась, абсурдный разговор у тебя не хватит ни терпения, ни желания. Зачем слушать ту, кого уже заклеймила малодушной предательницей? Что она может сказать? Я не спорю, быть может, моя позиция однобока, быть может, я не вижу чего-то, что поменяет всё, объяснит твою жестокость, холодность, эту непонятную глупость, которой точно не было раньше. Но я пыталась увидеть это самое «что-то» не один год. Не видела, но замечала много того, о чём предпочла бы забыть раз и навсегда. Лучше верить в сказку. Мы ей и жили несколько пьяных, бесшабашных и таких счастливых лет. Мне было всё равно, что ты делаешь там, в толпе, которая любила тебя, превозносила, словно идола. Ты им и была. Звездой. Моей идиотской звездой. Я была слишком молода, глупа, как и ты, но иначе, как нам можно было тогда. Нам можно было всё на свете, и мы этим пользовались, я вообще не виню тебя ни за что, что было тогда, в ту сумасшедшую «золотую» пору. Вот только мы выросли, и дурман неумолимо покинул нас, меня уж точно. Не заставлять же мне тебя меняться, твой характер по-прежнему позволял тебе творить всё, что заблагорассудится, да и пожалуйста. Я полюбила — именно полюбила, а не влюбилась, как девчонка в кумира, что как раз случилось в первые, «золотые» годы, — тебя уже позже. Это были наши лучшие дни. Никто не знал, никто бы не понял того, что было у нас. Ни ревности, ни чего-то ещё. Я не была одна, ты не была одна, но мы всегда были друг у друга, и одна из немногих вещей, в которых я уж точно не усомнилась бы, — ты любишь меня. Больно вспоминать, как всё пошло под откос. Внезапно. Не было точной даты, когда всё развалилось, не было определённого события, что оттолкнуло бы нас. Были мелкие уступки, разные мелочи, пожертвовать которыми не казалось страшным, а потому мы и пожертвовали. Улыбнулись друг другу, почти что расписались на своём конце и попрощались. Я спохватилась, когда поняла, что погибает не группа — какая группа, если я теряю тебя! Ты начала меняться. Больше пустоты, меньше тех коротких взглядов, улыбок, поддержки, что заставляли меня раньше пытаться что-то делать. Мы сидели на нашем тонущем корабле, и ты сама повесила себе этот камень на шею и спрыгнула. Почему? Ты решила оторвать себя от меня, от того, что мы сумели создать за всё это время? Слова — на словах ты горела сделанным нами ярче всех. А в душе выдрала это к чертям. Я не могла поверить увиденному: ты так запросто взяла и убила нас. Не могу понять почему, не могу. Я постоянно думаю: может, ты посчитала, что я сделала это раньше? Что я больше не хочу продолжать ни в группе, ни с тобой — так, по-честному, наедине? Но ведь это неправда! Больнее всего ранят эти звонки. Вся их суть сводится к одному — я виновата. В чём же, скажи? Я лицемерка, я эгоистка, я поставила себя выше святой и неприкосновенной Волковой, не стала в очередной раз потакать её капризам. Ненавижу ту, кем ты стала. Так и есть. Если человек, которого я смела любить когда-то, ещё жив, то мне больше не суждено его увидеть под масками, в которых ты, кажется, затерялась. За последнее время у меня собрался целый список причин, почему всё закончилось, — твои постоянные напоминания о себе очень помогли. Но все они лишь приближают меня к пониманию главного: это к лучшему. Как притягивающиеся когда-то магниты, мы и оттолкнулись, и теперь уже поздно говорить о том, что потеряно, утекло как вода сквозь пальцы. Ты кусок моего прошлого, оставшийся на фотографиях, видео, в наших с тобой песнях, где собственный голос стал мне чужим. Я смотрю на трубку в своих руках, из которой совсем недавно звучали резкие слова, требующие от меня того, от чего ты же сама и отказалась, когда нас прежних ещё можно было спасти. Не знаю, зачем тебе всё это надо: возвращение, какие-то концерты... Если ты не вкладываешь в это душу, то зачем?.. Меня это только сломало бы, так что я не жалею о своём отказе. Я ни о чём не жалею. Вот только почему каждый раз — каждый невыносимый раз — мне так больно?!.