Когда живёшь дольше полувека, невольно начинаешь задумываться о смерти, но что делать, если смерть давно покинула этот мир?
Женщина никак не хотела отцепляться от обшлагов его кожаного камзола. Детектив мягко намекал, угрожал и даже упрашивал. Мисс Герон же продолжала истерику.
Вот уже четыреста с лишним лет ей выплачивали пособие на содержание ребёнка, которое позволяло даме бальзаковского возраста совершенно не работать. Вчера непослушный мальчишка сбежал.
Всё же оторвав от себя страдалицу, страж закона получил возможность вздохнуть, чем не преминул воспользоваться. Дежурная улыбка молниеносно вернулась на его лицо, а женщина вроде даже не заметила отвращения. Она нервно набила трубку и с причитаниями покинула зал, оставляя за собой шлейф вишнёвого аромата.
Хозяин этого заведения отличался изрядной прагматичностью, поэтому кондитерская выходила сразу на два уровня. Фасад, который встречал гостей среднего достатка, не сильно выбивался из общего ряда в меру косых, но загадочных готических домиков. Угловое расположение положительно влияло на поток посетителей. Поэтому по вечерам жители как мошкара слетались на мягкий электрический свет.
Мисс Герон вышла на улицы «железной Венеции», на секунду задержалась у перил мостика, вытряхивая ягодный пепел из трубки, и исчезла в толпе.
Сквозняк (обычное явление в таких узких переулках) немедленно подхватил сизую пыль. Несколько витиеватых движений и пепел слился с туманом. В каналах этого города не течёт вода. Черная взвешенная сажа ни за что не даст увидеть глубину этих ущелий. Однако горожане привыкли называть изредка оживающую поверхность тумана реками. Многие из них даже не знают, что пятью этажами ниже тоже кипит жизнь, но совсем иная.
Никому не интересна чужая судьба.
Там не носят шляп. Для каждого оборванца необходимым предметом являются очки в пол лица. Ходили слухи - такие используют пилоты. Но местные чумазые работяги не питают особой любви к небу: ведь нельзя любить то, о чём не имеешь ни малейшего представления. Исключительно способ выживания. Так ты слепнешь на двести-триста лет позже.
Велосипедист чудом не налетел на фигуру в чёрном плаще. Никем не замеченный мужчина стоял посреди дороги, однако его присутствие в последний момент выдал оглушительный чих.
Мрачный субъект терпеливо выслушал обвинения в свой адрес. Отряхнул остатки пепла с капюшона (аллергия на вишню не добавила настроения) и без энтузиазма вошёл в уже знакомое нам здание, но через обшарпанные двери нижнего уровня.
Тут подают чёрствый хлеб и объедки со стола аристократов в верхних залах, ведь за большее работяги при всём желании не заплатят.
Взгляд его зацепился за развёрнутую газету с огромными буквами «The Times» на первой странице. Он нашёл, что искал и направился к дальнему столику. По мере приближения из-за преграды появлялся человек, слишком хорошо одетый для этого места. Тот самый детектив, но уже без шляпы и дорогого камзола. Представитель закона заметно нервничал; нетерпеливо посматривал на часы. Стук шагов, и на лице читающего появилась маньячная улыбка.
Очередной постоянный клиент. Он вызывал лишь отвращение.
Торговец облокотился о расшатанный столик и отодвинул полу плаща, совершенно не заинтересованным тоном спросил:
- Что на этот раз?
Детектив с блеском в глазах, буквально – на радужке рефлексировали все цвета радуги, стал осматривать яркие колбочки. Названия не прилагались, но он уже давно выучил весь ассортимент.
Продавец вдруг вспомнил первую дозу этого эгоистичного размазни. Нахал тогда сам вышел на Торговца, требовал порцию глюков, шантажировал неуплатой налогов. Глупец не знал, что первый раз всем достаётся бесплатно. Как проверка. Теперь он зависим. Измученный организм снова и снова требует порцию смерти. Они все приходили сначала от скуки, ведь застывшее время не позволяло взрослеть, стареть. Жизнь в городе кипела, но в то же время не двигалась с места. Поэтому жители готовы были отдать последние деньги за эмоциональную встряску, временное осознание того, что бессмысленное существование окончено. Этот клиент всегда предпочитал нечто героическое: смерть в бою, при пожаре, спасая людей, погибель за свободу народа, но он точно знал, что это иллюзия. Не более. Такое вот проявление тщеславия.
- О, а эта новенькая, - протянул, не моргая, мужчина. Медленно откупорил пробку, судорожно выдохнул, освобождая лёгкие, и втянул носом фиолетовый дымок.
- Ну, не здесь же! – устало закатил глаза Торговец.
Он небрежно толкнул пошатывающегося мужчину к выходу. Тот, вдруг что-то вспомнив, обернулся:
- Заканчивай пичкать своей гадостью детей! Столько, - внезапно качнулся и врезался головой в железную створку посудного шкафа - … заявлений.
Потом выполз на улицу. Галлюцинации уже начинали появляться, чему способствовал смог, да ещё при вечернем освещении (его отсутствии). Последнее, что он увидел – безжизненное тело мальчугана со шрамом на шее у стены. Затем ржание лошадей, свистящие ядра, мушкетные выстрелы…
***
Боль, кровь, крики. Ребёнок не смог уловить момент, когда с потолка упали кислородные маски и началась паника. Небольшой провал, и оглушительный удар разбросал людей по салону. Темнота. Порез на шее саднил, но мальчишка собрал остатки воли и полез в сторону криков о помощи.
Наконец-то не прогнившая душа.
***
Центральная городская больница. 16:45
Картинка постепенно проявлялась, как будто кто-то настраивал контраст и яркость на камере. Белые стены больничной палаты медленно приближались, и, наконец, фигура знакомца в старомодном чёрном плаще стала достаточно чёткой, мальчик даже разглядел пристально смотрящие на него глаза. Не узнать их было невозможно. С такой же надеждой они смотрели на него тогда, в таверне, отражая цвет зелёного дыма.
- Вы смерть?- ребёнок озвучил догадку без предисловий. Он вспомнил грязную руку, настойчиво протягивающую ярко-зелёный пузырёк, потом страх и крики.
Мужчина грустно усмехнулся. Да, как его только не называли «Чёрный торговец», убийца или просто барыга. Клиенты же говорили, что он поставляет «ощущения».
А ведь он сам никогда не задумывался. Просто знал, что всё делает правильно. Протягивал последнюю ниточку между тем миром и этим. Только одна попытка. Он мог лишь предоставить детализированное видение последних минут перед комой, дальше всё решала судьба. А она не выносит гнилые души.
-Я… Нет, Скорее я… - он ещё немного помедлил и уже уверенно закончил, -
ЖИЗНЬ.
Мальчик резко повернул голову на шум, борясь с неприятными ощущениями за ухом.
За матовым стеклом мелькали белые халаты – врачи отключали всевозможные провода ввиду ненадобности. Над лежащим телом копошились санитары. Только в последний момент ребёнок разглядел смутно знакомый профиль, и сразу белое лицо накрыли простынёй.
Он вспомнил. Этот господин сидел через проход от него, чуть позади и периодически полностью пропадал за ширмой вчерашнего выпуска «Times».
«Сколько же дней прошло?»
Мачеха в соседней палате тоже больше не проснулась. После всех медицинских процедур её всё также окружало невидимое облако запаха дешёвого табака вперемешку с элитным вишнёвым парфюмом.
Он не ставил ни во что себя. Она не стала помогать другим. ОНИ не ценили жизнь. И навсегда остались вне времени.
- Из 346 пассажиров боинга выжили лишь 17, - вещал хорошо поставленный женский голос.
- А ведь я давал им шанс!
