Парадокс кота Шрёдингера

Десять минут назад начался двадцать первый день две тысячи тридцать первого месяца сорок пятого пути от явления Высшего. Как всегда утро началось с всеобщего подъема нашего племени и последующего отделения Высшего, который за те несколько часов, что мы отдыхали, успел крепко прилипнуть к пленке грани. Каждый человек знает, что пленка защищает нас от смерти и безумного хаоса. Пленка тянется от одного края вселенной к другому, она бесконечна, она не имеет погрешностей. Осталось несколько минут до нашего отбытия. Странно, но я недавно стал размышлять о нашей святой миссии. Неужели остальным не кажется, что перенос Высшего от одной грани к другой пустая трата времени? Почему мы, к примеру, не можем вложить наши усилия, во что-нибудь другое? Почему мы так явно отрицаем существование другой грани пленки? По пустынному бесконечному полю, покрытому холодной серой пылью, прокатился низкий короткий зов электрической сирены. Механический стон вязко влился в уши каждого человека, а затем резко исчез в плотной темноте, оставив за собой опустошающую тишину. Послышался тяжелый звук. Земля содрогнулась, и со скрипящим визгом поднялось что-то колоссальное и сверхтяжелое. Процессия неспешно взгрузила на свои плечи огромный склизкий кусок биомассы, размером с маленький спутник газового гиганта. Издалека казалось, что этот «Высший» сам по себе, под ним не было видно тысячи людей. На поверхности пленки была скудная атмосфера, но она была так же богата воздухом, как и светом. Крохотные легкие людей бились в агонии пытаясь схватить редкие частицы газа. Все люди были невероятно правильны и невероятно синхронны в своей черепашьей походке, лишь один человек отделялся от остальных. Он, спотыкаясь, догонял свое племя. Догнав, он нырнул к своему месту, которое было ближе к концу, и невероятно ловко подстроился к всеобщему шагу. Невероятно нудно и долго, невероятно нескончаемо и невероятно правильно тянулись добровольные рабские часы. Пресная атмосфера началась кое-где оживляться стонами и аппетитным хрустом раздавленных «частиц» механизма. Капающая вниз массивными клоками зловонная слизь с тела Высшего больно жгла плечи тысяч людей и превращала сухую чистую пыль в вязкую грязь. Воздух в сердце двигателя раскалялся, обжигая тонкую кожу и нутро каждого человека. Кости крошились и, постанывая, просили пощады. Спустя еще пару часов невыносимого ада процессия остановилась. Из центра стали выходить истощенные люди, за ними стали тянуться их соседи и так далее, пока не остался тонкий контур людей по краям. Высушенные тела ловко, для своего положения, сбросили липкое тело со своих спин. Тела людей подогревало не только их собственное дыхание, но и теплый желтоватый свет. Толпа не замечала его раньше, они слишком были заняты тяжелой работой, а их сердца были наполнены возвышенными чувствами ожидания долгожданного отдыха. Большие серые глаза людей часто моргали, они не привыкли к такому яркому свету. Из густой толпы вышел древний старец. Шелковая длинная борода мела своим кончиком, едва касаясь, пыль. Сухое трухлявое тело старика раскачивалось в твердой косолапой походке. Повернувшись ко всем лицом, он заложил одну руку за сгорбленную спину, а другой повел в направление света и произнес молодым, для его возраста, голосом: — Работа на сегодня еще не окончена, ищите полезное вокруг упавшей звезды, но не подходите близко, а то сгорите заживо. Да, это случалось редко, но все же. На их пути, чуть поодаль, на пленку упала молодая звезда, она родилась слишком близко к массивной реликвии. Люди обменялись между собой ощущениями и резко замолчали, освободив место для трепетного рокота жара звезды и мокрого хлюпанья Высшего. Племя быстро организовало небольшой отряд молодых для наполнения цилиндров энергией разлагающегося света. Стоя отдельно ото всех, любуясь далью космоса и иногда опуская взгляд вниз, на пленку, отдыхал с собой наедине странный юноша. В руках он держал свой собственный компьютер и светил ярко-зеленым экраном себе под ноги. Сильное сердце трепетно билось от мыслей, что рождались в его голове. Человек начал хотеть невозможного, несбыточного. Уткнув взгляд в серую пыль, он тихо прошептал себе под нос: -Что под тобой, пленка? Я хочу посмотреть. Можно? Разреши. Я отдам все, но я хочу посмотреть, что там. Парень бесшумно опустился на колени, затем прилег на бок и нежно сгреб горстку пыли к своей груди. -Может там есть что-то, что подарит мне бесконечное счастье, — он перевернулся на спину и раскинул руки, уставив взгляд блестящих глаз в величественное небо. — Я хочу, чтобы плечи перестали болеть от гадкой слизи. Позволь мне, исполни мое единственное желание. Его диалог с самим собой прервала взрослая женщина, которая держала слишком активную жизненную позицию и старалась всех лентяев привлечь к труду. -Эй, Канис! Собирайся! Пойдешь вместе с молодежью учиться собирать ресурсы. Сердце парня резко остановилось, сжалось и спряталось, стало шептать в груди. Ноги быстро подняли парня с мягкой земли и понесли его, сами собой, к свету. Канису никуда не хотелось идти. Хотелось лечь в пылевую кровать, закрыть глаза и провалиться, а затем долго-долго падать. Он прикрыл глаза и чуть опустил голову вниз, хищно выставив острые лопатки и приподняв плечи. На его спину, точно так же как и на спины других в его группе, водрузили большие цилиндры похожие на термос. От каждого такого цилиндра тянулась гибкая металлическая трубка, на конце которой была массивная насадка. Недалеко от лагеря, где люди решили размять свои спины, погибающее светило плюнуло крохотной, для его размеров, лужицей невероятно горячего газа. Подойдя к ней можно было отчетливо разглядеть нежные, не торопящиеся, танцующие соблазнительный танец языки пламенного газа. Они ныряли в воздух и, охлаждаясь , исчезали. Металлические трубки, как хоботки комаров пронзили податливое тело расплавленного газа и стали всасывать его внутрь, лужица стала быстро испаряться, исчезая в прожорливых бочонках. Недолго задержавшись, маленькая группа направилась обратно, к своим. Газ для их племени являлся основным источником энергии. Даже одного сосуда хватало им очень надолго. Дойдя до лагеря и сбросив тяжелые сосуды к ногам старших, молодой выводок отправился подальше от лагеря, чтобы сесть в уютный кружок, попугать друг друга страшными нереальными историями и обсудить величие Высшего. Немного погодя чуть поодаль остального социума образовался кружок любителей почесаться языками. Разговор начал самый высокий и веселый из компании — Фобос. Он увлеченно о чем-то рассказывал, живо жестикулируя, но Канису было не до его рассказов. Он подпер подбородок ладонью и повернул голову вбок, его взгляд задержался на пленке. Взгляд стал не от мира сего, юноша мысленно находился где-то в другом месте. Друзья Каниса, минуту назад увлеченно слушая Фобоса, повернули голову к своему мечтателю и попытались его окликнуть, но бесполезно. Фобос привстал и ласково шлепнул романтика по лбу. — Пора просыпаться, Канис. О чем же ты вечно думаешь? Жизнерадостный юноша рассмеялся, его заразительный смех подхватил весь кружок, все, кроме Каниса, он всего лишь мило улыбнулся, а затем произнес, не задумываясь. -Вам когда то хотелось убежать от Высшего и заняться чем-нибудь другим? Компания резко замолчала и обеспокоенно зашепталась. Фобос боязливо усмехнулся и покрутил пальцем у виска, уничтожающим взглядом глядя на богохульника. Мечтатель понял, что сказал. Он вскочил, закрыл лицо руками, повернулся к компании спиной и рванул с места. Он понимал, что ребята обязательно расскажу лидеру все в подробностях, да еще и приукрасят. Он знал, что ждет его за такие слова, для него лучше было убежать как можно дальше, чем быть избитым до смерти своими «друзьями». Ноги несли как ошалелые, совесть разливала румянец по всему лицу и телу, заставляя неловко себя чувствовать, животный страх щелкал около его ног острыми клыками, досада уперлась кулаком в его горло и давила на глаза изнутри. Споткнувшись о свою собственную ногу, Канис гулко шлепнулся о землю, прижал ноги к груди и накрыл руками голову. Сейчас его будут бить, да, по-другому быть не может. Что-то резко дернуло его вниз, а затем стукнуло головой. Канис приоткрыл глаза, ничего не понимая. Яркие краски танцевали в его глазах, свет был темнотой, а темнота светом, люди переливались из одного в другое, из другого в третье. Мозг начал пульсировать, а тело лишилось чувств. На серой пыли, где секунду назад лежал убитый горем юноша появился тот же юноша, но только немного другой. Встав на ноги, он отряхнул колени, упер руки в боки и деловито произнес: — Это наверняка было вчера сегодня, когда я стукнусь с потолком.