Грязные танцы

Макс почти успевает добежать до гримерки на неудобных (на сцене он нагло соврал) каблуках. Ключевое слово — почти, потому что Лёша ловит его и заталкивает в какой-то технический закоулок, со стеллажами и пылью. Они только что дотанцевали, с них обоих течет пот, но Леша все равно слишком тесно прижимается, заставляя потеть еще сильнее, хотя куда уж. А еще Макс знает, вернее нутром чувствует, что на каблуках он очень, очень сильно нравится Карпенко. Хотя, к чему врать — только слепой не заметил, как Леша на репетициях себя вел, как смотрел и как практически истекал слюной. — Карпеныч, ну что за бред, дай мне переодеться. Комната физически давит, в ней слишком мало места для них двоих, в ней слишком душно. Лёшу, кажется, ничего не смущает. — Лёш, я знаю, что ты трахаешь всё, что на каблуках и с сиськами, но у меня-то сисек нет. Макс старательно уворачивается от настойчивых ладоней, толкается локтями, но всё без толку. К сожалению, площадь подсобки не располагает к маневрам, особенно когда в ней два не особо миниатюрных мужчины. — А я не принципиальный. Вот уж нет на площадке человека, который не знал бы, что Карпенко — «не принципиальный». Хотя, обычно, он подкатывает только к девчонкам, а Макс на девчонку ну никак не тянет. Похоже, настало чудное время перемен. Лёша наконец-то забирается руками под рубашку, проводит руками по коже на спине, и опускает руки на ягодицы, притягивает к себе ближе. Макс наконец-то начинает паниковать. Ему не то, чтобы неприятны прикосновения — после того адреналина, что он получил на сцене, тянет на безумства. Но, черт подери, не трахаться же с мужиками! Лёша смотрит вверх — он и без каблуков на Максе ростом ниже, а сейчас так и подавно — смотрит задумчиво, с прищуром хитрых глаз. А затем падает на колени, и сдирает с Макса лосины до самых щиколоток. — Ты… — Заткнись, или я тебя укушу. Хорошо. Макс не особо хочет объяснять Кате, откуда у него укусы. Хотя, в глубине души, он был бы не против, чтобы Лёша укусил его, мысли об этом странно заводят. Карпенко задирает тунику повыше, бесстыдно разглядывая чужой член, а затем медленно, словно на пробу, проводит по нему языком. Макс сам перехватывает длинную рубашку, сминает ткань в ладони, до белых пальцев. А другой рукой зажимает себе рот, чтобы никто, не дай Бог, не услышал его стоны. Леша творит ртом что-то совершенно невероятное. Ноги подгибаются, дрожат, и предательские каблуки не добавляют равновесия. Катя нечасто балует его минетами, может поэтому в глазах пляшут цветные пятна, а дышать получается с усилием, а может потому, что это Лёша сейчас стоит перед ним на коленях. — Блядь… Блядь, Лёша, сука… Ничего цензурного сказать не получается. Самообладания хватает только чтобы не орать чужое имя на весь павильон, да и то, оно уже на той грани, когда плевать абсолютно на всё. Макс вцепляется рукой в жесткие от лака и геля волосы, давит на затылок, и подается бедрами вперед, не особо задумываясь о неудобствах Лёши. Он хочет кончить, и сделать это прямо сейчас, в этот старательный горячий рот. — Твою мать, ну ты и мудак. Они теперь оба сидят на полу, Макс только едва подтянул трусы, чтобы не сползти на холодный цемент голой задницей. Карпенко широко улыбается, совершенно довольный собой, и дергает Макса за руку, притягивая к своей ширинке. — Хоть подрочишь мне? Яйца сейчас лопнут. Макс послушно забирается рукой в ширинку, и лениво двигает ладонью, не особо стараясь. Адреналин потихоньку спадает, и теперь идея сидеть в подсобке и дрочить мужику кажется совсем не такой притягательной, как пять минут назад. Лёша чувствует настроение Макса, смотрит искоса, но без особого недовольства. Потом кладет свою руку поверх, и быстро доводит себя до оргазма, удивительно молчаливого и безэмоционального — только вздыхает сквозь зубы, и тихо шипит. — В следующий раз я тебя натяну, Макс. Макс замирает перед дверью, смотрит через плечо на всё еще сидящего Карпенко, и улыбается. — Карпеныч, мечтать не вредно. Тот только пожимает плечами, и одним движением поднимается на ноги. Подходит близко, опять становится жарко и неудобно, хватает за задницу двумя руками. Держит пару секунд, и выходит из подсобки первым. Макс стоит еще несколько секунд, задумчиво рассматривая трещины на двери, и устало вздыхает. Похоже, его и правда натянут.