Защитить любой ценой

      Токио… Столица Японии заставляла многих туристов и приезжающих охнуть от ее красоты. Что при дневном свете, чарующим насыщенными цветами, что при ночном, горящим миллионами огоньков, заставляли обе группы восхищенно рассматривать ее и приоткрыть свои рты, поглощая всем своим взглядом данную красоту. Любоваться всем этим хотелось сутками напролет, не отвлекаясь ни на еду, ни на сон. Только эта красота помогла на мгновение забыться Чонгуку, который только-только вышел со своими вещами из зала ожидания прямиком из аэропорта Токио, открывая себе еще больший вид на большой город. Завороженно проводя каждый сантиметр взглядом, шатен неосознанно приоткрывал свой рот, который в тот же час неосознанно закрывал, делая так по нескольку раз, думая, какой все же прекрасной была столица!       До этого все мысли паренька были наполнены гнетущим событием, которое произошло несколькими часами ранее на дню, что выбивало Чонгука полностью из колеи. Он не до конца понимал, что сделала такого Ли Касуми, из-за чего же ему пришлось делать такой рискованный шаг, прилетев в совершенно чужую для него страну, не до конца понимал, по какой причине он видел своего любимого хена в слезах, требуя неведомых объяснений со стороны шатена, не до конца понимал, почему же все обернулось столь плачевно. Чонгук представлял себе светлое время, которое было бы наполнено присутствием Кима, его теплотой, нежностью, смехом, но у медали, как мы знаем, есть две стороны, и все разом обернулось плохой стороной для обоих.       Чон задавал себе множество вопросов, на которые не мог найти ни одного ответа. В его груди оставалась ужасная боль, которая заставляла чувствовать себя отвратнее некуда, не желая никуда уходить на протяжении всего дня, хотелось забиться в самый дальний угол, не важно в каком месте, не важно где, и просто напросто выплакать себе все глаза. Ему хотелось бы узнать полную картину, хотелось бы узнать, почему Тэхён больше не желает видеть младшего, хотелось бы узнать тот коварный план метиски, который разорвал такую сильную связь.       В тот день, когда все случилось на крыше, шатен еще примерно час просидел там, пытаясь успокоить горькие слезы, что так и рвались наружу. Слова, сказанные хеном, периодически всплывали в голове, из-за чего плакать хотелось все больше, а дышать становилось все труднее. «Я… Я больше не хочу видеть тебя, Чон Чонгук», — снова стукнуло в памяти, после чего шатен все сильнее прикусывал себе губы, уже прокусывая их до крови, пытаясь хоть как-то подавлять свою истерику. В тот момент Касуми уже не было на крыше, после того, как Чон свалился на колени, а Тэхён прочь ушел с крыши школы, она так же посчитала не нужным оставаться тут, и через минуту молча скользнула за дверь, оставляя Чонгука наедине с самим собой. Поэтому после часа непрекращающихся слез, кое-как успокоившись, шатен никого не нашел на крыше, дабы узнать хоть какие-то подробности случившегося. Сильно шмыгая своим носом, парень поднялся на свои ватные ноги, которые прилично отсидел, последний раз провел ладонями по красными глазам, смахивая оставшиеся слезы.       Оказавшись уже у себя дома, шатен достал из-под своей кровати среднего размера чемодан, начиная трясущимися руками укладывать в него вещи. Всю дорогу по пути к дому он думал, как правильно ему поступить в этой ситуации. Вариантов было у него не много, всего лишь два. Первый состоял в том, чтобы хорошенько успокоиться самому и начинать доказывать Тэхёну, что все ложь, нелепая и наглая, ведь чтобы там не было того, чего полностью не знал Чонгук, его подставили, совершая весь этот балаган ради своей выгоды. Второй вариант состоял в том, чтобы, не разобравшись во всем, оставаясь в неведении, улететь в Токио раньше времени, о котором Чон договорился полторы недели назад со своим отцом. Первый вариант был, конечно, лучше всех в данной ситуации, но дело было совсем в другом — Тэхён мог долгое время не слушать и не слышать слова шатена, мог его избегать, игнорировать, а время, о котором договорились парень и его отец, могло подходить все ближе и ближе. Зная упертый характер ТэТэ, Гук понимал, что это все может и правда надолго затянуться, что он может не успеть все выбить из его головы, что может в конечном итоге улететь, и, поэтому, взвесив все «за» и «против», Чонгук выбрал второй вариант, чтобы не разочаровать себя первым, Чон решает забыть все произошедшее как плохой сон, собирая сейчас все свои вещи, что имеет.       Примерно полторы недели назад в доме семьи Чон раздался телефонный звонок. В этот момент Чонгук с мамой находились на кухне, замешивая тесто для очередных сладостей. Так как телефон находился в гостиной, шатену пришлось встать со своего места, вытирая руки об полотенце, сказав своей маме, что скоро вернется, и прошел в комнату, где и доносилась телефонная трель, нарушая тишину и спокойствие в доме. Взяв в свои руки трубку, на том конце раздался незнакомый мужской голос, уверенно спрашивая:       — Чонгук, это же ты, да?       Чон сначала опешил от такого резкого вопроса, не слыша привычного «Здравствуйте» или вопроса на подобии «Это дом тети Ли?», как это обычно бывает в привычной жизни всех граждан. Поэтому недолго промолчав в трубку, юноша, в отличии от уверенного мужчины, неуверенно проговорил, облизав вмиг пересохшие губы:       — Да, это я… Извините, пожалуйста, но… Я могу узнать, кто Вы?       — О, я очень рад, что вы с мамой еще не сменили место жительства, — радостно звучит голос на том конце провода, совершенно игнорируя заданный вопрос.       Немного погодя, Чонгук все же добивается ответа на свой вопрос. Мужчина на проводе представился его отцом, откровенно радуясь тому, что очень рад слышать голос своего сына, начиная засыпать его разными вопросами касательно об их с матерью жизни, интересуясь отметками в школе и всем подобным. Шатен в тот момент сильно растерялся, пребывая в приличном шоке, отвечая как-то скомкано, неуверенно, с настороженностью. Его мучили вопросы, много вопросов, которые стояли поперек его горла, ожидая вот-вот вырваться на свободу. Почему отец бросил их с матерью? Почему не вспоминал о них на протяжении всех лет? Что ему надо в данный момент? Он соскучился? Осознал свои ошибки и хочет все исправить, потому что ему неловко и стыдно? Или же ищет очередную выгоду, чтобы потом снова их бросить, как раньше, с кучей проблем и должников, которым понадобится отдать уже совсем другие суммы денег, которые будут грозиться тебя убить, лишь бы получить свои кровные обратно? Кое-как ответив на все интересующие вопросы со стороны, Чон не выдерживает. Все вопросы, что так держались, как ком в горле, мгновенно вырвались большим шквалом на мужчину. Чонгук не говорил как-то возбужденно, громко, с яростью, он пытался оставаться предельно холодным, спокойно выдавая один вопрос за другим, после дожидаясь всех ответов, что мучили и мучают его.       — Ох… — в трубке слышен горький вздох, который полон сожалением и печалью, после отвечая уже не так радостно, а даже с нотками грусти. — Извини, Чонгук-а… Ты и твоя мама… Вы ни в чем не виноваты, вы не заслуживаете той жизни, какой живете сейчас, а все это из-за меня, из-за моих неудачных сделок, из-за нехватки средств, чтобы сполна заплатить должникам… Я не хотел вас бросать, правда. Конечно, сейчас, скорее всего, мои слова никак не повлияют, но я сделал это по вынужденной мере, — мужчина снова вздыхает, ощущение, что он сжимает свои губы, хотя шатен этого не видит, но почему-то чувствует. — Я решил улететь в другую страну на заработки, чтобы нагрести денег и закрыть пару долгов, но вернуться оттуда не получилось, я залез в один бизнес, который с треском провалился. Денег у меня не было не то что на билет, даже на кусок хлеба не хватало. Мне пришлось кое-как крутиться, пришлось кое-как выживать, я даже побирался, лишь хотя бы раз в три дня что-нибудь поесть. Я не знал, что мне делать, я уже думал помирать на очередной свалке, развалившись на горе мусора. Но в один день я встретил у нас в окрестностях одного молодого человека, он был, на удивление, корейцем, и подошел ко мне, трогал меня, то плечи, то спина, то руки, делая это не брезгливо, хотя я был весь грязен. После чего у нас завязался разговор, который дал мне шанс на жизнь. Этот молодой паренек хотел создать свою компанию, а я, как он выразился, был «особенным» среди всех бездомных, то ли аура, то ли лицо, я до сих пор не понял, да и не пойму уже. Он предложил мне создать общее дело. Сначала я ломался, думал, ничего не получится, у меня всегда были провалы, но он сильно настаивал, после чего я все же согласился, ведь в глубине своей души я хотел согласиться с ним, но мои печальные опыты мешали моему желанию. Но я сейчас очень рад, что он тогда уговорил меня.       Собеседник усмехается, после продолжив свой рассказ:       — Его звали Мин Лиён, он был достаточно молодым, на тот момент ему всего стукнуло двадцать два года. Он забрал меня со свалки, привел в подобающий вид, купил несколько костюмов, даже комнатку выделил в своей большой квартирке. У него был свой небольшой кабинет, где в один день собралось пару незнакомых мне людей. После этого, как оказалось, Лиён был чьим-то крупным наследником, но продолжать дело своего отца не желал, оно казалось ему бесполезным, и он решил создать свою компанию, имея при себе хорошие акции. С этим всем ему нужна была правая рука, что будет с самых низов поднимать это дело с ним, и в лице правой руки он нашел меня. В кабинет, куда собрались люди, мы начали обговаривать план создания, тип производства, искали нужное место. И, обговорив все детали, дело завертелось, как белка в колесе. На мое удивление, эта была первое и последнее в моей жизни хорошее и удачное дело, которым я мог только заниматься. Мы выбрали производство всякой техники и начали с самой легкой, на подобии рисоварок и миксеров. Мин Лиён был генеральным директором в подрастающей компании, а я же был его замом, параллельно изучая японский, ведь он мне был жизненно необходим в те моменты. У нас все шло хорошо, с каждых хороших продаж мы получали много прибыли и сразу же вкладывали в новые производства. Но потом… Произошло несчастье. Лиён попал в ужасную автокатастрофу, когда ехал с очередных переговоров, и был помещен в реанимацию, а я в тот момент разбирал кое-какие бумаги в компании. Когда я уже оказался в стенах больницы, я сразу же кинулся к нему. Но долго проговорить у меня с ним не получилось. Он был после операций, но его состояние становилось все хуже, и в наш последний диалог он сказал, что хотел бы, чтобы я продолжил наше общее дело, что теперь оно лишь в моих руках… Я пообещал ему, что буду делать все, что смогу, хотя был в себе не до конца уверен. После… он умер.       В трубке раздается вздох. Мужчина словно проговаривал все это с трудом.       — И тогда, как ты понял, компания оказалась у меня в руках. Я, который никогда не вел дела дальше его создания, ибо все ограничивалось провалом, не знал, что мне делать, как поступать, я был весь в сомнениях, хотя и находился рядом с Лиёном, учился у него кое-чему, но в те моменты я просто не знал, что мне делать. Мне помогали люди со стороны Мина, они помогли во всем разобраться, после чего я уже был более в себе уверен, поднимая нашу общую компанию на ноги. И я добился прекрасных результатов, сейчас эта компания находится на двадцать первом месте и входит в тридцатку лучших. И уже неделю я сильно задумался о том, чтобы вы с мамой перебирались ко мне, Чонгук. Я сейчас поднялся на ноги, я сейчас могу заплатить все долги, которые повесил на вас в далеком прошлом, я снова хочу жить с вами вместе, я хочу искупить все те годы, которые выстроили огромную пропасть между нами, хочу счастливой семьи, именно с вами. Поэтому, набравшись смелости, я позвонил вам домой. Чонгук, ты же поговоришь с мамой, вы же переберетесь ко мне, да? — с надеждой и волнением спрашивает голос отца, ожидая ответа на свой вопрос.       — Я… — шатен пытается хоть что-то сказать в ответ на вопрос, но проглатывает конец своей фразы, не зная, как переварить такую историю. Найдя в себе хоть какие-то силы, Чон, спустя минуту, все же договаривает. — Да, я могу поговорить с мамой… — Чонгук кивает, забывая о том, что собеседник его совершенно не видит.       — Правда? О боги, спасибо, сынок, — с облегчением проговаривает мужчина. — Через сколько мне позвонить, чтобы узнать ответ?       — Ну… — парень замешкался, рассчитывая время в уме, после проговаривая немного неуверенно. — Думаю, часа через два… Может немного позже.       — Хорошо, я понял тебя. До связи, сынок, — как-то тепло проговаривает голос, после отключаясь, оставляя после себя краткие и частые гудки.       Слушая эти гудки, шатен не спешил убирать трубку с уха, лишь слегка отстранив ее от себя. Его взгляд был направлен куда-то в стену, а мозг старался обработать всю сказанную информацию, чтобы после ее удалось пересказать своей маме. Простояв так примерно пару минут, парень все же решительно убрал трубку с уха, положив ее на свое законное место, после глубоко выдыхая, направился на кухню.       — Чонгук-а, ты с кем так долго говорил по телефону? Неужели Тэхён опять звонил? — спрашивала женщина, раскатывая уже поднявшееся тесто, усмехаясь своим следующим словам. — Вы же можете часами говорить, прям как парочка.       Шатен слегка смутился от этих слов, теряя своей решительности на долю процентов, но после немного прокашлявшись, будто снова собирая себя полностью в руки, Чон серьезно посмотрел на свою маму:       — Мам, нам звонил папа.       Светловолосая женщина мгновенно застыла, переставая раскатывать тесто. Через пару секунд она медленно подняла свои глаза на Чонгука, смотря с удивлением, тихо, почти еле слышно выговорив лишь одно слово:       — Папа?       — Да, папа, — кивает шатен, присаживаясь напротив своей мамы. — Он… Рассказал мне, куда пропал, он рассказал, что делал все последние годы, что с ним творилось… Сказал, что может сейчас закрыть все наши долги, что раньше повесил на нас… И еще он хочет, чтобы мы с тобой переехали к нему, он сейчас в Токио, и просил меня поговорить с тобой.       — Вот как… — все так же тихо проговаривает мама Чона, немного опуская свои глаза, после снова подняв их на сына. — Ты расскажешь, что с ним случилось?       Следующие два часа Чонгук рассказывал своей маме про историю, что поведал ему отец, после чего они еще долго ее обсуждали, так же выговаривая свои вопросы, которые мучили их на протяжении всех лет после исчезновения отца Чонгука и на которые уже успели получить ответы, расставляя все на своих местах. Мама Чона, так же как и сам парень, уже не презирали отца за его пропажу с кучей повешенных долгов, им обоим даже стало жаль его в какой-то степени, что вот так сложилось его дальнейшее существование, пребывая на свалках, каждый день думая о смерти. Но и радость о том, что он все же объявился живым и здоровым их обрадовала, но до этой радости случилось слишком много несчастий и бед, что в случае матери Чонгука и самого парня, что и в случае их отца. После долгого разговора светловолосая попросила своего сына дать ей трубку, когда их отец перезвонит им, продолжая заниматься тестом.       Буквально через пятнадцать минут в доме снова раздался телефонный звонок, на который Чонгук бежал со всех ног, чуть ли не роняя по пути тапки, дабы взять трубку. Последующий час разговора матери и отца закончился на хорошем итоге: папа Чона с большой охотой предложил оплатить огромное и дорогое лечение больных ног светловолосой женщины, а Чонгука, с его же согласием, решили отправить к отцу, чтобы они поближе познакомились и узнали друг друга за все те потерянные годы, которые были вдали друг от друга. Парня это очень сильно радовало, потому что, не смотря на его прошлое презрение, он все же хотел познакомиться со своим отцом, узнать его поддержку, заботу, взгляды на жизнь, теперь еще и хотелось увидеть его успех, который поднял его на ноги, не давая забыть и о семье, о том, что мог бы мужчина сделать для нее.       После этого вечера жизнь Чонгука и ее мамы начала потихоньку налаживаться. Все долги, которые были на плечах женщины и ее сына, были закрыты. Видимо, отец Гука и правда не врал на счет своих слов, да и, скорее всего, не стал бы врать, раз звонил, желая исправить свои ошибки прошлого. Так же дом семьи Чон выставился на продажу, дабы уже ничего не оставлять и уехать с небольшой, но лишней копейкой. Точнее, уедет с этой копейкой лишь шатен, ибо после нескольких дней папа паренька прислал собранные документы и нужные данные больницы, в которой будет наблюдаться светловолосая. После получения пачки документов и данных, за женщиной приехали врачи буквально дня через два, чтобы не терять времени и поскорее поставить ее на ноги. В тот же день в дом Чонов позвонили из агентства по продаже недвижимости, оповестив Чонгука, что их дом хотят купить. Все документы были уже оформлены, и в скором времени нужно было зайти в агентство за той суммой, за которую и выкупили этот небольшой домик.       Шатен все так же продолжил пока ходить в школу и подработку, встречаясь и веселясь с Тэхёном, при этом совершенно ничего ему не говоря про этот случай. Он и не думал торопиться с этим, ведь до его назначенного отлета было еще много времени. Чонгук думал взять своего любимого хена с собой, чтобы пережить с ним все его новые и яркие эмоции, которые бы стали общими светлыми воспоминаниями, думал взять его, чтобы познакомить его самого со своим отцом, он думал все ему рассказать, как придет нужный момент, когда он соберет в себе силы все рассказать и предложить уехать. Чон каждый вечер репетировал этот разговора, вставая перед большим зеркалом, набираясь так очередной раз решимости. Однажды шатен, перед тем днем, как все случилось, уже думал: «Да, так, еще дня два-три, и я буду точно готов!», однако все его планы разрушились, словно разбившееся зеркало, которое случайно задели плечом. Это зеркало упало с шумом, оставляя после себя звон, который еще оставался звенеть в ушах, а осколки были настолько уродливы, что на них было больно смотреть. Даже прикоснуться к ним было страшно, словно единое касание могло с легкостью оставить десятки порезов на ладонях, омывая прозрачную поверхность в кровь.       Поэтому после всего, что случилось, Чонгук собирал все свои вещи, с твердостью решив менять билет и уезжать отсюда. Когда все вещи были собраны, парень закрыл чемодан, оглядывая свою комнату. В душе все так же было ужасно больно, отвратное чувство охватывала парня с головой, хотелось снова расплакаться, хотя все глаза и так были выплаканы, не осталось в тот момент ни одной слезы, весь запас слез был исчерпан, словно высохшее озеро. Глубоко вздохнув, шатен уже хотел было выйти из комнаты, как к нему на глаза попался блокнот. Большой комок подкатил к горлу, Чон резко сморщился, нахмурившись. Сейчас в его голове всплывали все его записи, чувства, с которыми он и начинал каждую новую мысль, дабы запечатать ее на бумаге, всплывало то огорчение, когда он и потерял этот блокнот, тот небольшой страх, когда Тэхён сказал, что все эти записи у него, а после неописуемая радость, когда он узнал, что его чувства взаимны. Все эти воспоминания сейчас перемешались с той болью, что колола в груди, подкатив чертов комок к горлу, собранный из всех спутанных чувств, которые так и хотели вырваться наружу. Все и правда было бы легче, если бы шатен выплевал сейчас весь свой дискомфорт в области горла, если бы только это помогло ему забыть обо всем, оставив жить спокойной жизнью.       Отвернувшись от блокнота, Чонгук сглотнул, пытаясь хоть так немного убрать ком в горле. Но тот вовсе не хотел уходить, он так и остался на своем месте, пытаясь вырваться. Шумно выдохнув через нос, шатен взялся за ручку чемодана, приближаясь к выходу из комнаты. В последний момент он зачем-то кинул взгляд на свой блокнот, пристально смотря на него. Отпустив ручку чемодана, Чон подошел ближе к столу, где и лежал один единственный блокнот. Открыв нижний шкафчик, он нашел там ручку, после сажаясь за стол, раскрывая блокнот на самой последней странице. В голову шатена пришла мысль написать первую и последнюю в его жизни записку, адресантом которой будет Тэхён. Он хотел высказать ему свои последние мысли, хотелось хоть так рассказать о своем отъезде в Японию, хотелось пожелать ему удачи в дебютной фотосессии, хотелось пожелать найти кого-то лучше его, Чонгука. Долго смотря на чистый листок, шатен думал о том, как передать все задуманные мысли. Спустя минуту, парень начал что-то писать на бумаге, иногда останавливаясь, но после снова красиво вырисовывая каждый иероглиф. На душе стало еще хуже, боль стала еще тяжелее и давила на грудь, будто мешая дышать. Но Чон не хотел бросать свою идею с запиской, поэтому дописав последние слова, он отложил ручку в сторону. Осторожно вырвав листок, Гук начал аккуратно его складывать, после снова взялся за ручку, так же аккуратно написав «Для Ким Тэхёна». Когда же записка была написана, Чонгук встал со стула, положив ее к себе в карман, взялся за ручку чемодана, наконец выходя из своей комнаты.       Заперев свой дом на ключ, шатен подложил его под коврик, после разворачиваясь к двери спиной, спускаясь по ступенькам. Катя за собой чемодан, Чон подошел к дому его хена, осторожно вытащив сложенную записку. Посмотрев на нее несколько секунд, шатен нагнулся, оставляя ее перед входной дверью. Он решил не стучать, боясь, что Ким может отпереть дверь, найти и прочитать записку, после со всех ног нестись в аэропорт, оказавшись там быстро, словно пуля, уговаривая Гука никуда не уезжать, разбираясь со всем сразу на месте. Чонгук для себя уже все решил, он решил начать все с чистого листа, поэтому, оставив записку, юноша развернулся, направляясь в аэропорт. Поймав неподалеку проезжающее такси, Чон нырнул в него, указав водителю нужный адрес.       И вот, по истории, в данный момент, наш милый Чонгук находится в столице Японии — Токио, где очень скоро должен был увидеться со своим отцом. В Токио наступила ночь, на часах было 22:18, весь город был окутан красивыми огоньками, на которые завороженно смотрел Гук, снова и снова думая, какая же красивая столица в такое время. Прокручивая эти мысли в своей голове, Чон не заметил, как возле него остановилась черная машина с затемненными окнами, а перед носом открылась дверь в салон. Вздрогнув, шатен оторвался от красивого вида, переведя свой взгляд на открывшуюся дверь. Парень и забыл, что перед отлетом позвонил своему отцу, сказав, что у него кое-что случилось и он прилетит раньше назначенного времени. В салоне машины сидел приятный мужчина, на вид ему было уже за сорок, одет он был в официальный костюм, а на лице играла широкая улыбка.       — Вот мы и встретились, Чонгук-а, — проговорил мужчина, взглядом показывая садиться в машину.       По голосу юноша понял, что перед ним сейчас никто иной, как его отец. Широко улыбнувшись, Чонгук вежливо поклонился, принимая приглашения отца, садясь в салон рядом с ним. Так и началась новая жизнь Чона, которая потихоньку, еле как, но залечивала и восстанавливала его разбитое состояние и сердце, которые представляли собой уродливые осколки.