Хотите верьте, хотите нет
Первая любовь Наруто вовсе не Сакура и даже не Саске… Вначале был рамен, который ел Кишимото. В студенческие годы будущий мангака любил посещать раменную напротив колледжа. Называлось заведение «Ичираку» (вот сюрприз-то!). Ломтик рыбного рулета, плавающий в бульоне, вдохновил Кишимото назвать героя именно так, а не иначе. Здесь же кроется причина, почему Наруто – завсегдатай одноименной забегаловки в Деревне листа. Но все это лишь присказка. Манга в том виде, в котором она дошла до нас, придумалась не сразу. Рассказать историю о шиноби было не первой мыслью Кишимото и даже не второй. Изначально главный герой задумывался поваренком, посвятившим себя готовке рамена. Да-да! Никаких кунаев, расенганов и монстров из чакры. Только кухня, только кастрюли и плита. Однако «долго и счастливо» у Наруто с раменом в качестве спутника жизни не сложилось. Строгий редактор покачал головой и раскритиковал кулинарную затею. Мангака не опустил руки и продолжил искания. Кишимото отчаянно хотелось взять за основу именно японскую тематику. До сих пор неизвестна судьба его пробного проекта про самураев, отосланного в редакцию «Джампа» в самодельном конверте. Впрочем, если вспомнить про касту воинов в Стране железа, мы поймем, что Кишимото не смирился с отказом и отложил тему самураев до лучших времен. В одной же из следующих задумок под названием «Каракури» герой выступал в качестве лисьего духа, умеющего менять наружность окружающих. В конце концов, заняться темой ниндзя мангаку подтолкнуло разнообразие боевых техник. Однако, в тот же период в «Джампе» выходила манга «Нинку», новаторски соединяющая в себе ниндзюцу и карате. Поэтому перед Кишимото встала трудная задача: пройти тернистый путь и отыскать более-менее оригинальное решение в потоке столь популярной тематики шиноби.Счастливая внезапность и наследие прошлого
По мнению Кишимото, его творение не стартовало бы так удачно, если б дебют «Наруто» не был отложен на три месяца. Эта отсрочка позволила тщательно проработать материал и подготовить восемь черновых глав. В процессе поисков особо пристальное внимание уделялось предшественникам. Источниками вдохновения послужили как манга, любимые с детства ("Акира", "Драконий жемчуг" и прочее), так и произведения, рекомендованные редактором. К примеру, Кишимото ознакомился с классическим фэнтези о шиноби – «Манускрипт ниндзя Кога», в центре повествования которого смертельное противостояние двух кланов: Ига и Кога. Мангака так и не осилил дилогию, но определенно позаимствовал канву фабулы (два клана, чьи лидеры желают примирения), мотив мести, а также отдельные техники (которые в «Наруто» демонстрируют Акимичи, Учиха и Орочимару). Затем, в уже упомянутом «Нинку» главный герой владеет элементом ветра и использует воздушные шары (Куацукен) – явный прообраз Расенгана. Список подобных заимствований чрезвычайно длинен и кустист, поэтому, чтобы не утомить, укажем напоследок всего одну мангу: «Отчет о буйстве духов» («YuYu Hakusho»), подавшую Кишимото идею для завязки. Именно оттуда в некотором роде перекочевал Курама – персонаж, наделенный способностью вселяться в тело еще не рожденного младенца и таким образом поддерживать свое существование. В «Наруто» это девятихвостый лис, запечатанный в главном герое в день его появления на свет.Характер определяет дизайн, или дизайн – характер?
В случае Кишимото действует великий и ужасный рэндом. Например, шиноби-отступник из Деревни тумана получил имя под стать своему свирепому образу – «Забуза» (отсылка к суровости персонажа, которого крайне затруднительно убить). А порой, наоборот, мангака вдохновлялся именами. Поэтому на лбу Кимимаро (чье имя было взято из некой исторической саги) красуются два пятна – отличительные признаки аристократии в эпоху Хэйан, а Джирайя похож на экстравагантного актера театра Кабуки. Пожалуй, стоит подробнее остановиться на образе Джирайи. Несложно догадаться, что прототипами саннинов стала легендарная троица из «Сказания о храбром Джирайе». Имена, техника призыва животных (жаб, слизней и змей), предательство товарища, в какой-то степени романтическая линия и финальный расклад сражения между Джирайей (в союзе с Цунаде) и Орочимару – все это было позаимствовано из очередной версии предания. Проще говоря, Кишимото посмотрел театральную постановку и остался под глубоким впечатлением. Иначе как объяснить броское одеяние жабьего отшельника, сценическое самопредставление (чуть ли не под звуки сямисена), избыточную жестикуляцию и выразительную обводку глаз? Последнее напоминает характерный грим актеров Кабуки – кумадори. Причем в контексте традиции красные полосы символизируют «ян»: силу духа, тягу к справедливости, наивность и благородство помыслов. По той же логике Джирайе противопоставляется Орочимару. Сине-фиолетовые цвета связаны с «инь»: пониманием несовершенства общества, скрытностью и затаенной злобой, разъедающей изнутри.Что в имени тебе моем?
Обычно мангака берет имена не с потолка. «Неджи» значит «винт» и ассоциируется с техникой персонажа, основанной на вращении. Хаку («белый») умирал, окруженный падающим снегом — таким же чистым, как душа персонажа. Киба («клык») Инузука был так назван из-за того, что в его клане принято выращивать и тренировать собак – преданных партнеров в бою. Однако не обходится и без курьезов. Персонаж Гаары должен был называться Котаро Фума ("демон ветра"; в честь пятого главы клана Фума), и Кишимото упорно воевал с редактором, чтобы отстоять свое решение, но в итоге отступил и согласился на «Гаару» («демон-себялюбец»). Позже мангака к своему изумлению узнал, что ему посоветовали название горнолыжного курорта, где накануне отдыхало начальство. Кроме того, имена некоторых шиноби Облака – определения, по смыслу противоположные характерам персонажей. Например, «Омои» значит «немногословный», а на деле персонажа невозможно заткнуть, за что его регулярно колотит Каруи («легкая»). И все же Кишимото с сожалением замечает, что ему не всегда удавалось как следует подбирать имена, особенно, когда за неделю в экстренном порядке требовалось хоть как-то обозвать десяток новых персонажей.Как бы обозвать эту огненную фигню с пятью загогулинами?
Как настоящему шиноби прожить без зрелищной атаки? Правильно, никак. Конечно же, все «спецэффекты» придумываются и отрисовываются, а проблемы возникают потом. По словам Кишимото, он вынужден балансировать между ясностью и крутостью в названии техник. Видно, хохма с нелепо длинными названиями, обыгранная в манге в эпизоде с Минато (глава 634, стр.16), – это сублимация споров с редактором, который требует звучности, а Кишимото радеет за лаконичность. И хотя мангака отвоевал «Каге Буншин» («теневое клонирование»), его все-таки убедили переименовать коронную технику Какаши. Для этого Кишимото прибегнул к мифологии: «Чидори» переняло название у древнего меча, по преданию разрубившего молнию и по этому случаю переименованного в «Райкири». А вот дзюцу, с помощью которого поднимают мертвых, помог назвать редактор, предложив сочетание буддийских терминов: Эдо («Грязная земля») и Тенсей («реинкарнация»). Кишимото открыто жалуется на свои страдания и утешает себя тем, что в устах сейю все звучит гораздо лучше.Об учении-мучении
Мангака заверяет, что сам бы выбрал в наставники не Джирайю (любителя отлынивать от своих обязанностей) или дотошного Ируку, а Какаши: благожелательного учителя, который все объясняет на пальцах и не отчитывает за ошибки. И тем не менее, самой волнующей и драматичной сценой для Кишимото стала гибель Джирайи (глава 382). Мангака надеется, что ему удалось показать глубокую связь между учителем и его учеником, между прошлым и будущим.Язык до Орочимару доведет
Индивидуальная манера речи персонажей – очередной повод для гордости Кишимото. Открытость и непосредственность Наруто подчеркивается выражением «Даттебайо» («я все сказал!») – это дополненное выражение недовольства («датебба») из лексикона дошкольников. Другой пример причудливого говора – речь Джирайи, который склонен к колкому пафосу, он будто бы вещает со сцены театра. А вот Какаши в первых главах разговаривал как самурай – рублено и по делу. В дальнейшем мангака постарался придать персонажу дополнительный контраст, убрав излишнюю сухость: джонин Листа предполагался энергичным в пылу сражения и лениво-беспечным все остальное время. Поэтому речь Какаши менялась несколько раз и со временем наполнилась чуть ли не кокетством, свойственным женским речевым особенностям. По словам Кишимото, труднее всего в этом плане оказался Орочимару. Необходимо было, чтобы персонаж производил двойственное впечатление в разговоре, подкрепляя мнимой мягкостью речи внешнюю андрогинность (в первый раз Орочимару предстает в облике куноичи). И вместе с тем, он должен был внушать пойманным жертвам неподдельный ужас. Что-то вроде "удушающих объятий". Мангаку терзали сомнения, насколько удачно он выбрал стиль речи для передачи змеиного коварства и скрытой угрозы. Понадобилось несколько томов, чтобы утвердить окончательный вариант.В мире шиноби все не то, чем кажется
Увы, речь не только про Хэнге – технику маскировки. Кишимото нарочно мудрит с диалогами, делая текст неоднозначным и оттого интригующим. Все начинается весьма невинно, с вполне ясных посылок, но потом мангака, ведомый жаждой самобытности, принимается, как он любит выражаться, корпеть над подачей смысла: искажать и преломлять то, что имелось в виду. Ведь шиноби на то и шиноби, чтобы всех вводить в заблуждение. Довольно часто его собственные ассистенты хватаются за голову и просят облегчить их долю. Сканлейтеры же пожимают плечами, чешут затылки и выдают нам варианты переводов, противоречащие друг другу. А читателям остается только гадать, множа интерпретации. К примеру, покушался ли Тобирама на тело Мадары в 681-й главе или нет. Очевидно, истина где-то рядом.Синдром поиска глубинного смысла
Помимо привычки словесно запутывать читателей, Кишимото, как истинный японец, не гнушается разбрасывать повсюду многовековые символы и образы. По этой самой причине отдельные эпизоды преподносятся будто бы в два слоя, и один из них, теневой, редко когда прочитывается без встроенного «культурного словаря». Иероглиф «кицуне» («лиса»), изображенный над троном в клановом тайнике Учиха, побуждает иначе взглянуть на Итачи (глава 401, стр.9) и играет роль предвестника обмана, раскрывшегося в последующих главах. Всем известные «запятые» шарингана (томое) встречаются не только на радужках глаз, но и в качестве орнамента на одежде. Чаще всего, речь идет о трех томое в круговой расстановке – мицудомое (синтоистский символ трех – «человек, земля и небо», – связанный с богом войны по имени Хачиман). Отметим, что Учиха вообще присущ преимущественно синтоистский колорит, в то время как символика Сенджу насквозь пропитана околобуддийскими ассоциациями. Возможно, мангака таким приемом специально акцентировал противостояние двух кланов, опираясь на конфликт между буддизмом и синтоизмом, представители которых боролись за власть на протяжении многих лет. Или же это просто следствие мировоззрения, совмещающего все со всем. Из забавного: кулон, который носит на шее Хидан, не только имеет значение для оккультных практик, но и является официальной эмблемой Общества анонимных алкоголиков.Шиноби всех стран, соединяйтесь!
Кишимото изначально хотел преодолеть распространенные стереотипы о ниндзя (темные закрытые костюмы, жизнь в тени и т. д.). Поэтому главный герой не прячется и открыто заявляет, что он – единственный в своем роде Узумаки Наруто. Его внешность так же нехарактерна для азиата: светловолосый и голубоглазый, Наруто больше похож на европейца. Мангака пытался, с одной стороны, сохранить атмосферу Японии (несколько утрированной – такой, какой ее видят иностранцы), с другой – отразить современные тенденции глобализации и привлечь зарубежную аудиторию. Когда манга приобрела всемирную популярность, Кишимото, ради удобства западных фанатов, упростил расположение панелей. А для новых персонажей стали подбираться более короткие и легкие для произношения имена. Мангака считает, что секрет успеха «Наруто» заключается в том, что человечность персонажей, оптимизм и история о личностном становлении отвечают потребностям большинства людей. Так что ниндзя в оранжевом – это не нонсенс, а мировоззрение! Ведущий мотив манги – признание. Персонажи Кишимото стремятся установить равноправные отношения с окружением и заслужить уважение. Сам мангака рассказывает, что в школе он прослыл неудачником и очень переживал по этому поводу, но рисование и манга преобразили его жизнь и самооценку. Кишимото соткал уникальный мир, в котором есть линии электропередач и камеры видеонаблюдения, но нет огнестрельного оружия и телефона. На вид картинка выходит чрезвычайно пестрой, беспорядочной и прерывистой – слегка постапокалиптической. Однако подобное сочетание реалий настраивает на нужный, диалектический, лад: мир «Наруто» разрывают противоречия, и в этом вся суть. Именно благодаря резкому контрасту деталей мангака получает многообразие узоров, задействовав хитрую технику Мангекё. И читатель часами напролет раз за разом всматривается в этот «калейдоскоп» с обратным эффектом Цукиеми.