Теоретический вопрос

      Если бы он не был в дрезину пьян, он не задал бы этого вопроса Расту. Но жара, пальмы и алкоголь сделали свое дело. Телевизор в номере показывал какую-то эротическую комедию, время было позднее, а номер (премия за вынесенные мозги Леду) один на двоих. Заслуженный, бля, отдых. Марти еще немного посмотрел на накрашенных мужиков на экране и повернулся к Коулу.       — Раст, как ты относишься к педикам?       Тот равнодушно прикончил бутылку с пивом, прежде чем ответить.       — Я к ним не отношусь, Марти.       — Я тоже, — хохотнул пьяный Харт. — Ну а все-таки, никогда не думал… ну… блядь, Раст, на тебя посмотришь, и слова застревают в глотке, да расслабься ты, мужик! Короче, не думал попробовать?       — Нет.       Марти вздохнул. Ничего другого он и не ожидал, но все-таки зашел с другой стороны.       — А если бы тебе предложили?       Раст серьезно подумал.       — Смотря, кто предложил.       Брови детектива Харта после этих слов поползли вверх и доползли до затылка, он даже забыл об открытом пиве. Он переместился к Расту поближе и внимательно на него посмотрел. От жары майки у них обоих прилипали к телу, и если к своему лишнему весу Марти научился относиться философски (не всем же быть пляжными жеребцами), то фигура Коула иногда вызывала у него зависть — сильный как стальная пружина, бабам должен нравиться. А мужикам?       — Нет, ты серьезно? — он сделал бутылкой неопределенный круг в воздухе. — Ты что, мог бы взять и подолбиться по-пидорски?       — Марти, — спокойно сказал Раст, — при определенном взгляде на вещи секс это всего лишь физический контакт. Какая разница, в чьем теле расположена полость?       — Когда ты так говоришь, мне кажется, что я слушаю судмедэксперта, — с досадой ответил Марти. — Заебись романтично.       — Да?       — Да. Пиздец возбуждают такие словечки. Ты мог бы говорить по-человечески?       — Это как?       — Например, ебаться, ну или я не знаю, трахаться.       — Мог бы. Но я предпочитаю говорить так, как мне нравится, и не стану менять свои привычки ради тебя.       — Ладно, — Марти встал, прошелся до телевизора и обратно. — А как насчет меня?       Пришла очередь удивиться Расту, он протрезвел и открыл рот как-то по-детски.       — Тебя? В каком смысле? Мы же напарники.       — И что? Наоборот, это должно быть плюсом — много времени проводим вместе, ездим в одной машине, в засаде лежали рядом.       Раст снова подумал.       — Да, возможно, при определенной симпатии и склонности к данному виду удовлетворении либидо…       — Блядь, Раст, — завопил Марти, — либидо-хуидо, ну что ты за придурок, твою мать! Отвлекись ты от книжных терминов. Вот как, по-твоему, я симпатичный?       Раст медленно оглядел редкие волосы Харта, округлившееся брюхо, толстые ляжки, прихваченные трусами, и рыжий пух на голенях.       — Нет, не отвечай, — быстро ответил Марти, правильно истолковав его взгляд. — Давай по-другому — сколько тебе надо выпить, чтобы со мной замутить?       — Много, — честно сказал Раст. — Я стараюсь столько не пить.       — А сегодня?       — Сегодня как раз столько выпил, раз меня не тошнит от херни, которую ты несешь.       — То есть с партнером мы определились, — заржал Марти. — Едем дальше — как бы ты предпочел это делать? Стоя? Лежа? На столе? На кровати?       — А ты?       — Ну…— Марти посмотрел в сторону кровати. — Наверное, лучше на чем-нибудь мягком, вес-то у нас разный.       — Кстати, на твоем месте я записался бы в спортзал, ты толстеешь, Марти.       — А я на твоем месте не пиздел бы понапрасну, — в тон ему ответил Харт. — Кстати, ты в курсе, что первый раз больно?       — Догадываюсь.       — Есть такие специальные смазки, — Марти поскреб подбородок. — Вроде геля после бритья с ментолом. У тебя есть такое?       — В ванной.       — Так принеси.       Раст встал, и, покачиваясь от градусов, направился в ванную, вернулся, сжимая в руке тюбик. Глаза его были мутными и пустыми. Марти залез в карман и вытащил оттуда наручники.       — Это вот… чтобы не передумать, — с кривым смешком сказал он. — А то хуже нет с полдороги возвращаться, мало ли тебя опять галюн накроет. Хотя куда тебе больше накрывать, раз на такое соглашаешься.       Растин подошел к кровати и снял покрывало, аккуратно сложив его в углу на стул.       — Это зачем? — подозрительно спросил Марти.       Раст пожал плечами.       — Положено первый раз обставлять романтично, — сказал он. — Чтобы осталась хорошая память, а не только этот ободранный номер и пустые коробки из-под пиццы.       Марти вдруг стало его до слез жалко, он даже отвернулся. Это у него жена, а Раст совсем один, шалавами брезгует, телевизора у него нет, даже в туалете порнуху не держит, что за блядская жизнь? И чего этим сукам-бабам надо?       — Ты это, — неловко сказал он, — если не хочешь, то и не надо. Я серьезно говорю. Ну, пошутили и пошутили.       — Испугался? — без выражения спросил Раст.       Эти его черные и пустые глаза вдруг вывели Марти из себя до невозможности. К нему как к человеку, а он опять хуйню несет, знает же, что бесит, и продолжает.       — Я? Испугался?       Харт навис над ним, взял его за майку и подтянул вверх. Раст никогда не смотрел в такие моменты в лицо, только куда-то в сторону и вдаль, словно отсутствовал физически, и его руки легли поверх рук Марти и сжали их. Харта снова захлестнула волна жалости. Он отпустил Коула, сунул ему в руки наручники и подтолкнул к кровати.       — Давай сам, ты же полицейский, — прошептал он. — Не хочу, чтобы были синяки.       — Хорошо, — тихо ответил Раст. Он сделал шаг за спиной у Марти и набросил кольцо наручников ему сначала на одно запястье, потом на второе.       — Ты что? — не понял Марти. — Ты что, блядь, делаешь?       — То, что ты просил, — ответил Раст. — Ты же боялся, что передумаешь, теперь уже не сможешь.       Он толчком послал его на кровать, и Марти зарычав, понял, что подставился.       — Ни хрена, — заорал он, — это ты должен быть снизу!       — С хера ли? — хладнокровно поинтересовался Раст. — Твоя идея была попробовать секс по-пидорски, я только пошел тебе навстречу. Это ты у нас чемпион по чужим постелям и всякому изврату, так давай, закончим начатое.       — Если ты только попробуешь, — прорычал Харт. — Если ты только…       — Что? — с любопытством спросил Раст. — Что ты сделаешь?       — Я тебя, суку, урою потом, я тебя голыми руками порву и задушу, Раст, блядь…       — Вот видишь, Марти, — философски сказал Коул, садясь рядом с ним на край кровати и запрокидывая бутылку над головой, — иногда отношение к некоторым вещам зависит от того, сверху ты в этих отношениях или снизу. Только что ты сочувствовал пидорам, а теперь готов меня убить. Ты вообще когда-нибудь слышал о логике?       — Не слышал я ни о какой блядской логике, но если ты сейчас же не снимешь с меня браслеты, я…       — Человек все воспринимает через призму личной заинтересованности и собственного эго, — рассеянно ответил Раст, не обращая внимания на его рычание. — Если бы оно не было у тебя таким огромным, ты понял бы, что на самом деле абсолютно все равно, где ты находишься — сверху или снизу, отказался бы от оценочных суждений и начал бы получать удовольствие от того, что имеешь. От простой человеческой близости, например. Но люди никогда не бывают довольны тем, что у них есть, Марти, гоняются за иллюзиями, хотят изменить свою жизнь, а меняют только половых партнеров, а потом понимают, что по уши в дерьме. На твоем месте я ценил бы Мэгги.       Он встал, метнул пустую бутылку в мусорное ведро и, натянув на напарника одеяло, прошествовал в душ, но вернулся с полдороги и снял с Харта наручники.       — Подумай об этом, — сказал он на ухо Марти.       — Иди нахрен, — пробурчал тот, поднимая ему вслед средний палец. — Сукин сын.