***
Нет, просто невыносимый этот Макс! Чуть не стащил мою любимую книгу! Но почему он случайно выбрал из нескольких сотен ту единственную (и самую дешёвую), которую я так люблю? Фатальное невезение? Или наоборот… В шахматы Макс играет неплохо, хотя и никак не может запомнить названия фигур. Подумать только, он так и норовит назвать шахматного коня лошадью, а ладью — башенкой!..***
Я знаю, он обвёл меня вокруг пальца, устроил этот спектакль, прикинулся, что не владеет ни одним музыкальным инструментом! Он умеет играть, я более чем уверена в этом! Но разве он добровольно признается теперь?..***
«Чёрт». Он сказал это так спокойно, после того как дотронулся до моего лица, точнее — до носа. Чёрт, а мне так горько. Я думала, может, мы хоть друзьями будем. Но, кажется, я противна ему так же, как и всем остальным…***
«Привет»? Это всё, что я сказала Максу? После того, как он сказал, что не может жениться на мне и снять проклятие, мы не виделись столько дней, а я всего лишь смогла сказать «привет»?! Мне многое хотелось высказать ему, просто прокричать в лицо. Но я сказала лишь это слово… Скоро я выйду замуж за Эдварда Вандермана. Ну и что, что он — подлец и искренне меня ненавидит. Зато это безумие вокруг моего носа поутихнет и я смогу жить спокойно, в полном одиночестве, где-нибудь во флигеле родового имения Вандерманов. II Нет... Макс был не единственным в моей жизни, кто не убежал, увидев мой нос... Он второй. Когда мне было лет девять, я без спроса, без мамы выбежала во двор и подошла к воротам нашей усадьбы. На улице рядом несколько детей примерно одного со мною возраста играли в мяч. Кто-то пнул этот самый, красный с белой полосой мячик в сторону нашего забора, он подкатился почти к моим ногам. От свободы, явившейся мне в виде детского мячика, отделяла меня лишь ограда семейного особняка. Я замерла в нерешительности. Дети посмотрели в ту сторону, куда укатился мяч, и увидели меня... Маленькую девочку с ужасным поросячьим пятачком на месте носа! Кто-то, взвизгнув, сразу побежал прочь. Кто-то из них попятился, кто-то отвернулся и быстро ушёл. Так или иначе, разбежались все. Все, кроме одного мальчика. У него были тёмные волосы и красивые голубые глаза, прямо как у Макса... Он спокойно подошёл к воротам и смотрел на меня, не отводя взгляда. Поднял мячик с земли и, кивнув мне, сказал: — Выходи играть. Я — Джонни, а ты? — Пенелопа... — пролепетала я, и в следующую секунду поняла, что цепкие мамины руки обхватывают меня за талию и тянут в дом, уносят прочь от Джонни, от красного мяча, от моей призрачной свободы. С тех пор только Макс смотрел на меня так же, как тогда, в детстве, смотрел Джонни. Без страха, отвращения и жалости. И теперь я потеряла его...***
Всю ночь у меня была бессонница... Сегодня должна была состояться моя свадьба... но я сбежала с этой проклятой церемонии! К утру, когда я наконец засыпаю, меня начинают мучить тревожные сны. Я опять вспоминаю детство. Этот красный мячик и глаза Джонни будто наваждение... Домашние качели в моей комнате действуют успокаивающе. Они уносят меня от проблем. Я вижу себя в зеркале и понимаю, что нос опять со мной, он никуда не денется... И, кажется, я начинаю понимать суть моего проклятия... О, Господи!.. III Проклятие снято, снято мной самой, но до сих пор я не понимала, что настоящее проклятие — это одиночество! И я расправлюсь и с ним, навсегда, сегодня, в этот Хэллоуин. Теперь я наконец знаю правду! И мне многое стало ясно как белый день. То, что мучило меня столько времени, причина, почему Макс на самом деле отказался от меня, всплыла на поверхность!.. Он вовсе не Макс! И вовсе не аристократ, не «из моего круга»... Его зовут Джонни, и он музыкант, потерявший работу... Игрок и бедняк. Джонни Мартин! Тот, кто не убежал, тот, кого я по-настоящему люблю! И теперь я не готова снова отказаться от своего счастья! Проклятие... Важна лишь сила твоей веры в Зло, а не сила Зла. Проклятия больше не будет. Никогда.***
— Сними маску! — вдруг просит Джонни. — Что?.. — Извини. Весь Хэллоуин наталкиваюсь на одного человека... Извини, глупо. — Мартин отводит глаза. — Она много для тебя значила? — спрашиваю я, и сердце замирает в груди. — Да... Очень много, — он будто проглатывает стоящий в горле ком. — И что произошло? — равнодушно продолжаю я допрос. — Я не мог дать то, что она хотела. — И чего она хотела? — Быть свободной, — говорит Джонни, и я понимаю, что он абсолютно прав... Он смотрит на меня, в мои глаза сквозь прорези маски, на меня, в этой дурацкой маске Пенелопы, так, будто ждёт чуда... Я опускаю глаза, смотрю в угол комнаты и вижу красный мяч. Это всего лишь тот самый, красный с белой полосой, мяч из моего детства! И это тот самый Джонни с глазами цвета ясного неба, тот самый, кто не убежал. Единственный, кто не убежал! Мячик лежит в коробке, рядом с пианино... Пианино! — Обманщик! Ты мне лгал! Я угадала пианино, а ты сказал... Делаю несколько шагов в сторону инструмента, но не успеваю договорить, ведь Макс-Джонни, мягко удержав меня за плечо и, развернув к себе, целует... — Прости меня! — говорит он на выдохе, оторвавшись от моих губ. — За что? — Не в моей власти снять проклятие! — Ничего, я сделала это сама... Это я, Макс, — я снимаю маску и улыбаюсь ему. — Меня зовут Джонни, — качает головой пианист и улыбается в ответ. — Я знаю... Джонни! А я – это я. Джонни касается рукой моего лица, и мы целуемся снова. А красный мяч, улыбаясь своей белой полосой, наблюдает за нами из своей коробки. И мне вдруг начинает казаться, что это он виноват во всём нашем нечаянном счастье.