Смирение

Это не имело смысла, но я не знала, как я оказалась в том странном месте. Было немного прохладно, солнце только начало вставать, но в первых его лучах я ясно видела все, что происходило. По бескрайнему полю, на котором растения еще не успели толком взойти, медленно шли тысячи девушек и женщин. Рассвет придавал их силуэтам загадочности, нежно-розовое небо было настолько красивым, что хотелось его нарисовать, пусть художником я была не слишком хорошим. Через несколько минут они резко остановились. Медленно возвращался рассудок. Минуту назад все казалось таким естественным. Я шла к единой, большой цели, и в голове не было ничего, кроме самого удобного плана добраться Туда. Но куда именно? Сейчас же я обескуражено смотрела в красные глаза девушки напротив меня. На ее лице читались те же эмоции, что и на моем. Дальше взгляд упал на девушку справа, а затем – слева. Их радужные оболочки были почти невидны, зрачки были просто огромными, лишь их контур имел яркий красный цвет. Вокруг меня было еще много девушек и женщин, и у всех были глаза подобны ночи. Уверенность, что мы все после долгой дороги остановились лишь мгновенье назад, была сильнее мысли, что мои глаза имеют ту же всепоглощающую темноту. Страх медленно заполнял мой разум. Несколько минут все стояли, даже не шевелясь. Единственными, кто подавали признаки жизни, признаки сознания, были четыре девушки. Я была среди них. Остальные три, в отличие от всей толпы, имели глаза с обычных размеров зрачками и ненормальной красной радужкой. «Значит», – пронеслось в голове – «у меня такие же глаза, как и у тех троих». Те самые минуты бездействия я потратила на изучение странно-нормального трио. «Странно-нормального», потому что я не знала, нормально ли это или странно – быть не как все. Я считала, что все происходящее было очень странным, но не была уверена, что мой мозг способен мыслить здраво. Девушка, которую я заметила первой, была блондинкой довольно крупного телосложения, но она очень умело держала себя в форме. Это была моя давняя знакомая Джуди. Сначала туманный, а потом более четкий образ всплыл в моей памяти. Несомненно, это была она, только место голубых глаз на меня смотрели кроваво-красные. Вторую девушку я видела впервые. Она тоже была блондинкой, но, в отличие от Джуди, имела достаточно полненькую фигуру. В носу у нее был пирсинг в виде птички. Какой именно, я не рассмотрела и дала этой девушке кличку «Чайка». Третья странно-нормальная девушка была трудно припоминаемой. Как если бы я видела ее несколько раз в очереди магазина или в толпе на каком-нибудь общем празднике. Она явно перестаралась, когда выбирала цвет краски для волос. Темно-вишневый очень старил ее. Хотя она точно была младше меня, краска делала ее на несколько лет старше визуально. «Пусть будет Худая!» – решила я. Девушка и правда была очень худой. Один мой друг мог смело обозвать ее анорексичкой, но я видела в ней жертву курения. Вдруг все вокруг стали медленно опускаться вниз: они собирались спать. Это было очень кстати, ведь четкое построение разрушилось, и размещение девушек стало более беспорядочным. Воспользовавшись минутной неразберихой, я попыталась лечь ближе к Джуди. В остальных инстинкт тоже взял верх, каждая пыталась «по-умолчанию» найди наиболее удобное место для сна. Мы с Джуди легли рядом в тишине и ждали, пока все уснут. Во время этого ожидания я посмотрела на девушек, между которыми стояла в момент пробуждения. Посмотрела, и мой рот раскрылся от удивления. Это были Лиззи и Кейт. Как же я сразу их не узнала? Должно быть, тогда я была в настолько глубоком шоке, что не заметила очевидного. Я бы не назвала Лиззи очень хорошей подругой. В младшей школе мы вообще не общались, но потом, как ни странно, начали дружить. Моей ошибкой было отношение к дружбе как к вещи, требующей ответственности и доверия, потому что, как оказалось, так считала только я. И когда Кейт (бывшая подруга Лиззи, на которую последняя постоянно жаловалась) раз-второй завела дружеский разговор, Элизабет смело начала исполнять все ее просьбы-указания. Я очень удивилась этому, так как податливость никогда не была качеством, отличительным для нее. Я считала Кэтрин немного глупее Элайзы, но все сложилась именно так, как должно было. Правда, было очень обидно, что на дружбу с этим человеком я потеряла столько сил и постоянно преуменьшала свою гордость. Хотя было очень круто, когда я от нее избавилась, как будто груз весом в тонну свалился с плеч. Смотря на них, таких измученных и усталых, я больше не могла сердиться. Но и помочь ничем не могла. Все уснули очень быстро. Видимо, мы шли не один день, потому что решили лечь спать только утром. Или им было велено лечь утром, все равно. Ночи, хоть и потеплели, были достаточно прохладны для сна. Когда солнце взошло, все спали очень крепко, никто не реагировал на яркие весенние лучи. – Джуди, прошу, расскажи как можно больше, – прошептала я, как только удостоверилась в том, что нас никто не слышит. – Если бы я могла… Я просто делала чай дома и вдруг оказалась посреди леса. Я сразу же напрягла память, чтобы вспомнить, что же я делала перед тем, как оказаться тут, но… – Мы же в поле, – я недоверчиво посмотрела на подругу. – Я проснулась на день раньше тебя, а потом что-то заставило меня стать, как они, – она кивнула на спящих девушек вокруг, – во второй раз проснулись те двое и ты. – Ласточка и Худая, – я кивнула, – не обращай внимания, я их так мысленно называю. Постой… ты сказала за день до меня? Откуда ты знаешь, что прошел лишь день? Ты же была, – я понизила голос, – как они. – Этого я тебе точно не объясню. И вдруг меня осенило: перед всем этим «непонятночем» я была дома с маленькой сестричкой. Мы как раз учили новый стишок. Не доучили. А потом она сказала, что… Но это не важно. И после этого уже ничего не было. Я повернулась к Джуди – она уже спала. Через несколько минут сон поборол и меня.

***

Вот тебе и загадка: заснула посреди поля, проснулась непонятно где. Стоял жуткий запах сырости, настолько сильный, что хотелось немедленно выбежать из той странной комнаты. Заметно похолодало со дня моего первого пробуждения. Видимо, весна заканчивалась дождями и южным ветром. Окон не было, огромную спальню освещала только одна лапочка. Было не понятно, день это или ночь. От стены до стены стояло больше десятка кроватей. Единственные двери были без ручки. Огромное количество девушек мирно спало. По обе стороны от меня лежали Ласточка и Джуди. Первая спала, а вторая лежала и смотрела в потолок. Худой нигде не было видно. – Эй, Джуди, – шепотом позвала я девушку. – Я-то гадала, когда ты проснешься? Уже месяц прошел. Странно, почему я не чувствую времени? Нечестно. Я пропустила ее реплику, как будто она меня не волнует и спросила: – Где Худая? – Она была буйной. Бет ее убила. – Бет? – Вон та большая громила с косичками. Так что лучше не выдавай себя, будь как все. Я молча согласилась, еще не хватало умереть прежде, чем весь этот ужас закончится. Хотя, если будущее предстоит намного страшнее, Бет была не худшим вариантом. После сна мы опять куда-то пошли. И когда мы достигли пункта назначения, подошли очень близко к невероятно огромной железной двери, я вспомнила свой старый монолог: «Лиззи, я поступила неправильно, думая, что Энн плохо повлияла на тебя. Признаю, я думала, что она своими словами склонила тебя к скверным действиям, дурным поступкам по отношению ко мне. Это была моя ошибка и мне искренне жаль Энн. Какой бы она не была, она не виновата в том, что ты ужасная подруга. Теперь я полностью понимаю, что причина была в тебе и когда ты ищешь повод для плевка в душу, много сил тратить не надо, рядом всегда будет человек, который поможет тебе. И это все очень огорчает, особенно потому, что я давала тебе повод думать, что я ничто». Я была еще ребенком, когда говорила это, но наивность этих слов не преуменьшала их значимости для меня. Для Лиззи мои слова были просто словами, как всегда. Как будто ее можно было заинтересовать темами, что не связаны со сплетнями, Кейт или ее самой. Если вспомнить, наша с ней дружба была вполне себе интересна в начале. А потом случилось то, что изменило меня. То, что заставило меня взять себя в руки, начать работать над собой. А Элизабет никогда не любила быть на втором месте. Все просто: мое не очень-то значительное превосходство все погубило. Я и не заметила, как мы попали вовнутрь огромного здания с большущими дверьми. Посреди зала стоял котел размером с мой дом. Густой серый дым парил над ним. Именно не пар, а дым. Чувство обреченности накрыло меня с головой. Похожую обреченность, хоть и в разы меньшую я чувствовала, когда Лиззи перестала со мной здороваться. Просто так. Перед смертью не надышишься. Я начала вспоминать всю свою жизнь, чтобы немного успокоиться и заставить себя думать, что она была прожита не зря. Но она не была. В ней не было абсолютно ничего, что имело ценность, но она была ценной для меня. И я хваталась бы за каждую соломинку, чтобы выжить. В голове заиграла хорошо знакомая « Stain’ Alive » и я понемногу начала смирятся со всем, пока опять не потеряла себя. *** Очнулась я – хоть плачь, хоть смейся – в туалетной кабинке. Услышав справа и слева синхронный звук слива, я сделала так же. Когда я вышла из кабинки, в туалете уже никого не было, за исключением Джуди. Она ждала меня. – Долго же ты была как зомби, – ухмыльнулась она. – Что мы тут делаем? – быстро спросила я. Хотелось узнать как можно больше и как можно быстрее. – Ничего. Пока что ничего. Мы все ждем, пока прибудут последние жертвы. Что будет после этого, я не знаю. И говорить вдруг перехотелось. Мы вошли в зал с котлом, а через несколько минут большая дверь открылась, и к нам вошло около ста (плюс-минус десять) человек. – Вот теперь все в сборе, – с сожалением сказала Джуди. Дым над котлом стал еще гуще и в зал начали сходиться остальные девушки и женщины, те, которые выжидали. Я отвернулась от большущего котла, чувствуя, что на него очень опасно смотреть. Джуди сделала так же. Я стояла лицом к огромной толпе и сразу-же увидела в ней Лиззи. « Ты сама виновата, Ди. Тебя не было рядом слишком долго», – как-то сказала мне она. Во всем, конечно, она винила меня. Сейчас я смотрела в ее пустые черные, когда-то серые, глаза и не знала, что чувствовать: жалость или обиду. Или, может, простить ее? Ласточка стояла чуть дальше Лиззи. Ее глаза были плотно закрыты, тело подрагивало от напряжения: она очень боялась. Боялась ли я? Очень боялась, но смирилась. Я всегда боялась смирения и не любила подобных людей, в итоге, сама такой оказалась. Я лишь немного напряглась, когда увидела, что глаза девушек засветились ярким малиновым светом. Черные глаза Лиззи изменились тоже. Секунду она была в недоумении, потом нашла взглядом меня и посмотрела каким-то непонятным взглядом, в котором смешалось все: страх, сожаление, и… мольба о прощении? Через минуту это исчезло, взгляд полностью изменился: глаза округлились, засияли еще ярче. Я читала в них счастье, восхищение и предвкушение. Лиззи смотрела не на меня, а на то, что находилось за моей спиной. На котел. Справа Джуди тихо взяла меня за руку. Ее глаза все еще были красными и не светились, она прошептала: – Не оборачивайся. Нет, нет, конечно, я не буду. Даже не собираюсь делать это, нет. Люди медленно шли на нас, спокойно обходили и продолжали идти дальше. Я не буду оборачиваться. Не буду оборачиваться. Они шли и шли. У меня нарастало любопытство. Я сгорала от нетерпения узнать, что там такое. Не смотри туда! Не смотри! Я обернулась и тут же услышала испуганное «Нет» сзади, но меня это больше не волновало. Как красиво… Улыбка появилась на моем лице. Маленький уголок сознания все еще сопротивлялся. Это совсем не действовало. Могу поспорить, мои глаза сейчас столь прекрасны, как и у остальных. Странное тепло распространилось по моему телу. Было невероятно комфортно и приятно. Я чувствовала сладкий трепет. Счастье. Мне захотелось, чтобы глаза стали еще ярче, чтобы тепло стало еще жарче и здравый ум, наконец, заткнулся. Образ очень высокой темноволосой женщины пронесся передо мной и исчез. Я вдруг почувствовала себя легкой, как пушинка. Настолько хорошо мне было впервые в жизни. Это длилось, пока я не ощутила обжигающую боль по всему телу. И все закончилось.