baise-moi

Когда Бэкхён читает надпись на стене школьного туалета, что у Чондэ двадцать четыре сантиметра, он думает, что всё это глупости. Такие же глупости, как и остальные записи, в которых местные шутники утверждают, что Кёнсу не против быть отшлёпанным, а Чанёль предпочитает вагинам члены; как-то одна из надписей гласила, что ЛуХань не парень вовсе, а Чунмён сменил себе пол, когда перешёл в старшую школу. Таким долбоебизмом может заниматься лишь кто-то вроде Цзытао, или малыш Сехунни, или они вдвоём. Мало ли что может прийти в голову китайского летающего члена Хуана, подталкиваемого громким шёпотом и гнусными мыслишками О. И стоило бы забыть о них, но мысль фундаментально въелась в череп и была на стадии, при которой из ушей вытекала сперма, а глаза цеплялись за ширинку ченовских блядски узких брюк. Когда Бэкхён заходит в аудиторию, лектор даже не подымает глаз, что спрятаны за толстым стеклом очков-капель, продолжая рассказывать тему себе под нос. Бён проходит мимо. А потом просто сваливает подальше от образования и нудных лекций. Мистер двадцать-четыре-сантиметра сидит на первой парте и, вроде, даже что-то пишет. Бэкхён уже тысячу раз пожалел, что у них с Чондэ нет хотя бы дружеских отношений, тогда как вариант можно было бы рассматривать попойку, а на утро обвинить во всём палёный вискарь и спермотоксикоз на третьей стадии. Но это не Ким Чондэ — это беда. И Бэкхён не иллюзорно охуевает от того, как ещё не спалился за слюнепусканием на него и за унылой дрочкой в институтском туалете. Ведь трудно не заметить вечного стояка в бэкхёновских штанах. Просто дрочить на порно уже не то, а Чондэ ничего не подозревает, наивный, и было бы неплохо потрахаться в сортире, в котором кто только не трахался. Вот только Ким самый что ни на есть сучий ушлёпок, который парирует каждые поползновения к себе в штаны; рассматривать вариант, где до Чондэ действительно не доходит, что Бэкхён хочет не философией с ним после занятий заниматься, а чем-нибудь приятнее, он не собирается; всё равно философия для Бёна — это очередная сказочная муть. А Чондэ хоть и ушлёпок, но двадцать четыре сантиметра… И он действительно задумывается над тем, чтобы подрочить не только на свои мокрые фантазии, связанные с Чондэ, но и на самого Чондэ. Может быть он просто дрочащая куча дерьма? Но это только догадка. Как один из хуевой тучи вариантов из цикла а-ля «люблю члены побольше» — изнасилование. Но это кажется настолько неебически ненормальным, что Бэк почти сразу откидывает его, уступая место более вразумительным вариантам: старый добрый дрочный хоровод; конский возбудитель; возможно минет под партой — Чондэ умный мальчик, не станет палиться и рисковать анальной девственностью. Краем уха Бэкхён цепляет своё имя, сказанное лектором и спешит подняться. — Что же вы, Бён, заскучали? — преподаватель поправляет очки и с громким хлопком закрывает толстенную папку, — видимо, вам одному нечем заняться на контрольной работе, кроме как дырявить взглядом спину Кима. В аудитории слышится смех Чанёля, а ЛуХань наклоняется к уху Мёна и шепчет ему что-то (явно содержание слов не в пользу Бэкхёна). Благо, в группе большой выбор Кимов, не обязательно заострять своё внимание на сраче, что сейчас творится в аудитории. Главное, что Чондэ и ухом не ведёт, наверняка не рассматривая себя предметом безудержного фапа со стороны Бёна, а зря. Потому что Бэк его уже не раздевает взглядом, а трахает. Жёстко так трахает и сам же охуевает от собственной беспалевности. Эфемерное отношение к себе со стороны Чондэ не беда ровно на столько, на сколько баловню судьбы знакома само слово «беда». Интоксикация антивозбудина, запитого литрами виски с килограммами льда, а может быть и резкий контраст между недотрахом и перенасыщенностью последнего пристанища в жизни юного рукоблуда и надломило железную волю и заставило уныло передёргивать в грязных сортирах по три раза в день. Немного косит квадратную улыбку, когда Бён случайно натыкается на флегматичный взгляд Чондэ. И Бэкхён ждёт, когда же Ким заметит, но он тот ещё сучёныш, а вокруг тотальный пиздец, основанный на страданиях и несправедливости. Четыре пары пролетают быстрее, чем рассчитывает Бён, и у него остается лишь ебучая внеурочка, которая ему нахер не сдалась. Бён немного подрагивает, когда входит в пустую аудиторию. Он занимает место у окна и понимает, что тогда был не пиздец. Пиздец пришёл сейчас, потому что в журнале по дополнительной внеурочки лишь два имени: Бён Бэкхён и Ким Чондэ. И Бэк молится всем известным богам, чтобы на их потоке был не один Чондэ, и о том, что он не собирался так рано умирать от того, что захлебнулся собственной спермой. Вот только все молитвы не услышаны, а к карме Чондэ добавляется пятьсот очков, потому что не каждый способен так основатель да под корень рушить чужие надежды. Преподаватель по дополнительном занятия либо решил подрочить, либо понял, что ему это нихуя не нужно. Страдать приходится Бэкхёну: Чондэ скидывает лямку рюкзака с плеча и садится рядом с Бёном; в затылок давит желание, готовое проломить черепную коробку, а в ширинку брюк — член, стоит так, что гвозди забивать можно. Они просто иногда соприкасаются локтями, а Бэкхён уже готов спустить в штаны даже без приёмов обхватывающе-обнимательного кунг-фу в сочетании с чёрным латексом. Чондэ дышит быстро и немного устало, на таком расстоянии это отчетливо слышно. Чондэ холодный, будто выкован из куска антарктического льда. У него пышные длинные ресницы и мраморно-белая кожа. Он прикусывает нижнюю губу зубами, от чего к коже подступает кровь. Бэкхён бы и сам хотел прикусить их, оттянуть белую мякоть и с чмоком оторваться от этих кошачьих губ. Мысль об изнасиловании вдруг стала вполне приемлемой. — С моим лицом что-то не так? — Чондэ смотрит на Бэкхёна боковым зрением, и от этого ноют яйца. Взгляд Кима говорит привычное «тыдебил», и это звучит, как утверждение. Да и клал Бэк на это, он же феерический ебонщик в вакууме, которого интересует только гомоебля, да ведущая утренних новостей с пятым размером груди. Лёгкой уверенности придаёт тот факт, что они сейчас одни, и это становится событием на одном уровне с новостью о высадке марсиан возле Тауэра, ожидаемый им сильнее, чем первый секс школьником. Учитывая обстоятельства и прогрессирующую тягу к садизму, Бэкхён, как истинный эпический распиздяй, подсаживается ближе к объекту ожесточённого фапа и кладет руку ему на колено. Чондэ дёргается в сторону, «тыдебил» сменяется на «чтозанах». Сказать, что план был говно, — это весьма существенное приукрашивание ситуации, получилось вообще хрен пойми что. — С ним всё отлично, проблема находится немного ниже, — как каждый юный долбоёб, Бэкхён просто обязан был хуйню сказать, с чем отлично справляется. — Что? — Чондэ смотрит в глаза Бёна и буквально ощущает, как в черепной коробке крутится мысль. Просто ему пиздец сейчас не нужен, у Ким Чондэ пиздецы по расписанию. И Бэкхён по расписанию. Сложно не замечать стояк в чужих брюках, особенно если ты Чондэ, а ещё сложнее не замечать постоянного присутствия около себя. Деликатный возраст Бэкхёна гарантирует некую придурь, переходный период и прочие радости подростковой жизни, но Чондэ не думал, что именно на него прольётся водопад из бэкхёновской спермы. И лучше бы он этого не знал. — Давай займемся сексом, а? Хочешь, я тебе заплачу? Я так больше не могу! — Бён сиротливо вжимается в деревянный стул, готовясь получать словесной пиздюнины. — Давай, — Чондэ пожимает плечами, а Бэкхён немного охуевает от поворота событий. Неужели его действительно ждёт двадцать четыре сантиметра чистого удовольствия? СТОП! Чондэ в реальности это сказал? Недоебит даёт знать о себе в первую же секунду, а страх перед сексом с Чондэ венчает всю картину маслом. — Я серьезно, — Ким будто стебётся над ним, и — АХТУНГ! Алло, скорая? Заберите пациента с острой формой спермотоксикоза — целует Бэкхёна. Лёгкий ступор и желание продырявить головой пол отлично дополняют этот странный коктейль из ловких рук Чондэ и языка в бэкхёновском рте. И Бэкхён глубоко вдыхает, будто давая себе последнюю возможность сбежать. Хотя, куда бежать? Зачем? Хедшот бы сейчас не помешал, желательно навылет. Чондэ целует мягко, а Бэкхёна трясёт, кажется, именно так он чувствовал себя перед первым сексом. Тогда было мерзко и мокро, а сейчас, понабравшись опыта, Бён готов бороздить просторы всех прелестей взрослой жизни. Бэк дёргает Чондэ за ворот белой рубашки: рывок, переворот и мгновенная смена позиций. Бёну определенно нравится быть сверху. — Не пожалеешь потом? — Бэкхён двигается вперед, и ведёт языком по безумной форме губ Кима. Его слабо потряхивает в предвкушении. — Не надейся, хён, — Чондэ удобно ложится на парту, подставляясь под поцелуи. Не то, чтобы он был из числа местных смазливых шлюх, но Бэкхён обладал какой-то охуевшей в край харизмой. Лёгкий флёр распиздяйства придает Бёну не мало шансов затащить в постель кого угодно. Бэкхён осторожно, словно на пробу, неуловимо мажет губами по шее Чондэ и нервно выдыхает. И это самое лучшее, что происходило с ним за последние полгода. Немного ниже, более увереннее, сильнее. Старший опускается на колени и сглатывает густую слюну. А Чондэ думает, что с рубашкой они будут долго возиться, поэтому скидывает её через голову и разводит ноги перед Бэкхёном. Молния брюк открывается с противным звуком, а стоит у Чондэ так, что гвозди забивать можно. И Бэкхён доволен, потому что всё делал правильно. Член Кима еле умещается в бэкхёновской руке, и старший доволен. Так доволен, что не против быть затраханным до смерти. Он надавливает на бёдра младшего, заставляя развести ноги шире, и лизнул головку члена. Так лизнул, словно только этим всю жизнь и занимался. Чондэ гнётся так, будто костей у него нет совсем, хватается за покатые плечи Бёна и больно дёграет за волосы. И Бэкхён теряет тот момент, когда берёт верх над Чондэ. А Ким податливый, как пластилин — лепи из него, что хочешь. Он гнётся, как струна под руками, и говорит какую-то хуйню, которая частями доходит до Бэкхён. А Бён шепчет какую-то муть о том, какой Чондэ невъебенный, очень узкий и горячий, трогает руками, губами, языком всё, что удается достать, и, кажется, сходит с ума. В реальность их приводит театральный кашель преподавателя. Бэкхён кидает «дай закончить» , выходит из Чондэ и дрочит обоим, быстро двигая руками. Мужчина слегка ахуевает от всей ситуации, но довольно быстро уходит с аудитории, почувствовав неловкость. — Чёрт, это было… — Ахуенно, — заканчивает Чондэ мысль Бэкхёна на выдохе и финиширует, изливаясь ему в руку. И Бэк зачем-то интересуется, когда они увидятся снова. Улыбается, как Тао при виде панд. Чондэ ржёт, напоминая, что они учатся в одной группе, и сегодня как бы только вторник. Натягивает штаны и по-тихому сваливает, оставляя Бэкхёна с непониманием таращится на пустую дверь. — Нет, н-е-а, Ким Чондэ, противный ушлёпок! Твоя задница будет только моей.