Пьяное солнце

Как часто рушим мы покой Любимых, что всего дороже! Когда внутри у нас пожар, И мы не властвуем над ним; Когда в ночи глухой кричим, Об образе, что искушает, И проклинаем всей душой, За то, что счастливы не с нами.       Если Питеру когда-нибудь и было за что-то стыдно, да так, что всё нутро переворачивало наизнанку, он непременно пытался скрыть это, находя оправдание своему поступку. Не часто, но это срабатывало. Только перед тётушкой Мэй он искренне, переступив через гордость, извинялся. Перед ней, признаться, Питеру было больше всего стыдно и даже не важно, за что. Он до сих пор так и не простил себе смерть любимого дяди Бена, поэтому справедливо считал за это себя виновным перед тётей, которая (он знал это) никогда не думала о его вине в смерти супруга. Из-за этого ему было втройне стыдно перед женщиной.       Если говорить о его поприще героя, то там Питеру никогда стыдно не было. А всё из-за его повышенного чувства справедливости и, если уж начистоту, немного возвышенного Альтер-эго, которое, стоило ему поймать преступника, лилось через край. Особенно оно ликовало, когда его благодарили полицейские. Питер ощущал себя не просто героем, он видел себя немного выше тех же работников правосудия. Как-то он даже подумал, что, по-хорошему, это на его месте сейчас должен стоять кто-то из полицейских, кто-то хорошо сложенный, с ловкостью и умом, чуть выше среднего IQ. Но видя перед собой полных мужчин, рукава которых были измазаны в белой пудре из-под пончиков, Питер отбросил такие мысли. В конце концов, он сам решил стать носителем справедливости. А о геройстве, если честно, он никогда и не задумывался.       Если сказать о связи Питера с Мэри Джейн, то там всё обстояло пятьдесят на пятьдесят: иногда ему было стыдно перед ней, а иногда нет. Всё дело было в отношении девушки к той или другой ситуации. Как известно, мужчина и женщина видят одну и ту же картину по-разному. И в случае с Питером и Мэри Джейн всё было именно так: она видела картину с одного ракурса, а Питер совсем по-другому. Взять хотя бы случай, когда девушке вдруг стало жаль пойманного Питером преступника, и она просила, даже требовала у Питера, чтобы он отпустил его. Питер, конечно же, не сделал этого, из-за чего Мэри Джейн несколько дней не разговаривала с ним. Временами он совсем не понимал её. Может, дело было в ней, а может всё дело было в нём или в том, что в той ситуации Питер не сказал девушке, что мужчина, которого он поймал, был работорговцем и наркобароном, и плюс ко всему ничего не сказал девушке на её пламенную речь о трёх детях, которые станут сиротами, если он сдаст этого безобидного и несчастного джентльмена. Видно было, что подлец заговорил наивную девушку, которая, к слову, таковой не была, от чего Питеру ещё удивительнее было слышать всё это от неё. В общем, Питер был чуточку рад, когда они с ней разошлись, хоть счастливое прошлое всё равно преследовало его, отдаваясь во рту горечью, а в душе неясной тоской.       Не сказать, чтобы что-то изменилось в Питере с появлением в его и так нелёгкой жизни наёмника по кличке "Дэдпул". Сначала это было странно, - каждый раз возвращаться домой в обществе немного тронутого мужчины. Питер не был дураком, поэтому старался как можно аккуратнее обогнуть квартал, в котором жил, чтобы не показать Дэдпулу свой дом, в который тот так нагло и настойчиво просился "на чай". Мужчина тоже не был идиотом, поэтому, когда стало ясно, что его общество Питера немного "напрягает", он, извинившись, уходил, давая юноше возможность наконец-то вернуться в тёплый кров.              Немного времени спустя Питер поймал себя на мысли, что находит знакомство и общество Дэдпула забавным. Ещё к нему пришло понимание, что наёмник давно уже, вероятно, в курсе, где живёт Человек-паук, но, отчего-то (то ли дело в том кодексе дружбы, про который как-то упомянул в шутку мужчина, то ли ещё в чём), Дэдпул так ни разу не заявился к ним домой. Питер некоторое время поломал голову над этой загадкой, но в итоге махнул рукой, придя к мысли, что у каждого свои тараканы в голове; а у Дэдпула их в трое, если не пять раз больше, и юноша однозначно не хочет в них копаться.       Вот так, оставив всё на самотёк, Питер находит себя наверху недостроенного торгового центра, сидящим на железной балке. Ветер обдувает не скрытую под маской часть лица, а звуки ночного города режут слух, навивая тупую, ещё пока призрачную головную боль.       Он смотрит на простилающийся перед ним город, окутанный тысячами электрических огней, словно защищающих его от какой-то угрозы. В парке аттракционов медленно завершало свой круг Колесо Обозрения, слышалась цирковая музыка.       Питер обозревает местность перед собой, но взгляд его поддёрнут едва заметной пеленой: мыслями юноша явно где-то далеко. Городской шум доносится до него, как через толщу воды. Он лениво, неохотно думает о том, что ему понадобилось на вершине недостроенного торгового центра. Мысли его возникают и потухают, как если бы в старом проигрывателе слова стали заторможенными, а музыка играла в том же ритме, в каком и должна. Питеру хочется, чтобы эта заторможенность прекратилась, но не знает как. Чувства его, подобно мыслям, появляются позднее нужного, и он их не осознаёт.       "Что я тут делаю?.. Где я?.. Городские огни... Нью-Йорк... Я в Нью-Йорке... Домой... Тётя Мэй... Преступник... Я поймал преступника... Сегодня?.."       Он боится происходящего с ним, и в то же время не понимает, что его страшит. Питер сидит на самом краю железной балки, обвив её ногами, а руки положив сверху.       "Всё такое... далёкое. Будто я... плыву. Паучиха... Что?.. Дэд... Тётя Мэй... Домой..."       Состояние Питера подобно только что вставшему человеку, которого неустанно клонит назад - в сон, а он изо всех сил сопротивляется этому. Неожиданно, словно придя ему на помощь, в рюкзаке со сменной одеждой раздаётся трель мобильного телефона.       Питер моргает и приходит в себя. Качает головой, промаргивается и передёргивает плечами, окончательно сбрасывая с себя дурман. Слезает с балки, приземляясь на крыше торгового центра, открывает рюкзак и берёт телефон. На экране высвечивается фото улыбающейся тёти Мэй. Питер принимает звонок.       - Да? - говорит он, подходя к краю крыши и смотря вниз, на дорогу.       " - Питер? Господи, Питер, где ты? Времени уже много, молодой человек, а тебя всё ещё нет дома!"       Её голос взволнованный и в то же время злой, Питер улыбается уголками губ, проводя взглядом проезжающий чёрный фургон с затемнёнными окнами.       - Со мной всё хорошо, тётя Мэй, - оправдывается он. - Просто сегодня немного засиделся с ребятами. Ты не волнуйся, я скоро буду.              " - Это до одиннадцати ночи-то? Как так можно, Питер Бенджамин Паркер, засидеться с друзьями и не заметить за всё это время тринадцать пропущенных?"       Питер удивляется. Неужели он настолько погрузился в себя, что не только потерял чувство времени, но даже не услышал звук телефона?       " - Питер?"       - Да-да, тётя Мэй, я тут, - Питер отходит от края и медленно прохаживается по крыше. - Извини, наверное, поставил телефон на беззвучный и забыл. Я скоро буду, ты меня не жди, ложись спать.       " - Питер, - вздыхает тётя Мэй, - я понимаю, что ты ещё молод, тебе хочется подольше проводить времени с твоими сверстниками. Но почему нельзя предупредить о том, что ты задержишься и придёшь домой поздно? Разве это так много?"       От усталого и совсем уже не злого, наполненного неприкрытой заботой и волнением голоса, у Питера на дне души, пока что на самом донышке, рождается чувство вины и стыда. Он не знает, что ответить тёте Мэй, все слова куда-то делись, а говорить "прости" он уже устал, да и слышать после этого вздох тётушки намного больнее, чем чувствовать колотые ранения после битвы.       " - Я буду ждать тебя", - так и не дождавшись от племянника каких-либо слов, говорит тётя Мэй и кладёт трубку. Питер смотрит на телефон несколько секунд, после чего убирает обратно в рюкзак и смотрит на город.       "Зачем же я всё-таки сюда пришёл?"       И Питер резко вспоминает по какой причине оказался на крыше заброшенного торгового центра.       Всё дело было в знакомстве Питера и Дэдпула. Питер, как говорилось выше, не думал о поступках наёмника, не анализировал. Он, можно сказать, немного, совсем чуть-чуть, наслаждался обществом мужчины. Смеялся над тем, как Дэдпул кувыркается в воздухе, когда они перепрыгивали с крыши на крышу, называя его не иначе как «Цирковой наёмник». Это было не обидное и даже не смешное прозвище, но Питеру в голову ничего в таком роде и не приходило. Дэдпул же, в ответ, называл Человека-паука «Паучишка», ссылаясь на возраст Питера. Казалось, уже тогда юноша должен был что-то заподозрить, но Питер только вновь отогнал от себя такие мысли, скинув всё на то, что он и не пытается скрыть свой возраст.       Некогда они только проводили время в пути до дома Питера, а теперь они уже стали иногда ловить преступников вместе. Точнее Дэдпул появлялся в особо опасные для жизни Питера моменты.       Одним из них был эпизод, когда доктор Октавиус ввёл в тело Человека-паука сильнодействующее снотворное, отчего сознание героя стремительно затуманилось. Юноша едва не упал со здания, на которое пытался забраться, чтобы уйти от атаки.       Дэдпул подхватил его у самых щупалец доктора Октавиуса. Питер не видел лица врага и мало что уже тогда осознавал, но последнее, что он услышал, было однозначно дэдпуловское: «Эй, Паучишка, почему не пригласил меня на тусовку? Я хотя бы надел свой праздничный костюм! Заткнись, Жёлтый, ну и что, что он выглядит точно так же, как и тот, что на мне! Главное – предназначение! Не волнуйся, Паучишка, можешь спокойно отдохнуть, а мы тут пока потанцуем с восьминогим. У осьминогов ведь восемь щупалец? Неважно. Хэй, сеньоре, позвольте пригласить Вас на танец? Знаешь, что-то в его лице и вот этой железной штуковине, едва не задевшей моё ухо, говорит мне о том, что танцует он хреново. Эй, Паучок, ты ещё с нами? Нет, кажется, ты уже не с нами. Ну что ж, хотя бы выспишься. Сладких тебе, Паучок. Эй, Октупулум или как там тебя…»       Питер не знает, что было потом, но перед тем, как окончательно забыться, ему хотелось только одного: сказать Дэдпулу, чтобы заткнулся. Это было у них сродни ритуалу: Дэдпул выливал на него поток нескончаемых предложений, а Питер говорил ему замолчать.       А как-то раз они пролетали мимо парка, когда Дэдпулу вдруг захотелось не полетать, как обычно, а пройтись. Питер тогда спешил домой, был какой-то праздник, уж и не вспомнить – какой. Но отчего-то от предложения наёмника не отказался, только пару раз, будто из принципа, отговаривался. Дэдпул всё равно уговорил его, и Питер уже позднее осознает, что в тот момент ожидал этого от мужчины.       В парке никого не было (и Питер очень бы удивился, если б хоть кто-то тут был, это в полтретьего ночи-то). Дэдпул с того момента, как они приземлились, только и делал, что распевал песни на испанском. Питера всерьёз начинало тревожить, что песни тесно перекликались с серенадами, как из какого-нибудь мелодраматического фильма. Впрочем, он не очень-то и изумился бы, узнав, что песня, которую так распевает наёмник, оказалась бы саундтреком. За недолгое время, что Питер знаком с Дэдпулом (хотя парню уже казалось, будто он знал его с незапамятных времён), это стало бы наименьшим из того, чему по-настоящему стоило поражаться.       - Заткнись, Дэдпул, - сказал тогда Питер, когда серенады из невинно-романтических стали превращаться во что-то пошло-эротическое. Сказал с лёгкой, едва ли не весёлой усмешкой на устах, смотря на мужчину так, будто его совсем не раздражало распевание песен оного. Произнёс, как если бы они играли с Дэдпулом в игру, одну только им известную.       Наёмник на его слова только усмехнулся - так же задорно, как и Человек-паук. Чисто интуитивно Питер понял, что мужчина кинул смешок, из-за маски этого, конечно же, понять было невозможно.       - Хэй, Паучишка, - тянул Дэдпул, а потом странной интонацией, вроде бы с юмором, произнёс: - Попробуй меня заткнуть.       И снова запел, на этот раз вытягивая гласные и повышая голос. Питер был не так сильно удивлён, как этого ожидалось. Некоторое время он стоял на месте, смотря в спину удаляющемуся наёмнику, а потом, словно поддавшись порыву, сорвался с места. Когда он был уже на полпути от поющего Дэдпула, тот повернул голову и, заметив стремительно нагоняющего его парня, всплеснул руками, вскрикнул и побежал вперёд, увеличивая разделявшее их расстояние. Как при этом он умудрялся ровно (хоть и немного фальшивя) продолжать петь, для Питера оставалось загадкой.       Никто не знает, сколько времени они вот так вот играли в догонялки. И Питер мог бы воспользоваться своими способностями, но мысль об этом и не думала формироваться в его голове. Да и Дэдпул мог, при желании, сбежать, если бы захотел. Но никто из них, пожалуй, и не допускал таких мыслей. Они бегали по парку друг за другом, словно какие-то дети. Увидь кто их в таком состоянии, подумали бы… А, впрочем, ни Питера, ни уж тем более Дэдпула не волновало, кто там что о них подумает.       Их спонтанно начатая игра закончилась ближе к рассвету, когда на горизонте только-только начинает просвечиваться полоса света. Первым остановился Дэдпул, он приземлился на скамейку, развалившись на ней почти полностью. Грудь его тяжело вздымалась. Питер, не углядев, споткнулся о железный подлокотник и свалился прямо на мужчину. Дэдпул от неожиданности выдохнул, взглянув на пострадавшего.       - Извини, - сказал Человек-паук, также посмотрев на наёмника. За маской видно не было, но Питер в этот момент улыбался виноватой улыбкой, как будто Дэдпул мог это видеть. Хотя, возможно, так оно и было, ведь как ещё объяснить короткое «Хм!» наёмника и последующее за этим мерное сопение? Питер слегка опешил, когда мужчина опустил голову на деревянную поверхность, а потом его грудь стала мерно вздыматься (что Питер чувствовал на тот момент лучше всего, так как лежал на наёмнике). Он не знал, как ему быть дальше. Слезть с мужчины? А что потом? Или же оставить всё как есть? А можно ли?..       - Паучок, - пробормотал шёпотом мужчина, так и не подняв головы, - не в обиду, но ты слишком громко думаешь! Так, что я даже слышу, как крутятся в твоей голове шестерёнки. Будь добр, прекрати. А ещё лучше - отдохни! Я даже разрешаю тебе полежать на мне, видишь, какой я щедрый! Располагайся на мне со всеми удобствами, только не прыгай, это единственное, чего я, увы, сейчас не переживу. Я, знаешь ли, перед тем, как повидаться с тобой, поел фастфуда. Ты уж прости, но я всё съел и тебе ничего не осталось, каюсь, грешен. А так, можешь быть спокоен, дядюшка Дэдпул охраняет твой сон!       И Питеру ничего не оставалось, как воспользоваться моментом и полежать, к тому же, он тоже изрядно подустал. Предутренние сумерки, весенний тёплый ветер, колыхающий ветки деревьев и срывающий листья, унося их в неведомо куда; пение птиц, шелест листвы, дальние и близкие звуки проезжающих машин. Питер лежал на своём знакомом (хотя можно ли Дэдпула уже так называть, после всего случившегося?), уложив голову на солнечное сплетение и прикрыв глаза. Где-то под его ухом, с правой стороны, билось чужое сердце. Дремота сразу же поглотила его, Питер отчётливо слышал всё происходящее вокруг, и это его только сильнее расслабляло и погружало в сон. И он ему с охотой поддавался.       Странно, но именно после этого случая между ним и Дэдпулом что-то возникло. Питер не знал, да и до сих пор не ведает, что это. Просто всё стало видеться для Питера иначе. Что-то такое смутное, неясное, возникало в душе, когда, к примеру, Дэдпул в очередной раз пытался пройти в кафе, куда хотел сходить с Человеком-пауком «Вроде как отпраздновать очередную славную поимку ещё одного подонка!». Питер стоял в стороне, вроде бы не при делах. Смотрел на спорящего с администратором Дэдпула, а в голове у него стирались мысли, оставляя звенящую тишину; настроение вдруг улучшалось, да и на губах возникала странная, мечтательная улыбка.       Он тогда отгонял от себя все странные вопросы, возникающие в голове, сбрасывая всё на нелепость сложившейся ситуации. Да, действительно, - говорил себе Питер, - Дэдпул сейчас выглядит до глупости глупо! В этом костюме, с этой маской, и хоть я его не слышу, уверен - он разговаривает сейчас также нелепо и нагло, как и в остальное время. Особенно смешно то, что он так бесится сейчас только потому, что в кафе запрещено проносить оружие, а он даже и не пытается его скрыть! Что уж говорить о маске. Нет, господин полицейский, что Вы, мы совсем не террористы и ни к каким таким организациям не относимся! Мы просто пришли поесть, только и всего, честно!       И в это же время в голове у Питера пролетала мысль. Она была настолько стремительной, настолько внезапной, что Питер почти сразу же её забывал. И всё-таки отголосок её остался в виде смущения и навязчивого желания рассмеяться. Чтобы не оконфузиться Питер кусал нижнюю губу. Одновременно с этим его звал Дэдпул, стоящий в позе победителя, и для полного комплекта ему оставалось только издать победный клич. Наверное, можно считать, что крик имени Питера из уст наёмника вполне походит на клич.       Проходят дни. Питер всё так же патрулирует и спасает Нью-Йорк, ходит в университет, гуляет. В общем, живёт обычной подростковой жизнью, не беря в расчёт некоторые детали. Помимо своей геройской работы, молодой человек стал проводить свои ночные часы в обществе Дэдпула. Редко случалось, что они с наёмником встречались днём при не очень радостных обстоятельствах. И каждый раз в таких ситуациях Питер говорил Дэдпулу: «Знаешь, всё это походит на какой-то стёбный фильм, где два главных героя должны быть вместе, но что-то им всё время мешает». И Дэдпул отвечал: «Да, ты прав, Паучишка, и на данный момент нашему страстному воссоединению мешает бомба, которая вот-вот нас нагонит! Хотя, если быть честным, будь мы в каком-нибудь фильме (а я уверен, он будет третьесортным, где режиссёр – последний мудила), даже вот эта бомба не помешала бы мне засосать тебя!». «И плевать, что мы летим и находимся прямо в сердце города, где полно людей, которые, - посмотри-ка! – далеко не слепые!». «Даже наоборот, как ни посмотри, а они все очень глазючие». После вот таких вот встреч они обычно заходили перекусить куда-нибудь или просто покупали фастфуд в близлежащем ларьке, оставаясь довольные друг другом.       И с тех пор, как в его жизнь нагрянул гром по имени «Дэдпул», Питер старался не пускать в свою голову лишних, совсем не к месту, мыслей. Со стыдом и краской на лице юноша отгонял от себя неподобающие образы, стараясь не вдумываться в их смысл. Иногда Питер медитировал.       С наступлением лета, казалось, между ним и Дэдпулом возникло напряжение. Это не то напряжение, понимал Питер, которое возникает у людей, друг друга невзлюбивших. Наоборот… а что наоборот, Питер думать себе не позволял.       Напряжение это приобретало очень специфичный образ. Бывало, они с Дэдпулом проводили маршрут до дома Человека-паука в молчании. Странный выходил контраст: Питер почти кожей ощущал взбудораженность наёмника, точно как и свою, и вместе с тем ему было уютно в царящей между ними тишине. А уже дома, оставаясь с собой наедине, не позволял своему анализирующему всё и вся уму думать над тем, почему внутри у него поселилось нечто тянущее и печальное после того, как Дэдпул, попрощавшись, ушёл. И почему ему, обычно только кивавшему и спешащему поскорее домой, вдруг захотелось остановить мужчину и сказать, чтобы тот ещё немного побыл с ним, хотя Питер точно не собирался приглашать того в свой дом.       Случалось и так, что они, по инициативе Питера, даже не достигнув и полпути до его дома, останавливались на крыше какой-нибудь многоэтажки и сидели полночи на холодном бетоне, смотря на город или в небо: кто куда хотел. Иной раз они могли завести разговор, перетекающий затем в горящий спор; а бывало, что за всё время вместе не произносили и слова, только дышали, попадая в один ритм да вздыхали излишне громко. Питеру было неловко от возникающей между ними тишины. Ему хотелось непременно что-то сказать, пусть даже глупое и не к месту вообще. Но едва кинув взгляд на Дэдпула весь его запал куда-то девался. Что-то было в мужчине такое… далёкое? неприступное? что Питер понимал – даже и без слов всё идёт хорошо. Редко когда Питеру хотелось чего-то настолько, насколько он желал в тот момент сберечь частичку тепла, что возникала между ним и Дэдпулом. Для него это казалось важным и Питер правда не хотел знать причину такого желания. Впервые ум Питера не перечил хозяину, сошедшись с ним в согласии.       А как-то раз, когда они возвращались с очередной дневной стычки, Питер увидел, - случайно, - как дети резвятся в фонтане. Мальчик и девочка (наверное, брат с сестрой) бегали вокруг фонтана, смеялись и брызгали водой в друг друга. День стоял жаркий настолько, что некоторые прохожие даже не задумывались над одеждой, просто надев на себя купальники или, в случае мужчин, и вовсе ходя без верха. Питеру неожиданно захотелось порезвиться так же, как эти дети. «Это всё жара», - оправдывал себя Питер и повернулся к стоявшему позади него мужчине.       - Эй, Дэдпул, не хочешь искупаться в фонтане? – спрашивал Человек-паук, указывая на набережную.       Дэдпул, стоявший до этого и ковырявшийся в ногтях кончиком меча, посмотрел сначала на Питера, потом, видимо заинтересовавшись, подошёл к краю крыши и посмотрел на место, куда показывал Паук. Он простоял так несколько минут (за которые Питер порядком подустал сдерживать рвущийся наружу смех): поставив одну ногу на парапет крыши и встав в позу "Мыслителя", всё также держа в одной руке катану. И Человека-паука забавляла это напускное раздумье, особенно это совсем не реалистичное, а очень даже наигранное "Хм-хм-хм!", которое временами (интервалом в десять-пятнадцать секунд) издавал мужчина, кивая в такт головой.       - Ну, если ты не хочешь... - начал Питер неуверенно, напустив в голос как можно больше разочарования, а в конце и вовсе, будто случайно, досадно вздохнул в сторону, как бы пряча свою печаль от наёмника. Конечно же, это было очередной игрой, и они оба знали это, и им это, наверное, никогда не надоест.       - Да нет, о чём ты, парень, я даже очень хочу! - восклицает в ответ Дэдпул, взмахивая в воздух катаной, словно и вовсе той не было. - Это же так круто: искупаться в фонтане, особенно в обтягивающем костюме, особенно посреди жаркого, - до чимичанг жаркого! - дня на виду у простого, невинного люда! Стоп... а ведь верно! Паучишка ведь тоже в обтягивающем костюме! Точняк, Белый, это отличный способ незаметно подглядеть за ним! И окунуть его в водичку, чтобы...       Мужчина выглядел уже не настолько драматично играющим какую-то роль, и казалось выглядел теперь очень даже воодушевлённым. Если бы Питер не знал, что Дэдпул - расщеплённая личность, он решил бы, что всё то, о чём в тот момент говорил наёмник, он говорил специально для Питера, чтобы, ну, смутить его? Или таким образом он флиртовал с Человеком-пауком, мало ли какая идея взбредёт тому в голову. Но он знал о его двух - других - личностях и понимал, что всё говорящее Дэдпулом в 60-ти процентах относилось именно к его ментальным собратьям по мозгу. Поэтому с чистой совестью пропускал всю эту болтовню мимо ушей. Паучье чутье, что странно, взволновано колыхнулось, предупреждая о неведомой угрозе, но не смертельно опасной, потому как было очень слабым. Питер осмотрелся вокруг, но поблизости нигде никого видно не было: люди были безмятежны, да и ничего не предвещало.       - Эй, Паучишка! – послышалось откуда-то снизу, и, опустив голову, Питер увидел стоящего около фонтана Дэдпула. «Ну, не придурок ли?», подумал он, видя, как ошарашенно смотрят проходящие мимо люди на орущего мужчину в красном костюме с катанами за спиной, одна из которых до сих пор была у Дэдпула в руке. – Ты спускаться собираешься или тебе помочь? О! Может, ты настолько устал, что просто прилип к этой крыше? Ведь сейчас та-ак жарко, что свариться можно! Хм… - мужчина посмотрел на фонтан, и Питеру это не понравилось, и он мысленно дал себе подзатыльник, как бы в напоминание о том, чтобы в следующий раз тщательнее обдумывать спонтанные решения.       «Это всё жара», успокоил его внутренний голос, и Питер всё-таки спустился вниз. Плевать уже на то, что его давно заметили и большинство детей, гуляющий по набережной с родителями, восторженно следили за ним и его «компаньоном». «Главное, думает он, чтобы никто из родителей не вызвал полицию, а то вечерняя статья и новости нам обеспечены». И может наёмника обрадует их совместное фото на первой станице «Дэйли Бьюгл», но вот Питеру оно навряд ли принесёт хоть какие-то позитивные эмоции, кроме как славного воспоминания о своём клише одиночки. «А ведь Джона в очередной раз припишет меня к злодеям, и в этот раз я даже, пожалуй, соглашусь с ним, тем более, что Дэдпул – уже отличная улика к моей «злодейской» ипостаси».       Когда он подошёл к наёмнику, то услышал тихое неразборчивое бормотание, обращённое, по виду мужчины, к стоящему фонтану, так как именно туда был обращен взор Дэдпула.       - Надеюсь, ты не пытаешься заговорить воду на что-нибудь преступное или безумное, - говорит Питер, также смотря на прозрачную гладь фонтана. Как бы он не вглядывался, а ничего подозрительного так и не заметил.       - Да нет, - пожимает плечами мужчина, расслабленно приближаясь к Питеру. – Разве только на то, чтобы поскорее увидеть в нём тебя!       И он стремительно набросился на Человека-паука со спины, приняв попытку опрокинуть того в воду. Питер, не ожидавший такой подлянки, оттолкнулся ногами от земли и, сделав сальто, приземлился на верхушку фонтана. За его спиной послышался глухой звук падения, а затем парень услышал яркие матерные эпитеты.       - Ну, вот, блять, и искупались! Ну, немножко промазали, с кем не бывает! Заткнись, Белый! Сам заткнись, идиот! Даже такой простой план, как опрокидывание в воду не можешь исполнить, и ещё называешь себя «лучшим наёмником»! Тьфу на тебя! Да что ты! А не напомнишь-ка мне, чей это был план? Ебучий ты сукин сын, теперь из-за твоего грёбаного плана у нас сломана шея! И, - ахтыжблякакбольно! – кажется, плечевой сустав.       Питер, услышав последнее предложение, спрыгнул с фонтана и, приземлившись около мужчины, аккуратно (насколько это возможно в нынешнем положении) перевернул Дэдпула на спину. Ругательства, так и лившиеся из рта наёмника, красочно выражали, как тому было больно.       - Человек-паук! – воскликнул чей-то детский голос за спиной, - Тебе не нужна помощь?       - Что? Нет-нет, малыш, всё хорошо, иди, куда шёл, нечего волноваться, - скороговоркой проговорил герой, в то время как его самого окутал испуг, с которым Питер старался совладать.       - Заявляю в который раз: Дэдпул, ты – самый проблемный из всех проблемных злодеев, которых я когда-либо встречал! – произнёс Питер, осматривая повреждения мужчины. Всё было плохо, если смотреть с точки зрения обычных людей: шея и правда была сломана, об это говорил неестественный угол, под которым она была повернута, а на руку даже самому Питеру было больно смотреть, он сам почти физически ощущал, каково было Дэдпулу.       «О чём ты толкуешь, Паркер, о какой такой «точке зрения обычных людей» ?! Да обычный человек давно был бы без сознания, если бы не хуже того!! А этому ничего – вон как матюгается!», успокаивал себя Питер.       - Эй, малыш, к твоему сведению, я – не злодей! – возмутился Дэдпул и вскрикнул удивлённо, когда Питер, не сдержавшись, притронулся к его руке. – Ты ебанулся, Паучишка?! Знаешь, я не сомневаюсь в твоих навыках первой помощи, но всё же – не стоит! Само как-нибудь.       - Само как-нибудь, - передразнивал Питер. – И что дальше? Мы так и будем тут сидеть на разгорячённом асфальте, дожидаясь того момента, когда у тебя всё «само как-нибудь»? Здесь полно люду, чувак! И так мы точно окажемся в вечерних новостях. Последнее Питер уже пробормотал себе под нос, почти не двигая губами. Но Дэдпул всё равно его услышал.       - Ну и что? – с вызовом сказал мужчина, отчего разражаясь. – Пускай! Тебе-то какое до этого дело? Не в первой же тебе видеть себя по телевизору. Или, постой, ты боишься того, что все увидят тебя со мной? - он особенно выделил последнее слово. - Что все подумают: "Ах, Человек-паук якшается с таким убогим существом, как Дэдпул, самым хуёвым и омерзительным наёмником на всей планете!". Ведь так, Паучишка?! - Питер не отвечал, сбитый с толку таким яростным выпадом со стороны мужчины. - Можешь не отвечать, и так знаю, что так. Ну и хуй с тобой, Паучище! Вали отсюда, проваливай! Ну, чего ты сидишь тут? Уебывай! Ах, как я мог забыть, ты ведь верный приверженец добра, тебя совесть сгрызёт, оставь ты меня здесь одного, да? Ну так вот, что я скажу тебе, парень: обо мне можешь не волноваться, я ведь Дэдпул, слыхал об этом? Я бессмертный, ни одна грёбанная ракета меня не возьмёт, а по сравнению со сломанной шеей и плечом - это вообще хуйня! Так что засунь свою добрую сторону в зад и иди отсюда. К тому же, тут очень и очень жарко, так, что у меня, кажется, уже начала плавится кожа. Да-да, я чувствую: моя кожа настолько приклеилась к этому горячему асфальту, что если я встану, то только без кожи на спине. Что ж, это будет больно, полагаю.       И мужчина умолк, видимо, погрузившись в свои мысли, с ним такое изредка случалось. Что было до Питера - он всё также сидел на корточках около наёмника, положив ладонь на его больную руку, и молчал. В голове было как-то смутно, Питер о чём-то думал, старался анализировать только что произошедшее, но всё никак не получалось зацепиться за мысль. Только злость и откуда-то взявшаяся обида душили изнутри.       Питер не понимал резкого изменения в поведении мужчины, но то было лишь малой толикой того, что повлияло на его чувства. Больше всего юноше стало обидно после слов Дэдпула о совести Питера и его боязни общественности. Оттуда же вспыхнула злость. Питер горел желанием врезать мужчине по морде, но не сделал этого, сражённый пролетевшей мыслью, которую на этот раз осознал до конца.       "Да плевать мне на них всех, я о тебе, конченный придурок, беспокоюсь! И никакая тут, нахрен, совесть не причастна!! Мне, блин, всегда было как-то плевать на злодеев." Мысль была настолько искренней, без лжи, что Питер просто обязан был её проанализировать до конца.       Но только не с раненным критином-Дэдпулом под боком.       - Ты ещё тут? - хмуро и с какой-то неясной изумлённостью изрёк наёмник, краем глаза смотря на Питера.       - Здесь, я, здесь, - со злой насмешкой сказал Питер, дав некоторую волю чувствам. - И никуда уходить не собираюсь. А если тебе не нравится, то сам можешь валить отсюда ко всем чертям, я останавливать не буду. Я даже, - добавил он со смешком, - посмотрю на то, как ты будешь подниматься со сломанной шеей и прилипшей к асфальту коже.       - Гадёныш мелкий, - немного обиженно буркнул Дэдпул, надув губы, отчего вызвал в Питере прилив веселья. - Вот тебе смешно, а я тут, как бы, пострадавший!       - Вот именно, "как бы", - сказал Питер, показав кавычки.       - Ну вот и сходили на фонтанчик, - подытожил Дэдпул, вздыхая.       - Ну и ладно, - пожал плечами Питер. - Как только ты придёшь в порядок, мы можем и на паром сходить или просто около фонтана посидеть. Всё равно мне спешить сегодня некуда.       - Да уж спасибо, насиделся уже, - кисло сказал Дэдпул, а Питер, увидав его мину, наконец-то расхохотался.       И никому из прохожих было невдомёк, почему Человек-паук смеётся, держась от хохота за живот, сидя около лежащего на горячем от палящего солнца асфальте мужчины, шея и рука которого были неестественно повёрнуты. Но, на радость двум приятелям, за всё время их нахождения на набережной, к ним так никто и не подошёл и полицию никто не вызывал. Где-то в отдалении от них валялась одиноко катана.       А придя уже поздно ночью домой, Питер сразу же завалился спать, совсем позабыв о том, что собирался проанализировать свои дневные мысли, да и совершённые в последнее время поступки тоже.       А затем лето прошло, за ним плавно наступила осень, и это время года превратилось для Питера в настоящую муку. Ведь прямо сейчас шёл конец ноября, и с тех пор, как ушёл Дэдпул, прошло ровно два месяца.       "Надо домой идти", думает Питер, проводя взглядом пролетающий над городом самолёт, оставляющий за собой едва видимые полосы. Он думает об этом, но с места так и не двигается, всё также неподвижно стоя. В памяти пролетают воспоминания, вызывая на лице грустную ностальгическую улыбку. Может, она выражает и горечь, Питеру об этом думать не хотелось.       Оглядываясь назад в прошлое, Питер отчётливо понимает, что всё происходящее с ним, - с ними, - не может быть ложью, какой-то нелепой игрой, в которой сам Паркер участвовал не по своей воле. От одной только мысли, что Дэдпул всё-таки сказал ему тогда - в последний раз - правду, сердце сжималось, а в животе неприятно скручивалось спиралью, и на глаза наворачивались ничего не значащие слёзы. А ведь так хочется верить, что Дэдпул остался лжецом, ведущим свою, одну только ему ясную игру...       Всё у них было хорошо, пока однажды ночью к нему в окно не влез наёмник. Питер не спал: готовился к завтрашнему тесту. Когда услышал звук щелчка затвора со стороны окна, тут же оказался в боевой готовности. Питер не подумал тогда одеваться в костюм (да и некогда было), он был только в чёрной футболке и боксёрах, тапочки он, сидя за столом, снял. Увидеть Дэдпула, влезающего к нему в окно, а потом вставшего напротив, Питер, честно говоря, не ожидал. Да, парень уже давно признался себе в том, что Дэдпул знает адрес его дома. Но, привыкший к некоторой тактичности мужчины, Питер и не подозревал, что тот может ни того ни с сего заявиться к нему. И вот, мужчина стоит напротив него, как верное доказательство того, как Питер многого не знает о Дэдпуле и его поведении.       Они стояли друг напротив друга, и никто из них на протяжении некоторого времени не сказал ни слова: Питер от того, что не находил слов, а Дэдпул потому, что ждал реакции парня. Первым, не выдержав, заговорил Дэдпул.       - И что, даже не удивишься? - спросил он, переступив с ноги на ногу. - Да ладно тебе, признайся - ты просто в шоке сейчас. Ты ведь даже не задумывался о том, что я так просто возьму и приду к тебе домой? Правда, я, вообще-то, хотел не через окно, а, как интеллигентный человек, через дверь, но когда наши планы исполнялись так, как мы того хотим? Вот и с дверью накладочка вышла. Ты уж не злись, малыш, что так поздно пришёл, мне, поверь, самому это не по душе, я ведь даже не думал, что всё так сложится, честно! Но, опять же, когда это люди выполняли все условия обещаний, клятв и тому подобному? Ну что, ты так и будешь играть в молчанку? Да брось, Паучишка! Так не интересно, да и, если тебя это утешит, мне не по себе, когда ты молчишь. Поэтому давай ты хотя бы накричишь на меня или возмутишься? Нет? Ну, может, врежешь мне? Давай, это твой последний и единственный шанс, потом, после того как я расскажу тебе всю свою подноготную, увы, больше такого случая не предоставится. Это ведь наша последняя встреча, Паучок! И ты тратишь наши последние драгоценные минуты на бесполезное молчание? Я разочарован!       - Последняя? - медленно, будто с каждой произнесённой буквой осознавая весь смысл, повторил Питер. Он смотрел на человека напротив и думал о том, что как-то всё идёт не правильно. Что-то не так.       Дэдпул кивнул.       - Да, прости, но да - последняя. Сегодня, уже чуть меньше чем через двадцать минут, мне придётся покинуть тебя, а затем и Нью-Йорк. Ухожу я, Паркер.       Питер вздрогнул. Это не было неожиданностью - то, что Дэдпул в курсе его настоящей личности. И всё же, слышать своё имя из его уст было как-то... как-то.       Мужчина вдруг всплеснул руками и сделал два шага вперёд, в итоге натолкнувшись на кровать и упав на неё, да так и остался лежать на ней, подняв голову на Питера и подперев подбородок ладонями. Питер покраснел немного, ему вдруг показалось, что Дэдпул как-то слишком близко. А ведь и правда: стоит мужчине только захотеть - и Питер окажется в его руках, в буквальном смысле.       - Ну и? - спросил Дэдпул, чуть наклонив голову.       - Что "ну и"? - тупо спросил Питер.       - Ты даже не поинтересуешься, какого хрена я заявился к тебе посреди ночи, прервав твою подготовку к - я не сомневаюсь - важному тесту, да к тому же не спросишь, откуда я в курсе твоей личности, П.. аркер, - с запинкой сказал наёмник немного нетерпеливо. На мгновение Питеру показалось, на долю секунды, что мужчина хотел произнести его имя. Но ладно, Дэдпул был прав, признался себе Питер, и времени ни у кого из них не было: Питеру завтра, - точнее, уже сегодня,- в университет, а Дэдпулу, видимо, в другой штат.       - Хорошо, - спокойно сказал Питер, присаживаясь на стул и поворачиваясь в сторону кровати. - Ладно. И что же за "подноготную" ты имел в виду?       - О, так ты меня слушал! - удивлённо-радостно воскликнул мужчина на кровати.       - Конечно, слушал, - кивнул немного рассеяно Питер; его до сих пор немного обескураживали перемены в Дэдпуле: тот мог плакать над упавшим грузовиком с мексиканской едой и проклинать опрокинувшего его, в то время как сам же его и подрезал, просто ради забавы.       - Это так мило, Паучок нас слу-ушал, - пропел мужчина, теребя подушку Питера в руках. Он вертел её на манер руля, переворачивал то на одну сторону, то на другую. В итоге он бросил её в Питера. Тот поймал подушку на рефлексах, немного помял, сосредоточенно всматриваясь в неё, а потом уложил к себе на колени и сурово посмотрел в лицо мужчины.       - Дэдпул, - сказал Питер, - я не знаю, какого чёрта ты припёрся ко мне ночью, и меня, говоря по правде, не так уж и удивляет, что ты знаешь, где я живу. Но мне интересно, откуда ты узнал кто я и, что ещё более занятно, с какой целью. Я уже и так понял, что всё это время, что ты таскался со мной, было не с проста. Правда, догнал я это только сейчас, но никогда не поздно встать на путь исправления. Так что прекращай валять дурака и говори, зачем пришёл, или уходи. Честно, Дэдпул, я не шучу, у меня, в конце концов, тест через семь часов, три из которых я точно должен поспать! Будь человеком!       - Ну, раз ты настаиваешь, - протянул лукаво наёмник.       - Настаиваю, - кивнул хмуро Питер; интуиция тихо шептала, что всё идёт не к добру, - и даже очень.       - Так слушай, - произнёс Дэдпул и, кувырнувшись, сел на кровати, коленками сталкиваясь с Питером. Тот вздрогнул, но не отстранился, сильнее вцепившись в подушку. - Не хочу уходить в дебри прошлого, но, как ни печально, придётся. Когда мы с тобой впервые встретились, Паучок? Не говори ничего, говорить буду я. А было это почти полгода назад, в конце зимы. Ты помнишь это событие? - Питер помнил, но промолчал. - И я помню. Тогда была пурга, и мы с тобой столкнулись в воздухе: ты ничего не мог видеть из-за снега, а я читал газету и бежал от разъярённой демоницы. Случайность, только и всего. Не подумай теперь, что это был какой-то план или ещё что. Это было просто не лучшее стечение обстоятельств. Так сложилось.       Мы с тобой немного повздорили, обменялись сарказмом, и ты вроде как продолжил свой путь. Я же заинтересовался. Ну представь себе! Встретить легендарного Человека-паука, героя Нью-Йорка, которого обожают все дети и даже некоторые взрослые (правда, они в этом никогда не признаются). И я не смог удержаться от того, чтобы не узнать тебя поближе, как никак, а я тоже твой поклонник. Поэтому я увязался за тобой. Тебе моя идея пришлась не по вкусу, ты начал от меня отделываться, сначала словесно, потом ты попытался столкнуть меня вниз, правда, не для того, чтобы покалечить или убить, а просто выиграть себе время для побега. Пауки ведь такие быстрые, да? В итоге, мне всё-таки пришлось уйти, так как я заметил, что ты продрог. Я-то привыкший, у меня утеплённый костюм, а вот ты, видимо, совсем не подумал о мерах предосторожности. Ты такой невнимательный иногда бываешь, я заметил. Это одна из твоих милых черт характера, не подумай.       Потом я просто следил за тобой, тайно. Не смотри на меня так, это было чисто из личного любопытства! Ну, ведь у каждого супергероя один да найдётся фанат, который будет всё время поджидать за любым углом или ещё где. Считай, я как раз такой фанат. Да и потом, наблюдение моё продолжалось недолго, ты всё-таки заметил меня, и именно с тех пор, с твоего молчаливого согласия, я начал провожать тебя до дома. Признайся, тебе ведь не было так одиноко, как бывало до моего появления? Но это не так уж важно, дело в другом.       Где-то через недели две со мной связался один человек. Да-да, ты всё верно подозреваешь, слушай дальше. Этот человек сделал заказ. Хочу напомнить, что, несмотря на мою доброту, моя работа заключается в том, чтобы лишать людей жизни. Надеюсь, за всё время, что я был с тобой, ты помнил и помнишь это.       Так вот, этот перец сделал заказ: убить одного пацана, который чем-то ему не угодил. И, чтобы не ходить вокруг да около, скажу, что имя этого пацана - Питер Бенджамин Паркер. Удивлён, да? Я тоже был немного не в себе, когда услыхал это.       И всё вроде бы ясно: найти объект - убить объект. Но только не с тобой, Паркер. Все ведь знают, что ты под покровительством Человека-паука, и что, случись с тобой беда, он тут как тут. Так что мне была дана инструкция. Кто-то (уж пока не знаю кто) проследил за тобой - точнее, Человеком-пауком, - и увидел меня, летающего рядом. И меня проинформировали, чтобы я втёрся к нему в доверие, отследил его график и, по возможности, попытался отвлечь его и в тот же момент устранил объект. Всё просто, на самом деле, со второй частью. Но вот с первой... Но ладно, я согласился, ведь мне дали задание убить какого-то левого мальчишку, - не Человека-паука. И мне дали срок - полгода. Надеюсь, суть ты понял? - Питер кивнул, и видно было, что это далось ему с большим трудом.       - И что же? - сглотнув, тихо и напряжённо спросил он, смотря точно в белые линзы напротив, служившие вместо глаз.       Дэдпул усмехнулся, и этот смешок показался Питеру то ли отчаянным, то ли ироничным.       - И ничего! Из приятеля я превратился в охотника. И я начал присматриваться, следить, складывать два на два.       - Так ты.. узнал? - говорит Питер, не считая нужным уточнять, что именно узнал Дэдпул. Тот понял его и кивнул.       - Точно. Ещё через месяц мне прислали адрес дома Паркера. И вот, как-то я наведался туда. И что я увидел? На спинке кровати, на которой спокойно спал ты, висела маска. Маска Человека-паука. И паззл был собран.       Больше Дэдпул ничего не сказал, только сидел и смотрел на лицо Питера. Сам Паркер сидел и не мог ничего понять. Он ясно осознавал, зачем Дэдпулу было нужно его доверие, но в то же самое время не понимал, почему тот, уже зная его личность, ничего не предпринял. "Он ведь мог меня давно убить", думает Питер. "Так почему не сделал это?".       - И что дальше? - спрашивает Питер с какой-то безнадёжностью в голосе. Он устал, о подготовке к тесту и думать больше нечего, и в мыслях полный кавардак. Дэдпула было не понять.       - Я не стану тебя убивать, - говорит наёмник, и Питер удивлённо раскрывает глаза. - По одной простой причине: ты - Человек-паук, а убивать тебя я никогда не собирался и не собираюсь. В общем-то, это всё, что я хотел тебе сказать.       Он встал со своего места, в один шаг оказавшись на подоконнике, где окно уже было распахнуто настежь, впуская в комнату ночную прохладу.       - А, и ещё кое-что, - обернулся мужчина. - Запомни, парень, если мы с тобой ещё хоть раз пересечёмся, - будь ты хоть Человеком-пауком, хоть Паркером, - я убью тебя. Потому что, знаешь, мне как-то неприятно думать о том, что я чуть было не убил того, кого считал героем, а он на самом деле оказался молодым пацаном. Не серчай, Паучок, было весело.       И он вылетел в окно, растворившись во тьме ночного Нью-Йорка. Питер даже не успел задать интересующий его вопрос (которых было на самом деле много), он так и остался сидеть на стуле с подушкой в руках, смотря невидящим взглядом на распахнутое окно, где ещё мгновение назад был Дэдпул.       - Да чтоб тебя черти подрали, Дэдпул!!! - выкрикнул неожиданно Питер, со злостью кидая подушку в стену рядом в окном. Внутри всё жгло, и свою собственную злость Питер не мог объяснить. Просто потому, что причин ей было уйма и чуть даже больше.       С той памятной ночи прошло два месяца, за которые Питер не раз проклинал Дэдпула и желал ему подохнуть в муках и не возвращаться в Нью-Йорк для его собственной же сохранности. Он тоже пообещал себе, что если тот объявится в его городе, то Питер сам непременно убьёт его, на крайний случай сдаст мстителям или людям-икс, или ещё кому-нибудь, кто ненавидит Дэдпула настолько, что спит и видит его нанизанную на копьё голову.       Бывало, Питер убеждался в том, что вести дружбу с Дэдпулом - не самый лучший из его поступков, и считал, что тот даже изначально выглядел так себе. А иногда Питеру думалось, что знакомство с наёмником было, - всё-таки, - самым лучшим, что с ним когда-либо приключалось. Потому что воспоминания о проведённом вместе времени приятно грели душу, согревая и оберегая от жестокой правды, с которой Питер, как ни старался, а примириться не мог.       Каждый день он обдумывал поступки Дэдпула, пытался что-то отыскать, сам не зная, что. Просто внутреннее чутьё подсказывало, что во всём сложившимся было что-то ещё, что Дэдпул так и не сказал Питеру. Оставалось много вопросов, от которых мужчина, если уж быть честным, попросту сбежал, и Питер, по мере своих размышлений, только сильнее убеждался в этом.       А ещё Питер недавно, недели две с лишним назад, окончательно признался себе, что втюрился в наёмника. Он не знал его настоящего имени, оно оставалось загадкой для всех; он не имел понятия, что или кто скрывается под маской. Питер и не представлял себе, кто вообще есть такой Дэдпул. И всё-таки, как ни старался убедить себя герой, а разубедиться в том, что он влюбился в наёмника, убийцу да и просто последнюю сволочь, Питер так и не смог.       "И вот, я сижу на крыше грёбанного недостроенного торгового центра, после очередного дня поисков этого придурка, в надежде наткнуться на него в городе." Питер вздохнул. Изо рта вырвались клубы пара, и только сейчас парень ощутил, что на улице так-то похолодало, а его руки уже изрядно подмёрзли.       Питер выругался, посмотрел на телефон в руках и ещё раз выругался, когда на экране высветилось пять непринятых от тёти Мэй, а на часах время близилось к часу ночи.       - Это всё Дэдпул виноват, будь он трижды под землёй зарыт.       Он подхватывает рюкзак, кидает туда телефон и, надев на спину, выпускает паутину, цепляясь на стену напротив стоящего дома. Питер добирается до метро, еле успевает на последний поезд, и, сев в самом конце вагона, принимается обдумывать сложившуюся ситуацию, ведь всё так больше продолжаться не может.       "Я подумал сходить к Паучихе, спросить, может она с чем поможет. Но она отказала, точнее, её просто не оказалось на месте. К мстителям даже и думать нечего соваться, те и так, когда узнали о нашем знакомстве, ожидаемо не обрадовались. Но как же быть? Для начала, нужно понять, что я ему скажу, если всё-таки встречу. Да и зачем я, вообще, ищу с ним встречи.       А ведь, если так посмотреть, то в тот раз он был не таким, как обычно. Он не ругался, говорил серьёзно и чётко, и даже его обычно спорящие и прерывающие голоса не влезали. Может, всё это было спланировано заранее? Может, он планировал этот разговор? Должно быть так, но он ведь сам сказал, что обстоятельства так сложились... А что ещё он говорил? Что-то про невыполненные обещания. И что бы это всё могло значить?       А-ах, чёрт, ничего не понимаю! Если не планировал разговор, то на кой чёрт так тихо и примерно себя вёл, словно давно уже подготовил эту речь?! Зачем было приходить и говорить мне про это всё вообще, если так и не убил и оставил? Не мог, что ли, просто исчезнуть?!       И ведь наверняка он вернулся к своей привычной жизни, убивает там, деньги прожигает, опять убивает, ест фастфуд, ездит по континентам... Он, должно быть, счастлив сейчас. Ну конечно, это же не он ломает голову над вопросами: "а зачем? а почему? для чего? на кой чёрт?"! Чтоб тебя черти подрали, Дэдпул!"       Питер доезжает до своей станции и на выходе немного задерживается, увидев падающие капли дождя. Странно, небо было без туч, когда он спускался в метро. Вздрогнув от попавших за шиворот капель, Питер натягивает капюшон и скорее спешит по дороге в сторону дома.       Настроения не было. Питер угрюмо думает о том, что тётя Мэй, скорее всего, до сих пор не спит. Это расстраивало, в особенности учитывая, что её врач настоятельно рекомендовал Мэй спать как можно дольше, чтобы немного снизить состояние стресса, в котором та в последнее время пребывала. А причиной этого стресса был он, - Питер, который настолько ударился в самокопание и собственные чувства, что совсем перестал замечать самочувствие единственной родственницы, которая нуждалась в нём настолько же, насколько Питер нуждался в ней.       "Только, кажется, теперь я нуждаюсь только в одном мудаке-наёмнике, который пропадает не пойми где", скривился Питер и завернул за угол, выходя на собственную улицу.       И он совсем не ожидает увидеть возле калитки дома тёмную чуть сгорбленную фигуру, привалившуюся о каменную стену ограды. Он подходит ближе и с удивлением опознаёт в фигуре недавно проклянённого им Дэдпула. Точнее, об это говорили катаны, которые виднелись из-за спины мужчины. В остальном же Питер не видел ничего общего с наёмником: фигура перед ним была облачена в обычные, уже насквозь промокшие, джинсы, кеды и толстовку, капюшон которой низко был натянут на голову, скрывая лицо. И всё же что-то подсказывает Питеру, что фигура перед ним - это Дэдпул.       - Эм... - неловко начинает Питер, и фигура перед ним вздрагивает, поднимает голову и тут же рука, облачённая в перчатку, хватает край начавшего спадать капюшона. - Вы кто?       Он не знает, как ещё начать разговор и говорит первое, что спросил бы нормальный человек, лицезря перед своим домом незнакомца. Если тот и правда таковым был.       - А... - выдаёт фигура, и Питер замечает про себя, что звук голоса был хриплым и глубоким, и он только убеждается в этом, когда мужчина, прокашлявшись, продолжил: - Ты промок.       Питер оторопел и оглядел себя. Действительно, вся его одежда промокла, а капюшон уже давно откинут назад, вследствие чего волосы тоже стали мокрыми. Дождь усилился.       - Ох, чёрт, тётя Мэй с меня шкуру спустит! - выругался Питер, мотая головой, чтобы смахнуть влагу. У него мало что получилось из этого, и он замер, всё также стоя рядом с мужчиной, который, судя по капюшону, всё ещё смотрел на него, но так больше ничего и не произнёс.       Скрип открывающейся двери, и голос тёти Мэй, зовущей его:       - Питер? - говорит она, щуря глаза, чтобы получше разглядеть фигуру Питера. - Это ты?       - Да, тётя Мэй, я, - говорит Питер, даже не взглянув в сторону женщины.       - Господи, молодой человек, ты на время смотрел?! Где тебя носило всё это время, сказал же, что скоро будешь, а сам!..       - Прости, тётушка, что-то с телефоном случилось, заглючил, а я время-то и не увидел. Да и дождь этот... Прости, пожалуйста.       - Ох, - вздыхает Мэй, - ну что с тобой поделать. Ах, мама дорогая, Питер! Да ты ведь весь промок! Да ещё и под дождём стоишь! А ну марш в дом!       Питер улыбнулся.       - Не беспокойся, тётушка, я буду через пять минут и сразу же пойду в ванну. Я только немного тут... постою.       Краем глаза он видит, как сокрушённо качает головой тётя Мэй, потом слышится тихий звук, и свет, лившийся из дома и освещающий тропинку от калитки до лестницы, угас.       Питер передёргивает плечами и сильнее кутается в лёгкую куртку. Он промёрз и мысленно просчитывает, до какой отметки доползёт градусник, когда заботливая Мэй всунет его ему в подмышку. И даже думать не хотелось о том, что ожидало его завтра, а то и сегодняшней ночью, так как ангину он себе точно заработал.       "И всё-таки, надеюсь, это будет обычная простуда. И снова в этом твоя вина!"       - Какая вина? - говорит хрипло мужчина, и Питер как завороженный смотрит на пар, вырвавшийся из капюшона.       - О чём ты? - говорит Питер, всё ещё смотря на растворяющийся в каплях дождя и ночном ветре пар.       - Ну, ты сказал, что "в этом твоя вина". Какая вина?       Питер качает головой.       - Дэдпул, - одними губами произносит он, словно это ответ на все вопросы.       И он им действительно был, так как мужчина сначала замер, а затем расслабился и откинул голову назад. Каким-то чудом капюшон так и не открыл скрывающегося лица.       - И что же меня выдало?       - Катаны.       - Но с чего ты взял, что это именно я? Мало ли людей, ходящих с катанами за спиной. Может, недавно проходил комикон.       - Вот именно, что мало.       - И зачем ты здесь? - говорит Питер, перебивая начавшего было что-то говорить мужчину.       Фигура перед ним как-то резко осунулась и уменьшилась в размерах. Дэдпул молчал недолго, видимо, вспомнив, что Питер обещал тёте Мэй придти через пять минут.       - Ну, понимаешь...       - Нет, не понимаю, - вздыхая, перебивает Питер. - Я с самого начала не понимал тебя, Дэдпул. Кто ты? Зачем всё время был рядом? Оберегал, спасал. Зачем? Особенно, если твоей целью было убить меня. Боялся, что все лавры уйдут, если узнают, что не ты самолично меня убил, а какой-то левый уголовник? Ах, да, ведь я тогда был Человеком-пауком, как я мог забыть! Ты ведь не убиваешь Человека-паука. Ох, так ведь и это уже давно прошло! Ты ведь, помнится, в последнюю встречу пообещал, что непременно убьёшь меня, в каком бы то ни было обличии. И что же? Вот он я, Питер Паркер, стою перед тобой. И ведь это ты пришёл первый, а не я. И чего же ты ждёшь, не убиваешь? Зачем ты здесь, Дэдпул?       Питер не кричал, но голос под конец совсем охрип, горло сдавило, а на душе стало ещё поганее. Он смотрел на сидевшего на мокром холодном асфальте мужчину и не знал, как поступить дальше. Питер запутался, замёрз и жутко хотел лечь в свою постель и вдоволь накричаться, чтобы затем забыться крепким сном.       - Зачем, спрашиваешь... - тихо, будто бормоча, заговорил Дэдпул. - Зачем? Хочешь знать, с какой целью я пришёл к твоему дому ночью, да ещё и сидя под дождём, словно какая-то псина, ждущая, когда же хозяин впустит её в дом? А я отвечу тебе, Паучишка. Я пришёл сюда, чтобы сказать: "Хэй, парень в красном обтягивающем трико! Я втюрился в тебя! Меня влечёт к тебе покруче, чем к тако! А от одного только твоего вида в моих штанах становится очень и очень тесно, так, что то и дело пуговица отлетит! Я хочу зажать тебя в первом попавшемся переулке и вытрахать из тебя всю твою добродетель, которой набита твоя голова!". Вот зачем я пришёл сюда. А, ну и ещё, раз ты говоришь, что это я первый пришёл сюда, то ответь-ка, а кто уже второй месяц подряд, как по расписанию, облетает весь Нью-Йорк, будто всё время выискивает кого-то? Да за это время даже преступности стало вдвое меньше из-за этого, потому что все ссутся от одной твоей тени! И это, кстати, о многом говорит.       Последнее было сказано таким заискивающим голосом, что Питер, который и так покраснел от стыда и смущения, ещё сильнее зарделся. Но, пересилив себя, он всё же спросил, посмотрев в тёмный омут капюшона:       - Тогда к чему было исчезать и говорить, что ты меня убьёшь при первой нашей встрече?       - Вот ты вроде бы умный парень, а бываешь иногда таким... - Дэдпул вздохнул и вдруг поднялся с асфальта, вырастая перед Питером, словно стена. Он был выше Питера почти на голову. "Странно, а я раньше и не замечал". - Мне нужно было уйти, чтобы разобраться с тем ублюдком, заказавшим тебя. А если бы я не поговорил с тобой тогда, то ты бы одним только Нью-Йорком точно бы не обошёлся.       Он замолчал, а Питер смотрел в темноту капюшона. Было в ней что-то загадочное, хранящее неопознанное Питером, и в том горело желание откинуть этот чёртов капюшон, чтобы наконец-то увидеть то, что не доводилось видеть ещё никому. Это будоражило Питеру кровь.       - Питер Бенджамин Паркер! - раздалось тётино из окна.       Питер очнулся и отпрянул от Дэдпула, только сейчас поняв, что всё это время стоял к тому непомерно близко, почти прижимаясь к горячему телу, а его руки уже почти добрались до злосчастного края капюшона. И Питер запоздало отмечает про себя, что наёмник даже не предпринял попытку остановить его.       - Иду, тётя Мэй, минутку!       - Ах, как я устала уже от твоих минуток! Питер, на улице только-только успокоился дождь, а ты и так довольно долго под ним простоял, а теперь ты хочешь минутку постоять на холоде! Тебя что, совсем не волнует собственное здоровье? Хоть бы ради меня озаботился!       - Твоя тётя права, - подал голос Дэдпул, а Питер раздражённо махнул рукой.       - Ты-то не лезь, не твоя забота!       - Вот здесь я с тобой соглашусь, - каким-то спокойным и отстранённым голос произнёс мужчина. Питер удивлённо посмотрел на него. - И не надо смотреть на меня так, будто не ожидал от меня этого.       - Не ожидал чего?       - Того, - качнул головой Дэдпул.       Питер нахмурился.       - Подожди-ка. Не хочешь ли ты мне сказать, что ты пришёл сюда посреди ночи, просидел на грёбанном асфальте под проливным дождём и дождался меня только затем, чтобы сказать: "Я люблю тебя, но мы, блять, не можем быть вместе, потому что..."? - Питер дождался кивка мужчины и докончил, - Потому что что, Дэдпул?       - Я не могу тебе сказать, это военная тайна.       - Ты, блять, совсем с катушек съехал?! Я встречался с тобой почти полгода, я чуть ли не спал на тебе, я сидел рядом с тобой, когда из твоих костей можно было паззл склеивать, я, твою мать, покрывал тебя перед мстителями, спасал тебя от сбрендившего орангутанга, и этот список можно продолжать и продолжать, а ты вдруг заявляешь мне, что причина невозможности наших с тобой отношений, которые, к слову, для остальных более чем очевидны, это какая-то сранная "военная тайна"!?! Ты ёбанный, в конец ахуевший, поезженный своей трюфельной головой кретин, Дэдпул!!!       - Оу.       - "Оу"? И это всё что ты можешь мне сказать?! Знаешь что, я задолбался! Катись ты на все континенты в разных сумках, мне глубоко посрать на это! Военная тайна? Пожалуйста! Не хочешь встречаться со мной? Значит, не так уж и сильна твоя влюблённость ко мне. Хотя о чём это я? Ты не можешь любить, об этом всем известно! Это простое физиологическое влечение, точно. А мне нахрен такие отношения не нужны. Так что, иди ты к чёрту, Дэдпул!       И Питер, не желая больше разговаривать, проходит мимо застывшего мужчины, толкнув его плечом. В глазах щипало, и поскорее хотелось укрыться в доме от того позора, в который его окунул наёмник. "А я ведь уже было обрадовался...". Правильно говорили ему Мстители: Дэдпул последний ублюдок, который только и делает, что издевается над своими жертвами.       - Эй, Паркер, - окликают его сзади, и Питеру совсем не хочется оборачиваться, потому что глаза у него уже покраснели, а злость так и бурлила в крови, требуя выхода. Но он всё равно оборачивается, потому что не мог этого не сделать.       И застывает от увиденного. Перед ним, откинув капюшон, стоял мужчина с обезображенным лицом. Всё оно было в каких-то язвах, недавно лопнувшими нарывами, из одной даже что-то медленно вытекало, благо, ночные сумерки не давали увидеть этого ясно; помимо нарывов, лицо было в ранах, и Питер даже себе признался, что не хочет знать, откуда они. Волос на голове не было, заменой им служили язвенные метастазы, покрывшие всю голову. Говоря кратко, на мужчину было больно и, как не легко признавать, противно смотреть. Весь его вид не вызывал в Питере ничего, кроме ужаса, сочувствия и ещё чего-то, что Питер пока не осознал: то ли это была жалость, то ли нежность, то ли ещё что. Отвращение тоже было, но на размеры меньше, чем ужас и что-то ещё.       Дэдпул, увидев как Питер жадно смотрит на его лицо, а его собственное искажается страхом, медленно поднял руку и начал стягивать перчатку. Он хотел, чтобы Питер увидел его настоящего, раз парень так жаждет знать причину, по которой они не могут быть вместе.       Его руку накрывает чужая, и он слышит тихое:       - Не надо.       - Но ты ведь хочешь знать, почему я говорю "нет" нашим отношениям. Это, надо сказать, самая большая причина. Вот она, ты только что видел её. Как впечатление? А, ну ещё те ребята у меня в голове, но они не настолько проблемные, как... вот это.       И он обвёл свободной рукой всего себя. Питер на него не смотрел, склонив голову и всё также держа его руку, и, когда Дэдпул показал на себя, он сжал ладонь, несильно, словно сдерживая себя.       - Я...       Питер замолчал, не зная, впервые - не зная, что сказать. Да и какие тут слова подобрать? "Ничего, я тебя и таким люблю"? "Это ни о чём не говорит, ты всё равно человек"? "У каждого свои недостатки, плевать на внешность"? Но Питеру не было плевать на внешность. Точнее, он не мог просто так закрыть на это глаза, как сделал бы какой-нибудь герой романа. Уродливость Дэдпула была очевидна, и её исправить было нельзя, точно так же, как и прикрыть чем-нибудь. Питер не мог сказать, что любит мужчину и таким, потому не знал каким "таким". Человек, которого он держит за руку, был Питеру незнаком.       - Можешь ничего не говорить, всё и без того ясно. Может, отпустишь уже меня? Твоя тётя, наверное, волнуется, минута уже давно прошла.       Питер качнул головой.       - Просто... дай мне время. Постой вот так, - с трудом выговаривает Питер, жмуря глаза и сильнее сжимая ладонью руку мужчины, будто боясь, что тот вырвется и сбежит. Но Дэдпул послушно стоял, не пытаясь высвободить свою руку. Ветер обдувал их со всех сторон, заставляя и того и другого ёжиться от холода, пробирающегося под одежду.       Внутри Питера шла борьба. Одна его часть кричала о том, чтобы он сбежал домой и больше никогда не думал об этом субъекте, в которого он сейчас вцепился мёртвой хваткой; другая часть резонно замечала на заявление первой, что как раз-таки мёртвая хватка говорит о том, что убегать не стоит, а наоборот, стоит уже обнять и не отпускать. А третья кричала, даже вопила о том, что у Питера уже давно тридцать семь и девять и тому стоит поцеловаться с этим чудовищем, чтобы он превратился в принца и идти в тёплый кров тётушкиного дома или ускакать куда-нибудь с принцем на коне, ибо жуть как холодно и Питер настоящий садист, и вообще ему стоит гореть в аду за такую халатность по отношению к себе.       А время на месте не стояло, и вот уже прошло четыре минуты молчания. И Питер выдыхает, прислоняется щекой к груди Дэдпула и обнимает его. Тело под руками Питера напрягается, словно натянутый лук, а затем он чувствует, как его нерешительно обнимают в ответ, и сильнее прижимается к Дэдпулу.       - И что это должно значить? - спрашивает мужчина.       - Ничего, - просто отвечает Питер, отчего-то улыбаясь. - Как тебя зовут?       - А... Уэйд. Уэйд Уинстон Уилсон.       - Питер. Питер Бенджамин Паркер, - и Питер усмехнулся - немного устало и весело. - Я очень хочу спать, знаешь?       - Тогда тебе стоит пойти домой.       - Ага, но ты такой тёплый... - Питер говорит всё тише и тише, уже находясь в полудрёме.       - Эй, Паучок... Можно спросить?       - Спрашивай.       - Я тебе противен? - Ага, - легко отвечает Питер, продолжая улыбаться. - Но ещё больше ты мной любим. Не думаю, что сразу же привыкну к тебе, Уэйд Уинстон Уилсон. Уж не серчай, но выглядишь ты далеко не красавцем.       - Ну, утешил...       - И всё равно ты не вызываешь у меня того благоговейного ужаса, на который ты, видимо, рассчитывал. Так что, Уилсон, мы теперь, вроде как, в отношениях.       - Угу. Раз так, то хочу тебя предупредить, что заботливый бойфренд из меня не получится.       - Ну и что? Мне этого и не надо, не на это я повёлся, влюбляясь в тебя.       - И во что же ты влюбился во мне?       Питер промолчал, вдруг слегка отстранился и посмотрел Уэйду в глаза. Глаза у мужчины были серо-голубыми. Уэйд смотрел в ответ в карие глаза Питера, будто пытаясь что-то в них прочесть.       Первым шаг сделал Питер: он схватил Уэйда за шею и немного наклонил, сам же привстав. Когда их губы соприкоснулись, и у того и у другого словно разряд тока пустили через всё тело. Простое прикосновение не спешило прерываться, никто из них не хотел отрываться от другого, да и зачем, когда их желания совпадают, а сердца почти бьются в такт?       С каждой секундой, с которой поцелуй продолжался между Питером и Уэйдом, в каждом из них росло возбуждение, и если кто-то из них не остановится, то их отношения спешат перерасти на новый уровень, после которого неизвестно что будет и к которому никто из них пока не готов.       Питер отстранился первым. Он посмотрел сияющими глазами на Уэйда, и влажными от поцелуя губами сказал, с радостью и нежностью сказал:       - Просто будь самим собой, Уэйд. Это я в тебе и полюбил.       И наверное, тёте Мэй придётся всё-таки перейти на чай с травами и полный покой, но теперь она хотя бы не будет волноваться за Питера, когда он объяснит ей, почему целовался на холоде с незнакомцем, да и домой навряд ли он теперь будет опаздывать.       Всё идёт к лучшему, и если Питера кто-нибудь когда-нибудь спросит, стыдно ли ему перед Уэйдом, Питер ответит, что ему ещё никогда не было так стыдно за то, что он опьянел от мужчины, глаза которого светятся солнцем, стоит только сказать тому об этом.